Черные волки, или Важняк под прицелом - Фридрих Незнанский

— И ты мусульманка? — тихо спросил он.

— Да, — так же тихо и спокойно, как и прежде, ответила она.

— Ясно, — сказал Боровой. Он отхлебнул водки. Затем протянул руку и хотел тронуть девушку за щеку — она отпрянула и крепко сжала губы. Голубые глаза девушки смотрели исподлобья. Боровой удивленно вскинул брови:

— Ты меня боишься?

Девушка покачала головой:

— Нет.

— Тогда почему ты так на меня смотришь?

— Как — «так»?

Он пожал плечами.

— Ну, как будто я твой враг.

— Ты и есть враг, — спокойно сказала девушка.

— Почему ты так думаешь?

И вновь Боровой получил прямой и ясный ответ:

— Тебе плевать на то, во что я верю.

Боровой улыбнулся. Ему все больше нравилась эта чудачка. Хотя… какая она, к черту, чудачка? Она смертница. Ненормальная. Отмороженная сука.

— А ты проницательная, — сказал Боровой. — Хлебнешь?

— Нет. Я не пью. Это грех.

— Ну и зря.

Боровой запрокинул голову и сделал несколько больших глотков. Поморщился, вытер губы рукавом и рыгнул. Он совершенно не стеснялся этой девушки. Более того, он не воспринимал ее как девушку. Он даже не воспринимал ее как человека. Она была для него чем-то вроде экзотического зверька. И зверька симпатичного.

— Ты не боишься смерти? — спросил Боровой. Она покачала головой:

— Нет.

— Ты думаешь, что попадешь в рай?

— Это не важно, — ответила девушка. Она помолчала. Потом вдруг дернула подбородком и добавила: — Мне надоело жить. Я не люблю жизнь.

Боровой посмотрел в выцветшие глаза девушки и сказал с необычной серьезностью в голосе:

— Я тебя понимаю. Мне иногда тоже делается хреново. Тоска гложет, понимаешь? — Он отвел взгляд и поморщился. — Иногда подумаешь — на хрена все это нужно? Живем, суетимся, бегаем… как крысы. И для чего? Чтобы сдохнуть и превратиться в навоз.

Он снова посмотрел на девушку.

— Умар сказал тебе, что ты должна делать все, что я тебе прикажу?

— Да, сказал.

— Хорошо.

Боровой поставил бутылку на пол, затем, откинувшись на спинку кресла, расстегнул ширинку и холодно произнес:

— Можешь приступать.

Девушка не шевельнулась.

— Ну? — сказал Боровой. Она встала с дивана, подошла вплотную к креслу и опустилась на колени. Посмотрела на него снизу вверх.

— Чего смотришь, сучка? — грубо сказал Боровой. — Я заплатил за тебя деньги. Работай! Или не знаешь, как это делается?

Девушка опустила взгляд, затем протянула руки и взялась за ширинку джинсов Борового. Пальцы ее слегка подрагивали.

— Дура! — крикнул Боровой и наотмашь ударил ее ладонью по щеке.

Девушка опрокинулась на пол, не издав ни звука.

— Дура, — повторил Боровой, с презрением и ненавистью глядя на девушку. — Рабыня чертова! Убирайся в ту комнату! И чтобы я тебя не видел! Пошла!

Девушка поднялась с пола и, понурив голову, вышла в соседнюю комнату.

— Дура, — прошептал Боровой, отвернувшись к окну. — Сволочь. Такая же, как все.

Он поднял с пола бутылку и отхлебнул водки. Затем поднес бутылку к глазам и с сомнением посмотрел на этикетку.

— Как вода, — проговорил он. — Даже вкуса не чувствую.

Он швырнул бутылку на пол и снова отвернулся к окну.

Лицо его ничего не выражало.

6

«Ну вот, Турецкий, пришло твое время. Пора взять быка за рога. Не все же молодым трудиться».

Шагая по влажному от дождя асфальту к машине, Александр Борисович набрал номер старого приятеля, который не раз выручал Турецкого в бытность того «важняком».

— Алло, Игорь? Привет. Турецкий говорит.

— Здравствуйте, Александр Борисович. Давненько я вас не слышал. Даже успел соскучиться.

— Ну-ну, без телячьих нежностей. Я тоже рад тебя слышать. Не в службу, а в дружбу…

— Как сами? Как жена?

— Да все в порядке. И у меня, и у жены. Ты-то как?

— Да ничего, работаем.

— Хорошо. Слушай, ты не мог бы покопаться у себя — на тему наградного оружия?

— Наградного? Для вас всегда пожалуйста. Как зовут клиента?

— Свентицкий Андрей Владиславович. Генерал-лейтенант.

— Сейчас гляну… Дождь усилился. Турецкий забрался в машину, стряхнул с волос капли дождя и блаженно откинулся на спинку сиденья.

— Ну что там, Игорек?

— Пока смотрю… Но вряд ли удастся что-то найти?

— Почему?

— Ну, сами же знаете. Обычно вояки плевать хотели на регистрацию своих «сувениров». Как, говорите, имя-отчество?

— Андрей Владиславович, — сказал Турецкий, пристраивая трость на соседнем сиденье.

— Ага… Смотри-ка, аккуратный ваш генерал, все есть!

— Замечательно. Диктуй. Нет, погоди секунду… — Турецкий достал из кармана блокнот и ручку. — Теперь давай.

— Пишете? «Стечкин»… Номер пять-шесть-один…

Александр Борисович аккуратно записал в блокнот номер пистолета.

— Спасибо, Игорек. С меня пирожное. Ну, пока!

Подходя к лифту, Александр Борисович еще не знал, что скажет Наталье Свентицкой. Не то чтобы он совершенно об этом не думал. Думал. До тех пор пока не понял, что подготовиться к такой беседе невозможно. Ну в самом деле, кто знает, в каком она сейчас настроении? Что, если лежит в постели и рыдает, уткнувшись лицом в подушку? Или, что еще хуже, коротает время с бутылкой «мартини» или какого-нибудь ликера.

Беседовать о чем-либо с пьяной, да даже и с подвыпившей женщиной решительно невозможно, это Александр Борисович знал по собственному опыту. Слезы будут перемежаться гневными выкриками и так далее. Стоит женщине немного выпить, и она теряет тот минимум здравомыслия, который ей отпущен природой. Да уж. Похоже, на всем свете есть всего лишь одна здравомыслящая женщина — жена Ирина Генриховна Турецкая. Остальные в трудных обстоятельствах превращаются в капризных и нервных детей, у которых глаза еще до начала серьезного разговора уже на мокром месте.

Остановившись перед дверью квартиры Свентицких, Александр Борисович поднял руку и нажал на кнопку электрического звонка. Заиграла мелодичная трель, а несколько секунд спустя за дверью послышались приближающиеся шаги.

Сухо щелкнул замок, и дверь открылась.

— Вы? — удивленно воскликнула жена генерала.

— Я, — кивнул Турецкий. — Впустите?

— Э-э… Да, конечно.

Наталья распахнула дверь и посторонилась, впуская Александра Борисовича в прихожую.

— Не ожидала вашего прихода, — сказала Свентицкая, закрывая дверь. — Могли бы позвонить.

— Я был рядом и решил зайти наудачу, — соврал Турецкий.

Он знал, что Свентицкая дома, выяснил это заранее, а звонить не стал, чтобы не дать женщине повод отказаться от встречи.

— Вы одна? — спросил Александр Борисович, разглядывая лицо Свентицкой.

Она кивнула:

— Да.

Откинула со лба темную прядь волос, и Турецкий невольно залюбовался этим жестом. Все-таки она была удивительно красивой женщиной.

— Можно пройти в комнату?

— Что? Ах, да, — опомнилась она. — Да, конечно, проходите. А в чем дело?

— Хочу задать вам один вопрос.

Они вошли в гостиную.

— Куда можно сесть?

— Да куда угодно. Вот хоть в кресло.

Турецкий сел, но хозяйка квартиры осталась стоять. Она прислонилась к дверному косяку и скрестила руки на груди, встревоженно и вопросительно глядя на гостя. Александр Борисович не торопился начинать разговор. Он попросту не знал, как это сделать, и надеялся, что Наталья Свентицкая сама подскажет нужную тональность.

— Чаю хотите? — спросила Свентицкая. Турецкий отрицательно качнул головой.

— Муж завтра уже приедет из больницы, — снова заговорила хозяйка. — Вы, наверное, захотите его навестить? Мы будем рады вас видеть. Завтра… А сегодня я…

— Зачем вы это сделали? — резко и холодно спросил Александр Борисович.

Наталья в изумлении подняла на Турецкого глаза.

— Что? — тихо, почти испуганно спросила она.

— Зачем вы сломали этому мальчику жизнь?

— Ка… Какому мальчику? — каким-то тусклым, затухающим голосом спросила Свентицкая.

— Сержанту Алферову. Паше.

— Я… Он просто был влюблен в меня… Я же вам объясняла.

Турецкий взглянул на женщину исподлобья. Его серые глаза были безжалостны и холодны.

— Настолько влюблен, что, когда вы всунули ему в руки табельный пистолет вашего мужа и попросили его сделать вас вдовой, он не раздумывая согласился?

Свентицкая слегка покачнулась и схватилась рукой за дверной косяк.

— Я… я не понимаю, о чем вы?

— Прекрасно понимаете, — отрезал Турецкий. — Вы сказали ему, что ребенок, которого вы носите, от него? Сказали Алферову, что беременны от него? Ну? Отвечайте!

— Что… Что вы говорите?

— Где оружие? — спокойно и холодно спросил Александр Борисович.