Международно-правовые модели Европейского Союза и Таможенного союза: сравнительный анализ - Андрей Морозов

В свою очередь, Соглашение о единых принципах и правилах технического регулирования в Республике Беларусь, Республике Казахстан и Российской Федерации от 18 ноября 2010 г.[282] (далее – Соглашение о единых принципах и правилах технического регулирования от 18 ноября 2010 г.) устанавливает, что «технический регламент Таможенного союза» – документ, устанавливающий обязательные для применения и исполнения на таможенной территории Таможенного союза требования к продукции либо к продукции и связанным с требованиями к продукции процессам производства, монтажа, наладки, эксплуатации (использования), хранения, перевозки (транспортирования), реализации и утилизации, утвержденный Комиссией Таможенного союза (ст. 1). Кроме того, при реализации технических регламентов, принимаемых в рамках ЕврАзЭС и Таможенного союза, необходимо исходить из особенностей взаимодействия обозначенных нормативных правовых между собой.

Так, Соглашение о единых принципах и правилах технического регулирования от 18 ноября 2010 г. содержит норму о том, что технические регламенты Таможенного союза разрабатываются только в отношении продукции, включенной в единый перечень, если в отношении такой продукции не приняты технические регламенты Евразийского экономического сообщества. В случае принятия технического регламента Евразийского экономического сообщества в отношении продукции, на которую принят технический регламент Таможенного союза, действие технического регламента Таможенного союза или соответствующей его части прекращается с даты вступления в силу технического регламента Евразийского экономического сообщества (п. 1 ст. 4). Данные особенности необходимо учитывать в процессе правового мониторинга[283].

Таким образом, международно-правовой и международный инструментарий в ЕврАзЭС и Таможенном союзе достаточно разветвлены, что имеет непосредственное значение для осуществления интеграции и реализации соответствующих международно-правовых и международных предписаний. В то же время, поскольку в Российской Федерации четко не определено место решений органов ЕврАзЭС и Таможенного союза в правовой системе Российской Федерации, в первую очередь это касается в настоящее время решений таких органов межгосударственных интеграционных объединений, как Межгосударственный Совет ЕврАзЭС и Евразийская экономическая комиссия, наделенных широкими наднациональными полномочиями, то неизбежно возникновение коллизий при применении решений указанных органов и российского законодательства, в случае их противоречия. На наш взгляд, до соответствующего нормативного разрешения данного вопроса возможно путем системного и логического толкования придти к выводу о приоритетном применении международно-правовых актов ЕврАзЭС и Таможенного союза, включая решения Межгосударственного Совета ЕврАзЭС и Евразийской экономической комиссии в случае противоречия с российским законодательством.

§ 5. Особенности функционирования системы разрешения споров в Таможенном союзе

Международное правосудие с теоретической точки зрения представляется целесообразным отграничивать от правосудия, осуществляемого в рамках одного государства, т. е. от национального правосудия. Это объясняется как и самим подходом к правосудию, заявленным авторами монографии, в его специфическом наполнении, так и особенностями правосудия, имеющего место в системе современного международного права. Говоря об идее международного правосудия, известный дореволюционный юрист-международник Л. А. Камаровский писал: «Идея международного суда с течением веков отделилась от другой гораздо более древней и более широкой идеи мира. Призванная служить ей, она, однако, существенно отличается от нее своим юридическим основанием и практическими выводами. Ее никак нельзя считать только одним из видоизменений проектов вечного мира, хотя весьма многие писатели впадают в эту немаловажную ошибку. В этих проектах она берет свое начало, но по своей внутренней природе, в силу присущего ей юридического принципа и по всему своему дальнейшему направлению она принимает самостоятельный характер. Не мир сам по себе или во что бы то ни стало, но мир юридически – организованный и обеспеченный – ее идеал. Только по своей конечной цели, как и в начале, обе эти идеи, можно допустить, призваны слиться в одну – высшего и гармонического порядка человеческой жизни на всех ее ступенях, – но это не лишает идею международного суда ее самостоятельности»[284].

Уникальность самой идеи международного правосудия и вытекающих из нее специфических особенностей функционирования международных судов также еще в 1890 г. подчеркивал О. Эйхальман: «Общеобязательное судебное разрешение международно-правовых споров между государствами немыслимо и нелогично. “Судебное начало” может к ним иметь применение только с согласия государств и, на деле, в тех пределах, которые государствам указывает их обязанность заботиться о сохранении своего политического достоинства»[285].

Опыт Лиги Наций вывел идею функционирования международных судебных учреждений на новый этап. После Второй мировой войны система Организации Объединенных Наций уже несла в себе реализацию идеи создания и функционирования Международного Суда ООН. Как справедливо отмечал М. Хадсон: «Проблемы, касающиеся функционирования международных организаций, все больше обозначаются перед народами мира как одни из важных обязанностей государств после победы во Второй мировой войне… В то время как могут иметься различные точки зрения относительно развития этой идеи, единодушно очерчивается магистральная линия, направленная на укрепление международного права, для чего непосредственно необходимо формирование судебных учреждений»[286]. При этом Хадсон утверждал, что система функционирования международных судебных учреждений с точки зрения международного права далеко не совершенна и требует внесения различных корректив: «Переворот, произведенный мировым конфликтом, снова столкнул общественное мнение с потребностью повторного исследования основных международных учреждений, и поколение, которое приняло на себя главный удар войны, может воспользоваться случаем, чтобы изменить многие из этих учреждений, дабы улучшить их функционирование в будущем. Если будет предпринята какая-либо попытка для модернизации международного права, то в ней, несомненно должно быть уделено внимание некоторой реконструкции и адаптации международных судебных учреждений»[287].

В наше время в доктрине международного права присутствует мнение, что «развитие международных учреждений, наделенных компетентностью разрешать споры по различным вопросам международного права, достигло беспрецедентной стадии. Никогда прежде в истории международных отношений не было стольких судебных и квазисудебных органов, наделенных полномочиями по толкованию (интерпретации) и применению норм международного права. Это явление имеет тенденцию быть обозначенным в доктрине как “быстрое увеличение” международных судов, хотя было справедливо отмечено, что это не самый удачный термин, который можно было бы использовать применительно к данному явлению. Однако, кажется, что появление различных форм международного судебного разбирательства является неизбежным последствием развивающейся сложности международных отношений. Кроме того, выбор между различными методами разрешения споров стал намного более широким, чем когда-либо прежде»[288].

Разделяя точку зрения о поступательном развитии международного права, расширении международного сотрудничества государств, в том числе касающегося вопросов по разрешению споров между государствами как основными субъектами международного права, международное правосудие сегодня можно рассматривать как деятельность, осуществляемую специальными международными судебными учреждениями в пределах и объеме, согласованных государствами как субъектами международного права, по вопросам, определяемым компетенцией данных международных судебных учреждений в их уставных (учредительных) документах в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права.

В данном контексте международное правосудие рассматривается как деятельность международных судебных учреждений, имеющих международную правосубъектность, которая определяется также как и компетенция международных судебных учреждений исключительно в международно-правовых актах, имеющих форму учредительных документов с различными наименованиями (договор, статут, устав и т. д.). При этом, исходя из общепризнанной и общеобязательной нормы международного права о взаимном уважении государственного суверенитета, а также принципа суверенности, каждому государству принадлежит на его территории вся полнота власти, исключающая власть другого государства, в том числе и судебную[289].