Последыш. Книга III - Макс Мах

Целовались долго, но даже у таких физически сильных людей, какими были Ингвар и Ульрика, от долгого страстного поцелуя сбивается дыхание.

— Пойдем к тебе! — предложил Бармин, не отпуская женщину из объятий.

— У тебя тоже есть спальня, — возразила принцесса.

— Есть, но…

— Ольга ушла к Елене, — усмехнулась Ульрика. — Они были столь великодушны, что уступили тебя мне.

После этого пассажа, у Бармина возникло сразу множество вопросов, но задавать их сейчас не стоило. Он потом спросит, рассчитывала ли она именно на такой исход встречи или просто подстраховалась. Неплохо было бы также узнать, что она сказала Ольге и Елене, но и это подождет.

— Отвернись! — попросила Ульрика, когда они оказались в спальне и Бармин одним богатырским движением содрал шелковое покрывало со своей огромной кровати.

— И не обижайся! — бросила ему в спину. — Я не стесняюсь, просто снимать форму — это не то же самое, что снимать платье. Эротики, считай, никакой, да и белье… Ты, может быть, не знаешь, но носить кружевной бюстгальтер под мундиром не слишком удобно. Хлопчатобумажный топ гораздо удобнее…

Все это она говорила, стаскивая с себя, — судя по доносящимся из-за спины звукам, — ботинки, брюки, китель и прочее все. И замолчала только тогда, когда снимать стало уже нечего. На Ингваре к этому моменту остались только трусы.

— Ты меня обогнала, — сказал он, оборачиваясь.

— Просто ты никогда не жил в казарме…

Что сказать? Бармин и так знал, что она красавица, но нагая красавица оказалась еще лучше. Впрочем, это было субъективное суждение мужчины, полного желания…

Глава 6 (2)

По своему обыкновению, Бармин проснулся рано. Если уж не с первыми лучами солнца, то уж точно — с первыми петухами. Бесшумно покинул постель, что с каждым разом получалось у него все лучше и лучше, и «бесплотной тенью» скользнул к полуоткрытой двери в ванную.

— От меня не уйдешь, — удовлетворенно мурлыкнула ему вслед княгиня Полоцкая.

— Это от судьбы не уйдешь, — хмыкнул в ответ Ингвар, оглянувшись через плечо на молодую жену, — а от тебя, лиса, легко!

— С твоими-то семью пудами? — хмыкнула Мария.

Разумеется, она всего лишь немного подтрунивала над огромностью своего суженного-ряженного. Подначивала и заодно заигрывала, не без этого. Эдакий легкий флирт по утрам, который уже не раз и не два заканчивался «схваткой не на жизнь, а на смерть». И сейчас был как раз такой случай. Хитрюга Миа, — как на северянский лад звал ее теперь Ингвар, — великолепно знала силу своего обаяния, в особенности, в такие моменты, как этот, когда, вынырнув из-под одеяла в чем мать родила, она неторопливо двинулась навстречу своему мужчине.

— Резвитесь где-нибудь в другом месте! Дайте поспать!

Разбуженная их пикировкой Варвара глубже зарылась в гору наваленных в изголовье кровати подушек и заодно натянула на голову шелковое стеганое одеяло. С того первого раза, когда именно в этой постели Варвара помогла Марии лишиться девственности, это был уже четвертый случай, когда они спали втроем. При этом, инициатива целиком и полностью исходила именно от женщин, поскольку Бармин о таком разврате даже в шутку не стал бы заговаривать. Но эти две, словно, спелись. То есть, именно это они и сделали. Спелись, сдружились, несмотря на разницу в возрасте, и единственные из всех его женщин позволяли себе время от времени устраивать ему, — но скорее всего, и себе любимым тоже, — такие вот тройнички. L'amour à trois[73], как говорят франки. И вот что любопытно, приглашенной звездой всегда являлась Варвара, а инициатором и главным мотором «праздника непослушания» — Мария. Бармин же просто не возражал. Во-первых, потому что «сбылась мечта идиота», а во-вторых, ему этот триолизм[74] понравился еще с первой попытки.

Вообще, за прошедшие недели все в их жизни, — имея в виду семейство Менгден, — как-то успокоилось, устроилось и устаканилось. Отношения между женщинами стали ровнее и, пожалуй, даже теплее. То есть, между Варварой и Еленой они и раньше были более, чем теплыми, однако к остальным женщинам приходилось притираться, а тем, соответственно, подлаживаться под этот давным-давно сложившийся тандем. И в этом смысле, вклад княгини Полоцкой в мирное сосуществование женщин Бармина оказался поистине бесценным. Будучи совсем еще молоденькой девушкой, она оказалась в достаточной мере умна и обаятельна, чтобы сойтись худо-бедно со всеми и всех примирить между собой. Она даже Ульрику, годившуюся ей по возрасту в матери, умудрилась инкорпорировать в их дамский клуб. И существенной проблемой в этом смысле оставалась до сих пор одна лишь Дарена Менгден.

Скандал на свадьбе, как теперь становилось ясно, возник не на пустом месте и не был досадной случайностью. Характер у Дарены оказался тяжелым, капризы бесконечными, и все это при отсутствии какого-либо жизненного опыта и в присутствии очевидной глупости. И все это вместе, — смешать и разболтать, — приводило к многочисленным конфликтам со всеми подряд и, в конечном счете, к самоизоляции Дарены. Она даже со своим мужем так и не смогла по-настоящему сблизиться, хотя он и прилагал к этому буквально нечеловеческие усилия. Но получалось, что это безнадежный труд. Прощение Дарена у Ингвара, разумеется, вымолила, — стоя перед ним на коленях и обливаясь горючими слезами, — в постель для исполнения супружеского долга в конце концов зазвала, проявив в этом смысле завидное упорство, но потом лежала под Барминым, как бревно, и расшевелить ее при всем своем желание он так и не смог. Пришлось брать, что дают, так что женщиной он ее кое-как сделал, но вот посещать ее спальню чаще, чем раз в две недели, не хотел. Красивая девушка — это факт, но при том холодная и отчужденная. Подчиняется своему «мужу и господину», но даже не пытается по-настоящему с ним сблизиться, не говоря уже о «любви, дружбе и безумном сексе». Обычная теремная затворница, каких в империи оставалось еще отнюдь немало. Секс по расписанию, пока не понесет, а забеременеет — отдалится еще больше. И ничего с этим пока было не поделать, поскольку у Бармина и без нее забот хватало, а тут простой психотерапией никак не обойдешься. Ее вон даже Источник