Бастард чужого клана - Валерия Веденеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Может быть, я мог направить магию узким потоком так, чтобы никто не пострадал? Только куда? Наверх, в небо? Нет, крыша в таком случае рухнет мне на голову, и даже если не убьет, то точно собьет концентрацию, и магия прорвется.
Тогда вниз, под землю?
Пожалуй, это был самый безопасный выход.
Я опустился на одно колено, прижал ладони к полу и сконцентрировался, усилием воли веля магии уходить туда.
Каменная мозаика мешала — ощущалась как барьер, поставленный специально против магии. Та его все же с трудом, но пробила, а дальше стало легче.
Почва, сперва черная и плодородная, потом глинистая, потом песочная, частично плавилась, как камень, а частично сразу превращалась в пепел.
Все мои мысли и усилия были направлены сейчас только на то, чтобы не позволить магии сменить направление. А она вырывалась, она не хотела бить в одно и то же место. Нет, дикая магия кипела и ярилась, и не терпела приказов и клеток.
Но я ее держал.
И держал.
И держал…
Глава 17
— Рейн! — словно откуда-то издалека донесся до меня женский голос. — Рейн, очнись! Ой!
— Что такое? — спросил мужской голос, уже будто ближе, и я с некоторым запозданием сообразил, что и первый, и второй говорящий мне знакомы. Вот только в голове царил туман, мешая мыслям и воспоминаниям.
— Будто молнией ожгло, когда я прикоснулась.
Теперь голоса звучали совсем рядом, кажется, у меня над головой. Возможно, если повернусь, то даже смогу увидеть говорящих. Если, конечно, чернота перед глазами уйдет.
Я моргнул — это оказалось трудной задачей, веки были будто чугунными — и осознал, что вижу черноту потому, что смотрю в большой черный провал с неровными краями. А также потому, что вокруг царит сумрак позднего вечера.
Так же выяснилось, что сам я замер на краю провала, стоя на одном колене, вцепившись руками в пол. Каменная мозаика вокруг моих пальцев настолько сильно расплавилась и поменяла форму, что казалось, будто вместо камня тут была глина, когда-то мягкая, а теперь обожженная огнем и так застывшая.
Я заставил себя подняться — тело ощущалось деревянным, тяжелым и непослушным, — и повернулся к обладателям голосов.
Ага…
Туман в голове немного развеялся и выдал их имена — Амана и Кастиан. А немного дальше, за их спинами, в дверях башни появился Хеймес.
Башня…
Инициация…
И все остальное.
Я встряхнулся и посмотрел наверх, где в окнах виднелось фиолетовое небо.
— Уже вечер? — мой голос звучал непривычно, хриплый и скрипучий, как несмазанное тележное колесо.
— Ты был внутри больше двенадцати часов, — сказала Амана, подходя к краю провала и осторожно заглядывая в него. Обернулась на Хеймеса, который тоже подошел, достал крупную монету, начертил над ней руну и кинул туда.
Мы все молчали, вслушиваясь, пока, где-то секунд двадцать спустя, не раздался тихий всплеск.
— Поздравляю с десятью камнями, — сказал Хеймес, повернувшись ко мне, — хотя, судя по взломанной защите и вот этому неожиданному колодцу, камней у тебя получилось малость побольше.
— Гм, — произнес я глубокомысленно. Туман из мыслей ушел, но общее состояние было странным. Какое-то апатичное спокойствие, иногда на несколько мгновений прорываемое резкими вспышками эмоций, каждый раз разных.
— Пойдем, — Амана как-то незаметно подхватила меня под локоть и повела куда-то. — Твоя магия все еще сильно взбудоражена.
— Вода, — сказал я с усилием. Говорит было сложно, и вовсе не потому, что в горле пересохло. Просто казалось, что та часть меня, которая отвечала за речь, еще толком не очнулась. — Вода… успокоит.
Это было в той инструкции по прохождению инициации. В редких случаях, когда, после инициации, магия продолжала бурлить, ее могли привести в мирное состояние либо упражнения по медитации — которые, после недавних галлюцинаций, я делать опасался, — либо близость к крупному воплощению главной стихии мага.
— Вода, значит вода, — согласилась Амана.
А потом мы долго сидели на берегу искусственного пруда — нормального, тихого, безопасного пруда, который не пытался превратиться в море и не таил в себе кракенов, — и молчали.
С Аманой было уютно молчать вместе.
* * *
Полностью в себя я пришел только через сутки, когда апатия исчезла, а любой разговор перестал вызывать дискомфорт.
К этому времени императорский архивист уже успел посетить башню, зафиксировать мои «восемь» камней, поужасаться тому, «как удачно молодой человек успел пройти инициацию прежде, чем произошел полный прорыв дикой магии». Аль-Ифрит решили объяснить разрушения, понесенные башней, а также расплавившиеся и почерневшие кристаллы именно тем, что я якобы находился на грани прорыва.
Созданный моей магией «колодец» они временно прикрыли каменными плитами и теперь думали — то ли пытаться этот «колодец» как-то заделать, то ли строить новую башню.
— Он глубиной в половину мили и выходит в просторную подземную пещеру, по которой течет подземная река, — объяснил мне Кастиан, который и рассказал обо всем. — Засыпать его невозможно. Хеймес позвал из Броннина сильного мага земли, и тот сказал, что стены колодца насквозь пропитаны магией, отторгающей любую другую, то есть магически его тоже не закрыть. В лучшем случае получится укрепить защитными рунами и наложить сторожевые заклинания.
Я вздохнул. Мне было неловко за все разрушения, которые я нанес башне, особенно учитывая то, каким сложным было ее строительство. Защитной магии для нее требовалось слоев десять, не меньше, и при постройке новой все это придется дотошно восстанавливать, начиная с самого фундамента.
Собственно, я даже извинился за причиненные проблемы, на что Хеймес лишь махнул рукой и сказал: «Ты все сделал правильно, другие варианты избавления от дикой магии были куда хуже», но неловкость все равно осталась.
Сейчас мы с Кастианом сидели в архиве — приятно прохладном, в отличие от замкового двора, где солнце сегодня пекло просто невыносимо, — и ждали, когда нас позовут к Хеймесу, чтобы окончательно определить, есть ли между нами кровное родство или всего лишь магическое сродство.
О своих галлюцинациях я никому не сказал ни слова, хотя порой такое желание возникало. Но слишком уж они были странными. Особенно двенадцать зеленых горных пиков — именно про них упоминала Далия, когда интересовалась, не было ли у меня видений, подтверждающих статус «посланника Пресветлой
