Голова путешественника. Минута на убийство (сборник) - Николас Блейк

– Эй! – крикнул Блаунт, самоотверженно кидаясь к лестнице; констебль последовал за ним.

Найджел, бросившийся было вслед за ними, внезапно остановился, заметив, что у французского окна стоит Мара. Но не успел он подбежать к ней, как девушка открыла окно, вытащила ключ из замка и заперла окно снаружи. Найджел выбежал из студии как раз в тот момент, когда Блаунт упал, сбитый с ног тяжелым креслом, которое Лайонел швырнул в него. Входная дверь амбара тоже была заперта снаружи. Эта парочка все хорошо продумала: Мара, очевидно, вылезла из окна своей спальни по приставной лесенке, заперла дверь и стала ждать сигнала от Лайонела – револьверного выстрела, – чтобы запереть французское окно, пока внимание всех присутствующих в студии будет занято молодым человеком.

– Идиоты, вот идиоты! – бормотал Блаунт, поднимаясь наверх. – Дубликаты ключей имеются? – обернулся он к Торренсу.

– Боюсь, что нет. Послушайте, что это с Марой? Ее нужно остановить!

На втором этаже Блаунт с констеблем изо всех сил наседали на дверь в комнату Мары. Замок поддался, и они ввалились внутрь. Окно было открыто; внизу, на земле, лежала лестница. Вряд ли у Лайонела хватило времени слезть по ней – должно быть, он спрыгнул, а потом просто убрал лестницу от окна и положил на землю. Видимо, ему, в недавнем прошлом офицеру-десантнику, под силу были такие прыжки, но Блаунт с констеблем спрыгнуть с высоты двадцати футов не могли.

Они сбежали вниз, столкнувшись по дороге с Найджелом. Через французское окно было хорошо видно, как по подъездной аллее мчится автомобиль. Лайонел Ситон весело помахал им рукой; рядом с ним сидела Мара. К тому времени, как, воспользовавшись инструментами Торренса, Блаунт взломал замок, автомобиля уже и след простыл.

– Далеко они не уедут, – угрюмо проворчал Блаунт. – Я пошел к телефону. Подождите меня здесь.

Через пять минут он вернулся.

– Итак, мистер Торренс, – как ни в чем не бывало сказал он, – продолжим с того места, где нас… э… прервали. – Он покосился на констебля, который невозмутимо взялся за свою записную книжку. – Повторяю: видели ли вы, например, мистера и миссис Ситон, искавших Финни Блэка?

Пользуясь непредвиденным перерывом в допросе, Реннел Торренс успел уже пропустить пару стаканчиков виски, причем неразбавленного, и немного пришел в себя. Он снова принялся хорохориться.

– Послушайте, суперинтендант, это же ни в какие ворота не лезет! Этот молодой псих только что угрожал меня застрелить, моя дочь сбежала, а вы не можете придумать ничего лучше, чем…

– Давайте, Торренс, постепенно, по порядку. Вы собирались рассказать нам, что видели нечто подозрительное во дворе в ночь с четверга на пятницу, в два часа. Так?

На лице художника мелькнула хитрая улыбка.

– Пытаетесь подловить меня, да? Но вам это не удастся. Был час ночи, когда Роберт и Джанет вышли искать Финни! Так как же я мог увидеть их в два часа?

– Кого же вы тогда видели?

Реннел перевел глаза на свой автопортрет с зияющей дырой во лбу.

– Никого я не видел. Я, знаете ли, не кошка, в темноте видеть не умею. А гроза к этому времени уже закончилась.

– Вам не следует обращать внимания на угрозы Лайонела Ситона. Если возникнет необходимость, мы дадим вам охрану. – Блаунт грозно навис над художником. – И я должен предупредить вас, что ваше положение и так уже довольно сомнительно, поскольку вы утаили от следствия информацию о визите Освальда Ситона. Я бы настоятельно рекомендовал вам больше ничего от нас не скрывать.

– Да ничего я не скрываю! – тоном избалованного ребенка ответил Реннел. – Когда нас прервали, я как раз собирался сказать вам, что я что-то слышал – не видел, а именно слышал. Я слышал шаги, пересекавшие двор слева от меня; человек шел со стороны сада. Потом я слышал, как хлопнула дверь в крыле для прислуги. Я так полагаю, что это был Финни Блэк.

Реннел твердо стоял на своем, и как ни старался Блаунт, больше ничего из него вытянуть не удалось. Найджел так и не понял, правду ли говорит художник.

И снова Найджел и Блаунт обменивались впечатлениями под крышей летнего домика.

– Хотелось бы мне знать, какую игру ведет этот молодой идиот, – проворчал суперинтендант. – Он насмерть перепугал Торренса, черт бы его побрал!

– Что вы по этому поводу думаете?

– Он заставил Торренса замолчать, чтобы защитить кого-то. Может быть, себя самого? Да нет – такой экстравагантный способ, который он для этого выбрал, только привлек к нему внимание. Скорее всего Лайонел испугался, что Торренс хочет сказать что-то про мистера или миссис Ситон. Возможно, так оно и было на самом деле.

– Есть еще и третья возможность. Зачем все же он устроил это представление? Ведь если Лайонел хотел только, чтобы Торренс не раскрывал рта, ему не составило бы труда напугать его, не поднимая столько шума, – скажем, ночью или сегодня утром. Я думаю, он просто хотел отвлечь наше внимание от…

– К чертовой матери! – взорвался Блаунт. – Вы на это намекали вчера днем? Насчет нового урожая таинственных происшествий? Не вижу ничего таинственного в том, как эта парочка взяла нас на мушку. Ну, так от чего же он хотел нас отвлечь?

– От стихов, Блаунт.

– Послушайте, Стрейнджуэйз, у меня от этого дела голова идет кругом и без ваших…

– Я абсолютно серьезен. В этом доме самое главное – это поэзия Роберта Ситона. Недавно он начал писать нечто такое, что, как нам всем представляется, может стать его лучшим произведением. Расследуя это дело, мы с вами должны научиться существовать в абсолютно иной системе ценностей, чем нормальные люди. Ситоны – да и Мара тоже, я думаю, – это люди, для которых искусство бесконечно более важно, чем какое-то полицейское расследование. Более реально, более жизненно, если хотите. Ради поэзии Роберта они пойдут на все и пожертвуют чем угодно.

– Уж не хотите ли вы сказать, что Освальда Ситона убили ради поэзии его брата? Этого мне не выдержать.

– Не исключено. Но я хочу сказать вот что: у молодого Лайонела, возможно, есть, а может быть, и нет оснований подозревать, что его отец как-то связан с убийством; но он знает, что рано или поздно мы раскроем это преступление, и хочет как можно больше оттянуть этот момент, чтобы Роберт успел закончить работу, которой сейчас занят. И вот молодой человек устраивает этот эффектный спектакль, устраивает его для отвода глаз. Лайонел хочет заставить вас потратить время на бесплодные розыски, хочет переключить на себя ваши подозрения. Вот почему он заявил, что это он спрятал Финни в склепе и носил ему туда еду.

– Все, что я могу сказать, так это то, что если вы серьезно во все это верите, значит, вас можно убедить в чем угодно. В реальной жизни люди себя так не ведут. Послушайте, ведь это было бы самое настоящее донкихотство!

– Молодым людям часто бывает свойственно самое отчаянное донкихотство. К тому же для Лайонела это не чистый альтруизм. Отношение к нему Мары очень изменилось, когда она стала подозревать, что он жертвует собой ради Роберта, – ведь она сама ради Роберта готова на все. Между прочим, Блаунт, если вы хотите поскорее разыскать наших молодых людей, я бы посоветовал вам оповестить все конторы, в которых регистрируют браки. – Найджел перевел взгляд на загадочный силуэт Плаш-Мидоу. – Вы говорите о реальной жизни, Блаунт. Но посмотрите на этот дом – вам не чудится порой, что он того и гляди исчезнет, как сон, стоит только вам отвернуться на мгновение?

– Нет, – ответил Блаунт. – Честно говоря, ничего подобного мне в голову не приходило. Что же касается других ваших соображений, то я буду иметь их в виду.

– Ура, и да здравствует красавица Шотландия!

Блаунт чуть заметно улыбнулся.

– Вы сможете продержаться здесь один? Вам придется сообщить мистеру Ситону о выходке его сына. Я должен съездить в Редкот к Гейтсу, а потом, возможно, отправлюсь с ночевкой в Бристоль. Я оставлю здесь Бауэра.

– Значит, вы не собираетесь устраивать головокружительную погоню за Лайонелом и Марой?

– А, это не проблема, мы их живо поймаем, – махнул рукой суперинтендант.

Открытие Найджела Стрейнджуэйза

«Это все Плаш-Мидоу с его колдовским очарованием», – думал Найджел, поднимаясь по лестнице к кабинету Роберта Ситона и с каждым шагом ощущая все меньше желания прерывать творческие размышления поэта только ради того, чтобы сообщить, что его сын с некоторых пор разыскивается полицией. Тем не менее он храбро постучал в дверь и вошел. Роберт Ситон сидел за своим письменным столом, склонившись над маленьким черным блокнотиком в такой напряженной и сосредоточенной позе, что Найджел нисколько не удивился бы, если бы на его глазах из листа белой бумаги вдруг начал расти сказочный цветок или выполз какой-нибудь паук из рубинов и изумрудов. Поэт сидел пару минут, словно загипнотизированный белизной бумаги, потом написал несколько слов, остановился, заменил одно, потом другое, снова вернулся к первому, посмотрел на предыдущую страницу и что-то вычеркнул – и только после этого со вздохом выпрямился.