Кровь звёзд. Мутанты - Натали Хеннеберг

Пустыня, наполненная миражами, была еще более жестокой; возникали то роща пальм металлического цвета, то заросший камышом пруд, затем они исчезали. В глаза безжалостно светило солнце-Мирах. То тут, то там на пути попадались валяющиеся на песке хрупкие белые скелеты и черепа. Появились следы передовых отрядов Абд-эль-Малека, затем они исчезли в горном ущелье. На краю плоскогорья все еще дымились пальмы.

— Они прошли там! — убежденно сказал Меркуриус.

Занималась уже третья заря, когда они увидели широкую, затянутую тиной реку, называемую Тигром. Желтые волны перемежались с чернотой отбросов, напоминая пятнистую шкуру хищника. Высокие обрывистые берега были белыми от соли…

Появились караваны, загруженные благовониями и ладаном, и путешественники в остроконечных’ колпаках, представлявшиеся врачами. Они шли в Баодад — лечить халифа. Сильный озноб набрасывался на августейшего пациента даже на паперти мечети Аббасидов; мудрецы обсуждали действия снадобий, опиата, совместное влияние звезд. Принцесса Зубейда, которая управляла халифатом во время кризисов болезни своего сводного брата, и созвала фармакологов.

Меркуриус воодушевился и стал возвышенно говорить о ее несравненной светлости, о ее мудрости, соперничающей с мудростью Соломона: сборники ее религиозных стихов стали известными, она получала удовольствие в утонченных играх. Зубейда ненавидела ограниченных и жестоких мужчин и, несмотря на свою красоту, оставалась девственницей. Халиф ее очень уважал, именно она диктовала ему законы.

Монферрат все сильнее бил шпорами по бокам своего взмыленного коня. Эта бескрайняя пустыня напоминала ему другие мертвые планеты, над которыми он пролетал. На тех планетах тоже побывала Саламандра? Когда Конрад находился уже на вершине холма, он прищурил глаза. В сумерках смешивались цвета плоскогорья — белый, голубой, охровый; вдали вырисовывалась тонкая и высокая тень. Виселица?.. Нет, крест Тау… Люди остановились, объятые ужасом: они узнали висевшее на нем тело подвергнутого пыткам.

Конрад устремился к кресту. Ни разу не видев Сафаруса, он узнал его по золотой долматике и развевающейся на ветру бороде.

Тау был шести метров высотой; сделанный из толстых гибких камышей, он наклонился под тяжестью висевшего на нем тела. Исаак Лакедем был привязан к кресту за запястья и лодыжки, его голова жалко болталась на груди. Монферрат подъехал, разрубил путы, и тело, как большая тряпичная кукла, скользнуло на его седло. Только сейчас Монферрат заметил, что еврей жив.

Из-под маски из запекшейся крови слышно было как бы перекатывание двух серебряных шариков: Сафарус, словно рыба, открывал рот. Острием кинжала Конрад вынул из его рта кляп, пропитанный ладаном и сомалийской миррой. Так сострадательно оглушали приговоренных. Преподобный дё Фамагуст поднес к черным губам свою флягу. Пока еврей пил, он произнес только два слова:

— Абд-эль-Малек… Эсклармонда…

Рукой он показал на восток, затем потерял сознание. Подбежали бедуины; Меркуриус передал им умирающего старика и кошелек цехинов. Они, не заставив себя упрашивать, рассказали, что атабек из-за Иордана напал на караван, с которым шли колдун и его джин.

— Он схватил, — говорил какой-то старик, — восковую куклу, которую некоторые называют Лилитой или Начемаг, затем сурово покарал этого человека, потому что между ними существовало какое-то соглашение, а старик предал его.

— Еврей, — сказал он, — ты погибнешь как предатель… той же смертью святого, которого ты предал!

— Повелитель, — сказал колдун, — это она захотела так и заставила меня! Более того, мы направлялись в Баодад, где она вылечила бы халифа!

— Тебя об этом не просили! — процедил сквозь зубы атабек.

— Джин стоял неподвижно под своей вуалью тускло-золотистого цвета, и ни одна складка не двигалась на его одежде. Мы, конечно, пали ниц перед атабеком, ибо право было на его стороне и гнев повелителей бывает ужасным… Но когда его воины воздвигли большой Тау из камыша и привязали несчастного, эмир правоверных сделал два жеста, хуже тех, что приносят несчастье.

— Какие? — спросил Конрад.

— Он приподнял вуаль, скрывавшую статую, и долго смотрел на нее. Его лицо оставалось неподвижным, но глаза пылали. Затем атабек вскочил в седло, приблизился к Тау и плюнул умирающему в лицо.

Оставив Сафаруса на попечении одичавшего мусульманского богослова, два землянина спешно продолжали свой путь. Монферрат был мрачен. Из-под копыт коней на соленую поверхность плоскогорья летели искры. Небо от жары угасало.

В полдень Конрад разжал наконец губы.

— Почему она уехала? — гневно спрашивал он. — И именно в эту страну? Это какой-то ад.

— Она правильно выбрала себе трон, — сказал Меркуриус де Фамагуст. — Это страна, где в каждой складке местности вас подстерегает смерть в крови или судорогах, где живут лишь земные или марсианские животные, львы, гадюки, скорпионы… где сама земля трескается от жары! Она нашла свою силу.

— Вы ненавидите ее? — спросил Конрад.

Меркуриус бросил на него пронзительный взгляд.

— Вы плохо знаете ваших братьев — эльмов, — сказал он. — Нет, я люблю это безумное племя, иначе почему бы я отправился сюда? Конечно, я не думаю, как вы: «Когда она наклонилась над моей головой и увенчала ее короной, от ее руки на меня повеяло ароматом… Амбры или розы?» Или: «Я уверен, что она смотрела на меня… Ее глаза были словно чистое золото… Я вовсе не давал себе клятву, что уничтожу халифа и атабека…»

— Точно, — прервал его Конрад. — Я и не пытался нейтрализовать мои волны. Вам есть в чем упрекнуть меня.

— Вы не Жильбер Дест. Я просто хотел бы вам напомнить, что эта планета находится в опасности, мы преследуем Бича, вы Охотник, которому надлежит нейтрализовать его. Только Охотник, помните об этом!

— Я никогда и не забывал.

— Мы попытаемся сделать так, чтобы переход в другие миры был для нее легким, — заключил Меркуриус.

«Розы зацвели, когда пришел повелитель»

Конрад, наверное, и не думал, что можно еще глубже погрузиться во мрак.

Баодад предстал перед ними, как раскрытый гранат: пальмовые рощи образовали на окраинах как бы изумрудную оболочку, внутри которой в лучах солнца сверкали гладкие золотые купола мечетей. Финиковые пальмы были такими высокими, что тень от их кроны не достигала земли. Тысячи минаретов выделялись своей мозаикой на залитом пурпуром небе. Внизу воды Тигра раскачивали просмоленные корзины, которые заменяли мосты, и лодки перевозчиков; эти странные суденышки то и дело переворачивались.