Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Проходили один за другим дни-клоны… Рути потеряла им счёт, ей казалось, что уже целую вечность они с Моти в этой палате, а на самом деле прошла всего неделя с небольшим.

После обеда Рути ласково прикоснулась чуть влажной губкой к лицу Моти, потом осторожно промокнула его осунувшееся лицо салфеткой. Умиротворённый Моти полулежал на высоких подушках и вдруг медленно проговорил: «Хорошо, что ты есть у меня! Надеюсь, скоро меня отпустят домой, с детками увижусь… Доктор уже намекнул, что результаты исследований обнадёживают. Он сказал, что осталось только дождаться официального обхода главного врача ирии…» — «Да ты что, Мотеле! Это-то зачем?» — переполошилась Рути. — «Ай, формальность…» — отмахнулся Моти. — «О, если бы так…» — чуть слышно пробормотала Рути дрожащим голосом и отвернулась. Ей тут же вспомнилась статья Офелии о зловещем Шестом отделении на 3 этаже…

Моти не заметил паники в глазах Рути. Он помолчал, глядя с улыбкой на жену, и снова проговорил: «Я сейчас всё чаще вспоминаю нашу молодость… как мы с тобой по концертам бегали, потом в твою любимую кондитерскую… Помнишь?.. Слушай, Рут, я хотел тебя спросить…» Рути напряглась и покраснела, она начала лихорадочно раздумывать, что ещё Мотеле давно хотел её спросить; хорошо, если снова о Нехаме.

А вдруг о Тумбеле?..

Она пробормотала: «Что, дорогой?» — «Э-э-э… Я хотел тебя спросить, почему ты вдруг не захотела поддерживать отношения с Доронами?» — «Ты уже однажды меня об этом спрашивал…» — пробормотала Рути, но Моти, не слушая, продолжал: «Не думаю, что это только ревность. Ты же у меня умная девочка!» — «Да нет, Мотеле, я и вправду очень ревнивая… Вот и Ширли к Доронам приревновала…» — «Ну, ты же у меня умная девочка», — снова повторил Моти. Рути ничего не ответила. Она решила дать ему выговориться, потом погрузилась в воспоминания о детстве, рассказала о семье Ханани, историю своей семьи, про умерших в младенчестве близнецов, про Йоси… Моти сокрушённо проговорил: «Если бы я знал об этом… Может, у нас с ним по-другому бы отношения сложились… и у нас с тобой жизнь…» — сокрушённо промолвил Моти. Рути отрицательно качнула головой, пробормотав: «Не думаю…

Папа… он нелёгкий человек…» На этой ноте разговор угас сам собой.

Рути наклонилась над ним и погладила его по щеке, потом, помолчав, неожиданно проговорила: «Наверно, надо было нам в Австралии оставаться. Работал бы там, и дети бы не пошли в разные стороны…» — «Рути, пути наших детей уже до Австралии капитально разошлись. Ширли всё равно рвалась в Эранию… Тогда я не знал, что её так тянет домой… Кроме того… Ты же знаешь: меня вызвали, велели немедленно приехать… Почему, так и не знаю… Никакой серьёзной работы больше мне не поручали…» — «А может, мальчики сообщили Тиму, что ты хочешь остаться, вот он и намекнул шефу, чтобы тебя вызвали?» — «Может быть… Чёрт его знает, что Тумбелю нужно было на самом деле!.. До сих пор понять не могу… Ведь от серьёзных проектов меня отстранили… Да и были ли такие?..» — Моти отвернулся к окну.

Рути сидела, съёжившись, и потерянно глядела на его согнутые плечи, на его покрытый курчавыми седыми прядями затылок. Она вспоминала его густую, курчавую, чёрную, как смоль, шевелюру, его обаятельную улыбку, смешливые блестящие чёрные глаза, их встречи, прогулки по центральным бульварам Эрании их молодости, концерты, на которых они сидели, взявшись за руки и восторженно внимая прекрасным мелодиям…

Слишком поздно она поняла, что Тиму было нужно от их семьи… Слишком поздно…

Дверь палаты тихонько раскрылась, и в дверях показалась незнакомая высокая молодая женщина в медицинском халате. Рути вздрогнула и испуганно обернулась, Моти поднял на незнакомку вопросительный взгляд. Её лицо, а главное — пышная золотистая грива, прикрытая шапочкой в цвет халата, и яркие синие глаза, показались ему по-доброму знакомыми, но он никак не мог вспомнить, кого ему напоминает это лицо.

Незнакомка прошла прямо к кровати Моти, предварительно плотно прикрыв дверь, и негромко проговорила с английским акцентом: «Это вы будете Мордехай Блох?» — «Д-д-да, я…» — тут же резко приподнялся Моти, испуганно поглядев на женщину. Рути тут же встрепенулась: «Что случилось? Очередная проверка?» — «Нет, нет, гвирти… — и она вопросительно взглянула на Рути, которая ответила: «Рут…» — «Гвирти Рут.

Я врач из соседнего отделения, Рахель Неэман. Не бойтесь, не с 3-го этажа… — ласково тихим голосом проговорила Хели. — Вам привет от… — она понизила голос до шёпота и приблизила лицо к Рути: — от вашей дочки Ширли. Нет, нет, не надо никаких резких движений, никаких шумных эмоций, адони. Ничего не случилось — я просто пришла вас проведать… Моего брата Ирми Неэмана вы должны были знать…» При упоминании имени Ирми Моти с трудом, но вспомнил, откуда ему знакомы эти ярко-синие глаза с причудливой смесью строгости и озорства, эта светло-золотистая пышная грива. Такие же глаза, но более озорные, были у одного из программистов в группе Бенци, у высокого мощного «американца», Ирмиягу Неэмана. Он вздохнул, откинулся на подушки, закрыл глаза, снова открыл: «Но… но… где она сейчас? С кем?» — одновременно спросили Моти и Рути. — «Она со своими друзьями, в Меирии.

Это длинная история, и я бы не хотела… Мы хотим переправить их всех в Неве-Меирию, надеемся, что получится… Вопрос времени…» — «Как! — чуть слышно воскликнула Рути — И Цвика с Нахуми там же? А их семьи, мои родители?» — «Этим мы тоже занимаемся. Дело в том, что Юд-Гимель уже несколько дней, так сказать, зашивают в ракушатник. Трудно в таких условиях найти дорогу…» — «Ох! Что же это делается!» — запричитала Рути. — «Тихо, тихо, гвирти… Хорошо, что они все вместе, заботятся друг о друге». — «А что с учёбой?» — «Какая учёба, гвирти?!

Все учебные заведения в Эрании, не только в Юд-Гимеле, закрыли на каникулы. На самом деле — на пересмотр учебных программ. Их заменили домашние кружки по изучению… — девушка криво усмехнулась, — основ фанфарологии…» — «Но это же религиозные частные школы!.. Мы платили, за целый год внесли немалую сумму!» — «Ага!

Все платили, все внесли! Но Арпадофель заявил на всю Арцену, что это слишком дорого — субсидировать обучение в школах, где обучают мракобесным наукам, несовместимым с современностью и фанфарологией». — «Да какое там, к чёрту, субсидирование!» — закипел Моти. — «Тихо, тихо, больной, а то укол сделаю… успокоительный! — мягко, с притворной строгостью, прошептала Хели. — Это известно, но люди предпочитают верить тому, что Офелия пишет. Это же проще всего — верить тому, что написано, и ни о чём не думать! Короче, с учебными заведениями в Юд-Гимеле ясно, что произошло… после того, как там… случилось… сами знаете… Эту несчастную придётся очень долго лечить, но… травма на всю жизнь. Юные Дороны после ареста отца — не спрашивайте, как! — застряли в Меирии.