С аквалангом в Антарктике - Михаил Владимирович Пропп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец лунка с чрезвычайно хитрыми наклонными ходами для взрывчатки была готова. Заряд положили небольшой, примерно в пять раз меньше, чем в первый раз, и поэтому отошли всего метров на сто. Взрыв действительно вышел направленным: обломки льда вылетели узкой струей и с необычайной точностью понеслись в нашу сторону. Полупудовые глыбы с отвратительным стуком шлепались всего в десяти метрах перед нами, мелкие льдинки сыпались прямо на нас. Мы втянули головы в плечи и ждали, пока прекратится дождь ледяных осколков. Потом направились к месту взрыва.
Картина была впечатляющая: ни в одну сторону, кроме той, где стояли мы все, не выбросило ни кусочка льда. Сама же лунка почти ничем не отличалась от предыдущей, только с одной стороны, как бы в насмешку, лед вырвало точно по намеченной линии.
Работы по счистке, однако, было здесь не меньше, чем после первого взрыва. Так или иначе, пусть и снова не совсем так, как нам бы хотелось, но место для погружений было почти готово. Мы вычистили лунки, и на этом рабочий день окончился.
Потом вновь начались спуски. На этот раз великая честь открыть погружения в новой лунке принадлежала Грузову. Был даже изменен обычный порядок, по которому погружения обычно начинали я или Пушкин.
Дело в том, что Женя очень не любил спешить и тратил на надевание скафандра больше времени, чем остальные. Если он спускался вторым, то как раз успевал подготовиться к тому времени, когда первый водолаз выходил из воды. На этот раз он спустился первым и пробыл под водой около получаса. Выйдя, он сказал, что внизу довольно бедно и очень похоже на то, что наблюдалось в обследованных местах. Он достал огромного белого червя, но такие уже попадались нам под самой первой лункой, а большие красные морские звезды, которых здесь было много, иногда встречались и раньше. Наступила моя очередь опуститься в лунку. Все соответствовало Жениному описанию, дно было населено сравнительно бедно, и сразу нельзя было заметить чего-либо нового. Было светло, снопы света пробивались через лед, который казался совсем прозрачным. В мягком голубом свете хорошо просматривалось дно, пологими уступами уходящее вниз. Тут и там на скалах белели кусты мягких кораллов. Кое-где на дне были заметны совсем пустые, незаселенные места, только коричневый налет диатомовых водорослей покрывал скалы.
Начал погружаться, и на глубине 20 метров жизнь стала богаче, среди мягких кораллов появились морские лилии, асцидии и различные более мелкие животные. Дальше, примерно до глубины 30 метров, шла почти отвесная стена, глубже снова начинался пологий спуск, уходящий все ниже и ниже. Сразу под стеной животный мир резко менялся. На расстоянии какого-нибудь метра-двух по вертикали исчезали одни виды и появлялись совсем другие. Наверху росли густые «леса» мягких кораллов, внизу дно покрывали нежные веточки гидроидов, сидячие черви-полихеты в длинных полупрозрачных трубках, морские лилии, множество асцидий и губок.
Это было место, очень удобное для тщательного исследования глубин в 40–50 метров. Раньше мы, как нарочно, попадали на такие участки, где делать это было или трудно, или слишком рискованно. У острова Строителей в первой лунке мы еще не приобрели нужной формы, на следующем месте была отвесная стена, работать на которой было очень неудобно, потом — у третьей лунки — до большой глубины было далеко, а перегибы веревки делали ненадежной страховку. Здесь же совпали благоприятные условия: все трое были в хорошей форме, работа на наклонном дне не представляла особых трудностей. Нужно было, конечно, выполнить и работы по стандартной программе на всех глубинах, но это можно было сделать, погружаясь по второму разу в день. На большую глубину каждый из нас мог спускаться ежедневно при первом погружении. Глубоководные спуски из редкого события должны были стать для нас обычным делом. Довольный результатом спуска, — здесь, в Антарктике, чем глубже, тем больше нового можно надеяться встретить, — я стал всплывать и вскоре выбрался на лед.
Грузов снова спустился под воду, а мне не оставалось ничего другого, как ждать, пока он закончит свою работу — на этот раз сбор количественных проб на небольшой глубине. Не стоило идти греться в балок, путь туда и обратно составлял все-таки больше километра.
Во второй раз я намеревался погрузиться в другую, соседнюю лунку и заодно проверить тот акваланг, который недавно сыграл со мной скверную шутку: ведь не мог же он отказать без всякой причины. За то время, которое Женя провел под водой, я понял, что здесь нам придется несладко, так как, хотя я натянул поверх скафандра меховой жилет и штормовой костюм, холод был премерзкий и пробирал до костей. Дул сильный ветер, и время, казалось, тянулось бесконечно. К тому времени, когда Грузов вылез, у меня не осталось ни малейшего желания погружаться: хотелось поскорее попасть в теплый балок и снять скафандр. Все же я надел акваланг и нырнул. Вначале акваланг работал совершенно нормально. Впечатления от морского дна были очень странными, населенные участки чередовались с совершенно безжизненными полосами, где не было ничего, кроме голого камня. Видимо, здесь движущиеся айсберги местами касались грунта.
Однако очень скоро мне стало не до научных проблем: в маске опять появился туман, потом дышать, как и в первый раз, стало немного труднее. Не было ни малейшего желания ждать, что будет дальше: я знал это слишком хорошо. Поэтому я тотчас поднялся, и мы немедленно сняли крышку с дыхательного автомата: он был полон льда, ледяная корка покрывала рычаги и клапан подачи воздуха. Теперь все стало ясно: где-то существовала течь, которая осталась незамеченной при проверке. Позднее оказалось, что вода проходила между корпусом автомата и резиновой мембраной, но только при слабом вдохе. Если в коробке автомата создавалось значительное разрежение, как это делается при проверке, мембрана присасывалась к корпусу и прилегала плотно. После первого случая мы, видимо, довольно долго продержали акваланг на солнце, лед растаял, вода вытекла и обнаружить какую-либо неисправность стало невозможно.
На следующий день пришлось прервать работу: на
