Родственные связи - Amazerak

— Хорошо, если так. Кто-то должен ответить. Погибли подданные. Пусть они — обычные простолюдины, мещане, но это не имеет значения.

— Я с тобой согласен. Кто-то в губернской управе, возможно, даже сам генерал-губернатор, пытался скрыть факт выбросов в городской черте — это серьёзное преступление. Когда произошёл первый выброс на Пресне, на ликвидацию, как и положено, отправили защитников. Не знаю, что именно случилось, но говорят, командующий Одинцовской части был чем-то сильно недоволен. Ну и чтобы проблемы не всплыли, второй и третий разы в Москву стали посылать курсантов. Судя по всему, наш директор оказался сговорчивее. А вот Болховско данная инициатива пришлась не по вкусу. Возможно, она и донесла. А может быть, и сам Меншиков. Кто знает? Начальству перечить не стал и тайком накляузничал. Почему бы и нет? Все же понимают: в столице рано или поздно узнают, и тогда полетят головы. Вот и подстраховался. Ясно одно: это был кто-то знатный, со связями. Другого слушать не стали бы.

— Это понятно. А зачем генерал-губернатору замалчивать выбросы? Какая ему выгода? Наоборот, он себя только подставил. Как минимум, распрощается со своей должностью.

— Как знать. Может и откупиться. Впервой, что ли? Посмотрим. Пока тишина, в прессе никто ничего не пишет. Думаю через пару недель всё станет ясно.

— Будем ждать.

— А выгода у него прямая. В губернии сотни предприятий, дешёвая земля, дешёвая рабочая сила. Здесь крутятся большие деньги, и не смотри, что захолустье. А как ты думаешь, много ли от этого прока, если выбросы постоянно будут рушить заводы, ломать оборудование, убивать рабочих? Если красная зона отхватила треть города, где гарантий, что в ближайшие годы она не поглотит всю Москву?

— Гарантий никаких. Ещё один шторм — и городу конец. Мне так кажется.

— Вот именно! Когда выброс произошёл первый раз, решили закрыть на него глаза: людей не эвакуировали, промышленников не дёргали, тихо перестреляли иных и надеялись, что этого больше не повторится. А тут — второй выброс перед Новым годом, а в конце января — третий. Скрывать их стало невозможно. Сейчас местные промышленники спешно сворачивают производство и бегут в Ярославль, Владимир, Тулу, где земля тоже дешёвая, но зато иные по улицам не бродят. А генерал-губернатор объявил эвакуацию. Что ему ещё оставалось делать? Только вот поздно. Теперь ему придётся кого-то умаслить, чтобы избежать наказания.

— Вот же сволочь! Наверное, выйдет сухим из воды, гад.

— Тоже не исключено. А свалят всё на нижних чинов, они-то и пойдут по этапу.

За разговором мы дошли до недостроенного здания. Всё, что Бур рассказывал, было лишь догадками, но я и сам склонялся к той же версии. Слухи из офицерского собрания только сильнее убедили меня.

— Надеюсь, на этот раз будет иначе, — сказал я, заходя в помещение с голыми стенами и кучей кирпичей в углу.

— Скоро увидим, — повторил Бур. — А сейчас давай тренировками займёмся. А то с этой проверкой даже времени не было нормально поупражняться.

Мы устроились на деревянных поддонах и занялись медитацией. Мне до сих пор было сложно избавиться от лишних мыслей. Иной постоянно создавал помехи. А в моменты, когда на несколько секунд всё же получалось обрести тишину в голове, перед глазами опять начинали мелькать смутные образы чужого мира.

А вот кирпичи отбивал я уже гораздо лучше. Большую их часть спокойно парировал взглядом. Но иногда Бурдюкову удавалось меня обмануть: кирпичи летели по извилистой траектории, и тогда попадание было неизбежно.

Блокировать чужое воздействие тоже стало получаться. Чтобы нейтрализовать внешние волны, приходилось тратить много энергии. Но блок мог и не сработать. Чаще всего, Бурдюкову удавалось поднять меня под потолок, но иногда наши «мысленные сражения» могли продолжаться минуту или две. Это оказалось настоящим искусством со своими тонкостями и хитростями.

В субботу я по традиции отправился в пустыню истреблять иных. Когда проезжал через Царицыно, набрал номер Марины.

— Я уже к подъезжаю к дому, — сказала я. — Что-нибудь скажешь?

— Пока всё по-старому. Поедешь туда же, куда и прошлый раз, — ответила Марина. — На карте почти нет изменений. За пределами очерченной зоны старайся на вездеходе не выезжать, иначе мне придётся платить фирме за разбитый транспорт.

— Понял, не вопрос.

— Новый силовой костюм на базе. Найдёшь, где обычно. Старый я чинить не стала. Если что-то понадобится, я на прежней частоте. Антенну перед выездом смотри не забудь поставить.

— Хорошо. Марин, а это, случаем, не ты военную прокуратуру натравила на нашу спецшколу?

— Прокуратуру? Нет, я к этому не имею никакого отношения. Я недавно разговаривала с Меншиковым, просила его разобраться с нарушениями, но в прокуратуру не обращалась.

Свернув на Осиновую улицу, я затормозил перед воротами гаража.

— Тогда кто это мог быть?

— Этого я не знаю. Тебя допрашивали?

— Да. Все вопросы были про ликвидацию в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое января.

— Больше ничего?

— Ничего. Только про это.

— Тогда можешь не волноваться.

— Да я и не волнуюсь. Просто интересно стало. Кажется, в столице решили разобраться с нарушениями. Надеюсь, виновных накажут. Ладно, я уже на базе. Пока.

— Да, удачи.

* * *

Утро выдалось холодным. Снова выпал снег, припорошив белой пыльцой свежую весеннюю поросль. Было уже второе апреля. Неделю назад погода на несколько дней установилась по-летнему тёплая, а теперь опять — холод и снег. До сих пор подмораживало ночами. Зато к обеду столбик термометра, как правило, поднимался градусов до десяти, и вся затвердевшая грязь в полях становилась жидкой и вязкой.

Сразу после построения я отправился на стоянку, где отдыхал мой «Кочевник», аренду которого мы с Мариной продлили ещё на три месяца. Вездеход до сих пор был на ходу, поломок пока не возникало, только фары на переднем кенгурятнике побились после того, как я пару раз утыкал машину мордой в канаву.

В марте у меня было две вылазки в сектор 116: первый раз — в начале месяца, сразу после отъезда следователей военной прокуратуры, второй — тринадцатого числа, почти три недели назад. Тогда я тоже пробыл в пустыне два дня и получил двадцать седьмой уровень. Вместе с ним поднялся уровень адаптации зрения. Теперь в темноте я мог видеть дальше и лучше.

Остальные показатели тоже постепенно росли. На сегодняшний день у меня было 10992 единицы энергии, реакция 3,1, скорость потока 15,8, регенерация 5,1, сопротивление 44.

Последние же три недели я отдыхал от охоты. Занимался учёбой, тренировками, по субботам ездил на учения: один раз с боевой группой и третьим курсом, второй — на стрельбы с классом.

А вчера утром капитан внезапно вызвал меня к себе в кабинет и сообщил, что для выполнения некого задания мне выдано увольнение аж на четыре дня. Это было необычно, ведь в пустыню я всегда ездил на два дня, почему сейчас понадобилось четыре — непонятно.

Выехав за КПП, я остановил вездеход на обочине и набрал на мобильнике номер Марины в надежде получить разъяснения и инструкции.

— Доброе утро, ты уже выехал? — ответила Марина.

— Да, разумеется.

— Хорошо. Отправляйся на базу, там тебя ждёт Ясмин. Помнишь её?

— Это та угрюмая, неразговорчивая, но вполне себе симпатичная особа сорокового уровня? Как такую забыть?

— Ну и прекрасно. Она тебе объяснит, что делать дальше.

— Хотя бы в двух словах скажи, что будет? Почему меня выдернули в пятницу, а не в субботу, как обычно, и почему на четыре дня?

— Дикие земли — это если в двух словах. Я проанализировала твои показатели и решила, что тебе пора отправиться туда, где обитают по-настоящему сильные твари и где ты сможешь прокачиваться быстрее. Но ехать туда далеко, поэтому тебе выдали увольнение на четыре дня.

— А вертолёта нет? Зачем столько времени на дорогу тратить?

— Ещё чего! Вертолёт вам подавай. Сами доедете.

— Жалко что ли?

— Разумеется, жалко. Вертолёт денег стоит, а там дикие земли.

— Даже так…

— Ну всё, Кирилл, мне остаётся лишь пожелать удачи. Ни о чём не волнуйся: у тебя уже достаточный уровень, чтобы выжить в диких землях, ну и Ясмин, случись что, поможет. У меня нет ни малейшего интереса тебя угробить.

— Это обнадёживает.

Мы попрощались, я вырулил на дорогу и поехал дальше.

Когда прибыл на базу, под окнами дома уже стоял вездеход «Кама» — точно такой же, на каком ездила Марина, а может