Фазы гравитации - Дэн Симмонс

– Меня беспокоит не его поведение, а мое, – пояснил Бедекер.

– Твое? – удивилась Мэгги. – Ты же ничего не делал.

– Вот именно! – Он залпом осушил бокал и плеснул новую порцию вина. – Ничего.

– Отец Томми вмешался раньше, чем мы успели что-либо предпринять.

Бедекер снова кивнул. Женщины за соседним столиком громко смеялись неведомой шутке.

– Ясно, – протянула Мэгги. – Опять все сводится к Скотту.

Бедекер вытер руки красной льняной салфеткой.

– Не знаю… Просто Том Гэвин понял, что сын творит глупость, и помешал трагедии.

– Угу, только малышу Томми сколько?.. Семнадцать, если не ошибаюсь, а Скотту стукнет двадцать три в марте.

– Да, но…

– И потом, Томми был в двух шагах, а Скотт в Пуне.

– Тем не менее…

– По-твоему, Скотту грозит опасность? Тогда чего ты молчал там, в Индии? Скотт большой мальчик, если ему нравится петь мантры и отдавать свои «обеденные» деньги бородатому козлу с комплексом Иеговы, то вправлять ему мозги надо было на месте. Проблема не в Скотте, а в том, что твоя сраная жизнь тебя устраивает, Ричард Бедекер! – Мэгги сделала большой глоток из бокала. – Господи, Ричард, иногда ты ведешь себя как полный… – Она вдруг икнула, не договорив.

Бедекер протянул ей стакан с водой. Мэгги посидела с минуту, потом открыла рот и снова икнула. Они оба засмеялись. Дамы за соседним столиком укоризненно поджали губы.

На следующий день в парке «Золотые ворота», стоя под купленным по случаю зонтиком, они смотрели, как высокие оранжевые колонны прячутся и снова возникают из низких облаков.

– Ричард, пока вопрос со Скоттом открыт, нет смысла, наверное, говорить о нашем будущем? – спросила Мэгги.

– Не знаю, пусть пока идет как идет. На неделе решим что-нибудь.

Мэгги смахнула дождевую каплю с носа.

– Я люблю тебя, Ричард, – впервые сказала она.

Утром, когда Бедекер проснулся, солнце вовсю светило в окно, с улицы доносились звуки большого города. Мэгги в номере уже не было.

Они летели на восток, потом на север, снова на восток, поднимаясь над взбирающимся в горы лесом.

– Разве по регламенту здесь не полагаются кислородные маски? – спросил Бедекер, когда стрелка альтиметра замерла на отметке в восемь с половиной тысяч футов.

– Еще как полагаются. Если давление в кабине резко падает, маски вываливаются из специального шкафчика прямо на голову. Натягиваешь на рыло и дышишь себе. А если у тебя на коленях ребенок, быстро расставляешь приоритеты, кому дышать, а кому нет.

– Спасибо, успокоил. – Бедекер выглянул в иллюминатор. – Это Маунт-Худ?

Вулкан давно маячил на горизонте и теперь громадным конусом нависал слева. Покрытая снегом вершина возвышалась над ними без малого на две тысячи футов. Тень вертолета быстро скользила по верхушкам деревьев внизу и впереди.

– Ага, – подтвердил Дейв, – а вон Тимберлайн-Лодж, где снимали «Сияние».

Бедекер промычал в ответ что-то невразумительное.

– Ты не видел фильм? – раздался в наушниках недоверчивый голос Дейва.

– Нет.

– А книгу читал?

– Тоже нет.

– Вообще не читал Стивена Кинга?

– Нет.

– Господи, Ричард, с твоим-то багажом не знать современных классиков! Стенли Кубрика хоть помнишь?

– Его забудешь! – фыркнул Бедекер. – Ты же в Хьюстоне пять раз таскал меня на «Космическую одиссею».

Он ни грамма не преувеличил. Малдорф так впечатлился фильмом, что заставлял всю команду поочередно ходить с ним на сеансы. Перед самым полетом он всерьез вознамерился взять с собой сувенирный черный монолит только затем, чтобы якобы «откопать» его в лунной пыли. Монолиты, увы, оказались в дефиците, и Дейв утешался лишь тем, что центр управления будил астронавтов начальными аккордами «Так говорил Заратустра». Первое время Бедекеру даже нравилось.

– «Одиссея» – это шедевр, – авторитетно заявил Дейв, беря вправо и сбрасывая высоту. Внизу у горного озерца сгрудились палатки и трейлеры, полуденное солнце отражалось от подернутых рябью вод. Потом все исчезло, показался сосновый бор в потускневшем осеннем уборе, на юге и востоке виднелись пологие коричневые холмы. «Хьюи» летел на стабильных пяти тысячах, через орошаемые поля к пустынному плоскогорью. Дейв обменялся парой слов с авиадиспетчером, пошутил с кем-то из частного аэропорта к югу от Мопина и переключился на внутреннюю связь.

– Видишь реку?

– Ага.

– Это Джон-Дей. «Учитель» Скотта прикупил городишко к юго-западу отсюда. Тот самый, где пару лет назад отметился этот секс-гуру Раджниш.

Бедекер глянул на карту и кивнул. Потом расстегнул пуховик, налил кофе из термоса и протянул стаканчик Дейву.

– Спасибо. Кстати, порулить не желаешь?

– Не особо.

Дейв засмеялся.

– Ох, не любишь ты, Ричард, вертолеты.

– Не особо.

– В толк не возьму, с чего. Ты же летал на всем, что летает, включая все эти «кузнечики» с вертикальным взлетом, которые угробили столько народу. Откуда такая нелюбовь к вертолетам?

– В смысле, тебе мало того, что это самое опасное, ненадежное дерьмо, готовое в любой момент впечататься носом в землю? Назвать другую причину?

– Именно! – хохотал Дейв. – Назови другую.

Они снизились до трех тысяч футов, потом до двух. Впереди по высохшей равнине лениво брело стадо коров, сверкая на солнце золотистыми и шоколадными боками.

– Слушай, – начал Дейв, – помнишь ту пресс-конференцию, перед «Аполлоном-11», когда выступали Нил, Базз Олдрин и Майк Коллинз?

– Какую из них? – нахмурился Бедекер.

– Перед самым запуском.

– Смутно припоминаю.

– Армстронг тогда взбесил меня до крайности.

– Да, и почему?

– Журналист, ныне покойный, как бишь его… Фрэнк Макги спросил что-то про сны, и Армстронг сказал, что с детства его преследует один и тот же.

– Ну и?

– Во сне Нил, задержав дыхание, мог воспарить над землей. Помнишь такое?

– Нет.

– Короче, суть в том, что он задерживал дыхание и парил, не летел, а зависал в воздухе.

Бедекер допил кофе и отправил пластиковый стаканчик в мусорный пакет за сиденьем.

– И что тебя так взбесило?

Дейв обернулся, непроницаемые солнечные очки скрывали взгляд.

– Это мой сон.

«Хьюи» наклонился и стал снижаться. Вскоре до земли оставалось каких-то три сотни футов – куда меньше, чем разрешается по регламенту. Внизу мелькали заросли полыни и карликовые сосны, добавляя ощущения скорости. На отшибе стоял ветхий домик с ржавой жестяной крышей и покосившимся сараем. Единственной дорогой служили две проторенные борозды, тянущиеся от крыльца до самого горизонта. Рядом с развалюхой красовалась новенькая спутниковая «тарелка».

Бедекер снова включил внутреннюю связь. На его сиденье нужной кнопки не было, приходилось каждый раз тянуться к ручке управления.