Феечка в драконьей академии (СИ) - Дашкевич Софья

Когда облако пчел над головой Лея стало напоминать штормовую тучу, золотой не выдержал и ломанулся прочь. Время от времени он подскакивал, вскрикивал, будто его тыкали раскаленными иглами, и бежал зигзагами. Я же старалась не отставать от него ни на шаг: кто-то же должен был управлять армией возмездия!

Вызвала крылышки, — сверху играть роль главнокомандующего все же сподручнее, недаром на занятиях по стратегии нам говорили, что генерал должен видеть всю картину, как на ладони, — и полетела за Лейгардом.

Чувство всемогущества дарило такое сладкое послевкусие, так пьянило, что я забыла и про то, что на мне нет платья, и про свою репутацию. Когда тебя обвиняют в попытке убийства, и тебе надо доказать свою невиновность, нападать на другого дракона сразу после выхода из темницы — не лучшая идея. Но мне было все равно.

Я так устала вечно быть жертвой, так устала терпеть и думать о других, что разум заволокло розоватой дымкой, и я сосредоточилась на двух вещах: мести и магии. Они ведь словно рождены друг для друга! Может, все эти годы я развивала способности, училась с утра до ночи только ради этого самого момента? Ради торжества справедливости?

Лей обогнул замок и рванул через двор к южной башне. Ага, в столярке удумал спрятаться?! Сейчас, как же! Прибавила скорости, обогнала золотого и расчертила дорожку пополам. Пусть здесь будет ров, да поглубже!

Золотой остановился, как вкопанный. Может, он и догадывался, что ров — всего лишь плод моей фантазии, но шагнуть в черную бездну не решался. Отшатнулся назад, беспомощно ища глазами пути к отступлению, однако пчелиный рой окутал его сплошной завесой, и Лей споткнулся. Рухнул плашмя, прикрываясь руками, как щитом.

Я никогда не считала себя жестокой, но любому терпению есть предел. Если так нужно ради справедливости, ради Деррика, то я готова принести в жертву природное миролюбие.

 — Говори! — нависла над гнусным отравителем, выписывая все новых и новых насекомых. — Что ты ему…

Однако довести до конца этот пчелиный допрос мне не удалось.

 — Виана Лобелли! — прервал меня угрожающий окрик. — Прекрати немедленно! Опусти кисть, или я за себя не ручаюсь!

Кисть я не опустила. Я ее выронила: появление ректорессы Талеи испугало меня, пожалуй, сильнее, чем этой ночью — перспектива отправиться на плаху. Смерть — это ведь всего лишь мгновение, что отделяет нас от вечного покоя, а вот с Талеей Пеони о покое можно не мечтать.

  Ректоресса порхала в паре шагов от меня, и даже ее прическа внушала страх. Седовато-розовая коса, уложенная на макушке кольцом, напоминала кобру, готовую к броску. Голос Талеи звенел от негодования, дряблые щеки дрожали, на сжатых кулаках вздулись вены. Не то чтобы я раньше никогда главу нашей академии в ярости, но впервые эта ярость была направлена на меня, некогда образцовую студентку.

Внутри все сжалось, мне чудилось, будто у Талеи вдруг выросли невидимые щупальца, и она душит меня ими. А потому, когда ректоресса перевела взгляд на Лея, что свернулся на земле в позе эмбриона, мне стало чуточку легче дышать. Может, улететь отсюда пока не поздно?.. Да нет, кого я обманываю: Талея, как и все поэтессы, владеет магией поиска и достанет меня хоть из-под земли, хоть со дна морского.

— Бесплотны чары, в них обман; истлеют краски, словно пепел, развею морока туман, и снова будет разум светел! — зычно продекламировала она, и все мои художества растворились в воздухе.

Исчезли цветы, ров, исчезли дюжины иллюзорных пчелок, а те настоящие, что затесались в их ряды, мирно жужжа, полетели дальше, как ни в чем не бывало. И вот тут-то я убедилась, что золотой недолюбливал этих «полосатых тварей» неспроста. Узнать его было невозможно, — лицо распухло от укусов, глаза заплыли, нижняя губа походила на сардельку, а шея… Шея по объемам теперь не уступала щекам. Зрелище, признаться, не для слабонервных! И хорошо еще, что на шум-гам не примчалась Найла: от такой картины маслом она бы точно разродилась на месте.

 Впрочем, и без нее толпа подтянулась немалая. Только теперь я заметила, что вокруг нас собралось не меньше тридцати драконов, и все они застыли, безмолвно таращась то на Лейгарда, то на меня.

Я вновь оказалась в центре внимания. Правда, на сей раз никого уже не волновали мои прелести. Вожделения в взглядах парней было меньше, чем сахара в ливерной колбасе, а вот недоумения и опаски — более, чем достаточно. Я так и слышала их мысли: «Жениться на феях?! Какой дурак это придумал? В пекло силу, и без нее нормально живется!»

И Талея, судя по всему, тоже без труда считала эти настроения.

 — Что ты себе позволяешь? — зашипела она мне, поджав губы и опустившись на траву. — Да ты же порочишь высокое звание феи! Ты позоришь весь наш род! Еще и в таком непристойном виде… Немыслимо! Просто немыслимо! Я удостоила тебя такой чести, и это твоя благодарность?! Ну все, вы допрыгались, юная фея!

 — Нифего фтрафного, — прошепелявил Лей, видно, язык у него тоже распух. — Это нафе лифное дело…

Музы, ушам своим не верю! Неужто он продолжает и дальше гнуть свою линию с помолвкой?! По толпе драконов прокатился смешок, а затем зашуршали шепотки сплетен: студенты с энтузиазмом престарелых кумушек обсуждали странные интимные предпочтения Лейгарда Гульдброка.

 — Он отравил Деррика! — выпалила я, и все разом стихли.

 — Что? — растерялась Талея.

 — Что? — эхом прогремел ректор Копперброк.

Припадая на протез, он протискивался через скопище своих учеников.

  — Виана, ты уверена? — Талея понизила голос.

  — Нельзя бросаться такими обвинениями без веских доказательств! — подключился к ней медный дракон, угрожающе шевеля кустистыми рыжими бровями.

Я чуть не расхохоталась ему в лицо. Именно этим они тут и занимались все последние сутки! Бросались обвинениями, угрозами, не давая мне и шанса оправдаться. Но вот я нашла им настоящего преступника, — их работу, между прочим, выполнила, — и они сразу вспомнили о гуманизме и презумпции невиновности. Цирк!

 — Не травил я его, — простонал Лей, поднимаясь с земли и отряхиваясь.

 — Это мы еще выясним, — отрезала я. Посмотрим, как они заговорят, когда моя правота подтвердится!

 — И как же это, интересно? — Копперброк окинул меня скептическим взглядом, а затем повернулся к ректорессе. — Талея-тэй, прошу вас, заберите эту взбалмошную особу отсюда. От нее одни проблемы!

 — Разумеется, — закивала Талея. — Обещаю, больше вы ее не увидите! А ну, поди сюда…

 — Нет! — я упрямо скрестила руки на груди.

 — Нет?! — опешила пожилая феечка.

 — Я требую, чтобы вы применили к нему магию истины.

 — Требуешь ты?! — Талея аж поперхнулась от такой дерзости. — Да ты хоть понимаешь, что я…

 — Постойте-ка, — неожиданно вмешался Копперброк. — Магия истины? Вы разве на это способны?

  — Само собой! — вздернула нос ректоресса. — Но на ее применение нужна особая лицензия, ей владеют лишь должностные лица с необходимыми полномочиями… Служащие фейгвардии, скажем…

 — То есть вы можете определить истинного отравителя, но делать этого не собираетесь? — сухо уточнил медный.

 — Именно так.

 — Хорошо, я передам королю, что вы отказываетесь помогать следствию. Возможно, покрываете преступника… Немедленно отправлю послание.

Копперброк развернулся и уже заковылял было прочь, но Талея метнулась ему наперерез. Я слишком хорошо знала свою ректорессу: в числе ее талантов был один особый дар — магия переобувания.

Кто-то может сказать, что никакая это не магия, но этот кто-то просто не видел Талею в деле. Столь молниеносно менять мнение на противоположное, чтобы избежать конфликта, умеют лишь избранные. Секунды не прошло, а она уже принялась рассыпаться в велеречивых извинениях, стала активно убеждать Копперброка, что она имела в виду совсем другое и ради его величества готова на все. Кому какое дело до бюрократических препон, когда на кону справедливость? Да она хоть сорочку последнюю пожертвует королю Драгнару! Правда, зачем королю сорочки Талеи, никто так и не понял, но звучала ректоресса крайне убедительно.