Убей моего босса - Ребекка Эдгрен Альден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, и что это, по-вашему? — Ева повторила вопрос Вероники. — Вы можете мне это объяснить? Это — настоящее?
— Очевидно, в наше время так и должно быть, — заметила Анна.
Вероника яростно затрясла головой:
— Да это просто уму непостижимо! Иногда мне кажется, что Харриет сделала Диану главным редактором, только чтобы отомстить Сузанне.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивилась Анна. — Сузанна же лежит в больнице.
— Сейчас-то да. Но вот когда она была еще в коме, никто же не знал, что будет дальше. Ну ладно, пусть это не месть, но я знаю, что Сузанна недолюбливала Харриет.
Ева кивнула:
— Это было заметно. Они никогда ни о чем не могли договориться.
— Но почему же? — не выдержала Анна.
— Они конкурировали. Всегда. Понимаешь, что это значит? Сузанна была королевой журнала, а потом получила себе в начальницы Харриет. А Сузанна не тот человек, который будет терпеть начальников. Особенно таких, как Харриет.
Вероника объяснила Анне, что обе женщины сделали успешную карьеру в сфере СМИ. Сузанна, отрытая и экстравагантная Королева Глянца, которая работала во множестве успешных изданий и в итоге возглавила самый известный в Швеции журнал для женщин Suzanna. И Харриет, холодная классическая бизнесвумен, которая тем не менее сумела забраться на самую вершину издательства.
— В этом отношении они довольно похожи, но с другой стороны — полные противоположности друг другу, — объясняла Вероника. — Сузанна родилась в простой семье, в шестнадцать лет бросила школу и устроилась работать в местную газетенку. В то время как Харриет происходит из хорошей семьи ученых и академиков и имеет дипломы Школы бизнеса и Школы журналистики. — Она сделала глоток вина и продолжила: — Ведьма-аристократка. Так ее за глаза называла Сузанна. Она считала Харриет пленником письменного стола, говорила, что та никогда не бывает на свежем воздухе, а реальный мир видит только из окна. А еще, — тут Вероника весело им подмигнула, — Сузанна говорила, что Харриет создает журналы разумом, в то время как она — сердцем и вагиной, — сказала Вероника и громко захохотала. — Да, Сузанна позволяла себе неприличные шуточки, но это только придавало ей дополнительный шарм. Я помню, как однажды, когда она по-настоящему разозлилась, она сказала, что лучше умрет, чем будет иметь такого начальника, как Харриет.
— Так оно почти и случилось, — вздохнула Ева.
За столиком сразу стало тихо. Вероника кивнула и уставилась в свой бокал. Когда в ее глазах отразился свет, Анна увидела, что они блестят от слез.
Глава двадцать пятая
Анну разбудил кислый привкус во рту. Тяжелое красное вино и обильно приправленные специями блюда просились наружу. Она сглотнула соленую слюну и легла на бок. Зажмурилась, тщетно пытаясь поймать ускользающий сон. Ее хватило на несколько секунд, после чего мочевой пузырь решительно напомнил о себе, и, вскочив, она помчалась в туалет.
Она так замерзла, что, забираясь обратно в постель, слышала, как стучат зубы. Анна натянула одеяло до самого подбородка. От волос слабо пахло сигаретным дымом. Она что, курила вчера? Когда же она вернулась домой? И каким образом?
— Ну что, проснулась?
Анна опустила одеяло и увидела стоящего в дверях Матиаса. Брови нахмурены, а у рта залегла суровая складка, которая всегда появлялась, когда муж был зол или чем-то возмущен.
— Сколько сейчас времени? — прохрипела она.
— Скоро десять.
— Ой, как я долго… в смысле, в котором часу я вернулась вчера домой?
— Не знаю, я пытался не заснуть, пока ждал тебя с Тесс.
— Тесс?
Анна кое-как села на постели. От сорочки пахнуло чем-то затхлым. За окном светило бледное зимнее солнце, лишний раз подчеркивая ее, Анны, убогость.
Матиас скрестил на груди руки.
— Да, она тоже вчера была на вечеринке.
— И когда же она вернулась домой?
— Около двух, я думаю.
— Но ей же только четырнадцать!
— И что я, по-твоему, должен делать? Радуйся, что она вообще пришла домой.
Голос Матиаса звучал сурово, от мирного тона не осталось и следа. Анна потерла руками лицо. Она поняла, что разговор вот-вот повернет не в то русло.
— Ладно, — сказала она.
— Ты считаешь, я должен делать больше? Ты же сама где-то всю ночь гуляла и пьянствовала.
— Мне что, нельзя никуда сходить с коллегами?
Матиас ударил рукой по косяку.
— А я это разве говорил?
— Ты чего такой злой? — спросила Анна и подтянула к себе коленки. — Ты же не возражал, когда я сказала, что иду в ресторан.
— Я не думал, что ты притащишься домой в таком состоянии, да еще на рассвете. Ты могла хотя бы проверить мобильник. Я пытался до тебя дозвониться, потому что мне не удавалось связаться с Тесс.
— Но теперь-то она дома?
— Да, но я все равно переживаю. Мне как-то не по себе оттого, что вы с дочерью шляетесь где-то по ночам.
Как же голова раскалывается… Анна зажмурилась.
— Да, она и твоя дочь тоже, — продолжал нудить Матиас. — Может, ты забыла об этом?
— Нет, не забыла, — прошептала она.
— Мы же договорились уделять Тесс больше внимания, особенно теперь, когда у нее явно не все в порядке.
— Но тогда зачем ты ей позволил вчера уйти из дома на ночь глядя?
Вот ведь… Анна ударила себя рукой по лбу: и зачем она это ляпнула?! Какая же она идиотка! Реакция последовала незамедлительно:
— Выходит, это я виноват, что она отправилась вчера на вечеринку?
— Я этого не говорила.
— Но прозвучало именно так.
Муж замолчал, и Анна бросила на него украдкой взгляд, чтобы постараться понять, о чем он сейчас думает.
— Прости, — сказала она.
— Черт возьми, Анна, это уже бесполезно. Тебя же никогда не бывает дома. Я даже не знаю, о чем ты думаешь!
Слова больно жгли ее.
— Вот увидишь, все наладится, обещаю, — пробормотала она.
— Сколько раз я это уже слышал? Тебе самой-то не надоело повторять одно и то же? Мне кажется, я больше тебе не верю.
В голове снова что-то заскрежетало. Анна тихонько заскулила от боли. Голова была готова взорваться. Но одновременно с болью вернулась и злость. Разве она обвиняла его хоть в чем-нибудь, когда она сидела дома с детьми, а он ходил на работу? Тогда они оба понимали, что она взваливает на себя тяжкий груз. Но с тех пор, как она начала работать в Suzanna, едва прошло полгода, а Матиас только и делает, что ноет все время. Не может позволить ей даже один вечер спокойно провести с коллегами.
— Я что, должна отказаться
