Перекресток трех дорог - Мария Вилонова

рунами. Артефакт источал столько света, что почти слепил, да столько силы, что с мертвецами, призванными такими чарами, впору идти атакой на какую крепость, а не поджидать двух мужчин в катакомбах. Друзья с трудом приблизились к нему, порубив по пути немало врагов. Ферр и Игви принялись отбиваться от окружавших их драугров, обороняли мерга, который занёс меч и торопливо читал заклинание. В тот же миг, когда котёл раскололся от удара Ульда, ворвались в зал новые умертвия, да и оставшиеся будто пришли в ярость, а их атаки стали совсем остервенелыми. Широким замахом полоснуло Ферра по боку, и он согнулся от боли, чуть не упал на пол. Колдун успел заметить, подхватил друга, не сумел увернуться от выпада в плечо, с трудом утянул жреца в крохотное помещение за алтарём. Поспешно раскидал линией на пороге обереги из сумки, ставшие для мертвецов барьером на границе единственного прохода. Запрыгнул к ним Игви, повалившись на бок, тяжело, с хрипом дышал. Факел вывалился на камни из ослабевшей руки жреца, но на удачу не потух, только чудилось, что иного везения им больше не видать.

– Жить буду, – с трудом заверил Ферр, когда Ульд попытался осмотреть рану. – Дай минутку отдышаться, сам себя подлатаю.

– Да хоть сколько, – просипел мерг, устало опустился подле жреца, выронил меч. – Сдаётся мне, нам живыми отсюда уже не выбраться. Вас я не брошу, а сражаться один да тащить не сумею.

Ферр попытался приподняться, что-то сказать, но сил не нашлось, и он упал обратно на пол. Ульд глянул на него, после посмотрел на лежащего Игви, печально ухмыльнулся, откинулся затылком на стену, прикрыл глаза. Плечо ныло всё сильнее, а надежды выбраться больше не виделось. Пройти вновь по всем тёмным коридорам, проволочь за собой разом и пса, и немаленького мужчину, отбиваться от атак ярившихся за наскоро сооружённым барьером драугров и при том выжить казалось невозможным. Раньше, когда ходил один, уже бы прорубался назад без раздумий, а теперь от бессилья спасти друзей попросту опускались руки.

«Не дури!» – померещился на грани сознания, где колдун обыкновенно слышал предсказания духов, голос отца. – «Бери меч, расчищай дорогу – новым драуграм взяться неоткуда! Дай время, и жрец исцелит раны».

Ульд выдохнул сквозь зубы, заставил себя собраться, наскоро обмотал тряпкой, смоченной в зелье Хегги, руку, молча подхватил клинок и пошёл в новую атаку. Игви встряхнулся, поспешил за хозяином в бой.

Ферр приподнял голову, проводил друзей взглядом, ругнулся. С трудом сел, прошептал простенькое заклинание, чтобы остановить кровь, и в глазах сразу потемнело, а голову свело болью. Несколько долгих мгновений он оставался без движения, крепко жмурился, слушал лязг металла, после заставил себя добраться до оберегов, вытащил лук, опустился на колено и из последних сил принялся стрелять в умертвий, чтобы помочь друзьям.

В какой-то миг вдалеке загремело, померещилась брань, а вскоре в зал влетел белый волк, с которым, размахивая тяжёлым двуручным топором, спешил Гратту. Ферр удивлённо смотрел, как с азартом рубит драугров отец Эйдре, а сам медленно сползал плечом по камню. Тут, разметав обереги, по полу пронесло в нишу Игви. Пёс замер у стены, протянулся за ним густой кровавый след. Жрец дополз туда, убедился, что зверь ещё жив, сквозь темноту в глазах принялся петь заклинание. Когда последнее слово сорвалось с губ, за спиной послышался топот, но сил обернуться уже не хватало так же, как исцелить себя. Ферр повалился на Игви, закрыл его телом и больше не шевелился.

Глава 13. Вестник пророчества

Лежалось мягко. Сквозь плотно закрытые веки мерещился неяркий свет, а до ушей доносился приглушённый разговор. Ферру показалось, что беседуют о чём-то Хегги и Гратту, других голосов не слышалось. С ощутимым трудом жрец повернулся на здоровый бок, – и тело тут же отозвалось на движение глухой болью, – открыл глаза, приподнялся на локте.

Оказался он в старой, но ухоженной хижине. Трещали где-то дрова, на улице стучал топор, плотно задёрнутая занавеска скрывала происходящее за ней. Приятно пахло настойкой, ароматными мазями и очень аппетитно – тушёным мясом да крепким мёдом. Маленькая жаровня у изголовья чадила тлеющими целебными травами. Подле кровати, где, укутанный шкурами и накрепко перебинтованный, лежал Ферр, спокойно сопел Игви. Жрец улыбнулся, глядя как мирно подёргивает пёс ухом, упал на спину, с трудом сдержал готовый сорваться с губ стон, хрипло шепнул:

– Да мы с тобой везунчики, дружок.

За тёмной тканью тотчас засуетились, отдёрнули с силой занавес, пустили в дивную полутьму яркий зимний свет, резанувший по глазам. К Ферру подлетела Эйдре, замерла рядом, словно размышляла, как обнять любимого, чтобы не причинить лишней боли. Наконец решилась осторожно опуститься на краешек кровати, нежно взяла за руку. Он на мгновение прикрыл глаза, понял, что даже злиться сил не находит и просто счастлив, что с девой не случилось беды. За ней тяжело приковыляла хозяйка дома, осмотрела сурово, поспешила хлопотать с какими-то склянками. Гратту заглянул следом, усмехнулся в бороду, густым басом произнёс:

– Перепугал ты нас, парень. – А после обернулся через плечо, крикнул: – Ульд, очнулся!

Топор, грохнув так, словно его изрядным усилием, с размаху да от души вогнали в колоду, замолк, и послышались быстрые шаги. Мерг встал рядом с сэйдом, смотрел одновременно радостно и так, словно размышлял немедленно уйти прочь в одиночку, наплевав на прошлые обещания, лишь бы больше друзья не рисковали жизнями.

Хегги отогнала Эйдре с кровати – махнула без слов колдунье костлявой рукой, и та безропотно скользнула к Гратту и Ульду, встала рядом, а жрец затаённо подивился такому послушанию от своей девы. Старуха помогла сесть, подтолкнула под спину внушительную перьевую подушку, сунула миску с лекарственным настоем, велела пить. Жрец покорно проглотил зелье до капли – сил на чары всё равно пока не хватило бы. Терпкий вкус иссушил рот, захотелось воды, и Ферр едва заметно поморщился, что хозяйка увидала, проскрипела с нежданной лаской:

– Терпи-терпи, чай не мёду на пиру хлебнул. Голодный?

Он неуверенно кивнул, вновь прислушался к дивному аромату еды. Смурная морщинка на лице Хегги разгладилась, на тонких губах мелькнула мигом довольная улыбка. Старуха поспешила к кухне, бормотала на ходу:

– На поправку идёшь, стало быть, признак верный. Бульона крепкого выпьешь: горячий, наваристый, самое дельное лекарство. Сейчас, мой хороший, сейчас.

Жрец следил, как ведьма хлопочет над миской, рубит сушёную зелень, и понимал, отчего Ульд так растревожился, приметив весть от знакомой. Несмотря на сходство с огромной жуткой птицей, тяжёлую поступь да голос, чудившийся скрежетом мёртвых ветвей по камню, доброты в Хегги было поболе, чем во многих людях. Он с благодарностью принял из когтистых рук плошку отменного бульона, пил да расспрашивал о том, что