Ушедший Род. Книга 1: Чужак - Валерий Листратов

скоро подтверждает наш поворот на очередное ответвление дороги. Очевидно, особенно если брать во внимание слова нашего сопровождающего о следующем приеме пищи, что мы едем в конечную точку нашего минипутешествия.

С особенным вниманием втыкаюсь в окно, подходы и окружение моего места заключения на некоторое время, стоит знать. Даже отвлекаюсь от нужной работы с внутренней энергией. Все-таки эту информацию я быстро получить снова не смогу.

Надо сказать, что мое внимание почти сразу же окупается. Минут через десять, после поворота с основной дороги, наши сопровождающие становятся довольно тревожными. Внешне это не проявляется, и если бы я пристально не старался наблюдать сейчас за окружением, то ничего бы и не заметил. Не уверен, что кто-нибудь из детей и подростков замечает, но во взглядах кураторов между собой, во внимании наружу автобуса, да даже в очевидной готовности применить что-то из своего арсенала это начинает читаться. А через пару минут мы, видимо, начинаем въезжать в те места, что и вызывают некую опаску.

Лес, с каждым километром, становится все более темным, и каким-то узловатым, что ли. А еще через десяток километров деревья неожиданно отступают от дороги метров на сто, а еще через пару минут дорога с обеих сторон отделяется от леса и поля высокими серыми стенами, которые периодически смыкаются наверху, образуя свод. При этом я снова чувствую пару мгновений что-то знакомое. Меня такое ощущение посещало уже при первом взгляде на Клауса, и сейчас опять начинает выедать мозг. Словно забыл слово, вертится на кончике языка, а не можешь вспомнить.

Откидываюсь на сиденье.

Пролетает очередная серая стена, и узловатый лес окончательно остается позади, сменившись на вполне обычный. Даже светлый какой-то. И у меня ощущение тоже исчезает, будто его не было.

Сопровождающие почти сразу же расслабляются, и уже дежурно посматривают наружу автобуса. Дети, да и подростки, даже не замечают ничего.

Понятненько, через лес лучше в одиночку не шастать. Вывод довольно очевидный. Что же, пока что и не хотелось. Посмотрим.

В небольшой чистенький городок мы въезжаем почти сразу же, как заканчиваются стены. Лес виднеется вдали, но теперь он не вызывает такой опаски у сопровождающих, да и от города он прикрыт небольшим фортом, километрах в пяти от дороги. Однако. Я даже качаю головой. Может мои выводы о тюрьме немного преждевременные? Не так тут все и очевидно.

В городке, немного попетляв, мы въезжаем через высокие сплошные ворота внутрь огромного огороженного комплекса. С моего места видно пару длинных четырехэтажных корпусов, площадь, больше напоминающую плац, пару вымпелов, рядом с главным входом, да и все, в общем. Но это точно не последние здания. Судя по длине видимого забора, на этом участке земли корпусов может свободно поместиться штук пять таких минимум. Забор тоже очевидно не простой. Так-то обычная сплошная кладка, окрашенная в веселенький бежевый-желтоватый цвет, но я даже из автобуса вижу множество светящихся линий, проходящих по поверхности, а что там внутри — можно только предполагать.

— Выходим, — бросает нам один из серых, сразу же после того, как мелких, шумной толпой, кураторы-девицы уводят между зданиями на территорию комплекса.

— Петр Васильевич, бери своих и иди первым, — отвлекается второй встречавший серый, — у нас еще груз.

Наш сопровождающий кивает, и оборачивается к нам.

— Слышали? В сторону главного входа, пошли! — кивает на вход в ближайший корпус, — чем быстрее оформитесь, тем быстрее получите обед. Не успеете — ближайшая еда вечером, — пожимает плечами.

Переглядываемся и сразу же идем за сопровождающим. Имперец немного расслабляется, похоже. И это радует.

Главный вход в место, где нам предстоит прожить как минимум пару лет меня впечатляет. Высокая мраморная лестница по центру. Широкие пролеты подъемов по обеим сторонам от входа на следующие этажи. Огромные, в два человеческих роста окна, много пространства вокруг, отчего вся лестница будто висит в воздухе. Но при этом все довольно строго, никакой позолоты или отделанных деревом стен, например. Нет. Все строго и функционально. Мне даже нравится.

Поднимаемся на предпоследний этаж. Заходим в довольно большую приемную с десятком стульев, и какими-то растениями в кадках.

— Так, со мной вы двое, — показывает имперец на криминальных ребят, оборачивается ко мне с Перваком, — а вы пока ждете здесь. Ни с кем не ухОдите и не разговариваете. Это понятно?

Киваю, соглашаясь. Сын кузнеца соглашается тоже, что и не удивительно. Парень большими глазами смотрит вокруг, и почти по-детски радуется новым впечатлениям.

— Хорошо, — уходит вместе с ребятами.

Первак подходит к стене, и касается ее рукой.

— Знаешь, я давно мечтал сделать что-то такое, чтобы отец Биргит нам с ней отказать не мог. Мы ж с ней уже давно на околицу бегаем. Ейный батя орал, но пальцем ни меня ни ее не трогал. Он из местных, а мой отец из переселенцев. Я все думал шпагу сковать, что бы на зависть. Или розу железную. Но мастерства не хватало, — гладит стену. — А теперь староста сам пришел к нам в дом, — оборачивается ко мне. — Я выучусь и вернусь, и выстрою такой дом нам с Биргит, что бы он слюной захлебнулся от зависти. Вот как здесь. Только пониже, и колонн поменьше.

Одобрительно усмехаюсь, а про себя пожимаю плечами — тоже как бы мотивация.

Минут через десять возвращается один из ушедших с имперцем. Парень как-то потерянно садится на стул, и замирает.

— Что с тобой? — удивленно спрашиваю, — что такой потерянный?

— Щас сам узнаешь, — как-то бесцветно, будто по-привычке, отругивается он.

Тут заходит и второй парень, с таким же видом.

— Сидите здесь, ждете меня, вопросы? — из коридора вслед за ними выходит вербовщик. — А ты, — указывает на меня, и машет рукой, — со мной.

Поднимаюсь и следую за сопровождающим.

Коридор из приемной оказывается довольно длинным. Идем мимо нескольких закрытых кабинетов, а может и палат. Есть в этом коридоре что-то медицинское. Через пару минут я попадаю в довольно светлую большую комнату, почти даже зал, в которой меня ждет худой и какой-то всклокоченный парень лет тридцати в очень знакомых очках и белом халате. Вот точно такие же я видел на Шмидте, в больнице. Большие, круглые, в бронзовом тяжелом корпусе, и по линзам бегают какие-то линии.

— Проходи и садись вот сюда, расслабься, — показывает на табуретку. Парень подходит с небольшим жезлом, сквозь навершие которого, словно просвечивает вязь чуть светящихся нитей умопомрачительной сложности.