Воительница - Жажда мести - Дин Андерссон

- Мало что может наговорить пьяный солдат! - возмутилась Ялна. Соврет, недорого возьмет. Я смотрю, тебе очень хочется, чтобы мы разделились.

- Зачем? - спросил ее Тирульф. - Зачем мне желать, чтобы мы разделились? Мне что, сейчас плохо? Будь ты проклята, Ялна! Я бросил Ковну, бросил ребят, которых знал много лет, рисковал своей жизнью, чтобы спасти Песнь Крови, и снова готов поставить жизнь на кон ради нее. Почему ты без конца изводишь меня своими подозрениями, боишься меня, что ли?..

- Твои угрозы меня ни капельки не страшат, - дернув плечиком, заявила девушка.

- Ялна, - Песнь Крови остановила разгоравшуюся перепалку. - Что ты пристала к Тирульфу? Чего ты хочешь? О каких угрозах ведешь речь? Впрочем, он тоже хорош. Но я не стану разбираться, кто прав, а кто виноват. Однако, если есть хотя бы маленькая возможность найти что-то такое, что может нам пригодиться, ее нельзя упускать.

- Я отправлюсь, куда ты скажешь, - тут же откликнулась Ялна. - Ради тебя и Гутрун я готова на все. Я вовсе не самовлюбленная дура, чтобы ставить себя выше дела. Но... - ее голос внезапно прервался.

- Не надо объяснять, - успокоила ее воительница. - Я доверяю Тирульфу. Возможно, со временем и ты будешь доверять ему...

- Никогда! - воскликнула Ялна.

- Должно быть, Фрейя жестоко наказала меня за те чувства, которые я испытал к тебе, женщина, - заявил Тирульф - Жаль, что ошибся.

- Да, ты ошибся, - съязвила Ялна. - Никаких чувств к тебе у меня нет.

Гримнир проницательно глянул на нее.

- Безусловно, нет, - подтвердил рыжебородый гигант. - Поэтому ты и отводишь глазки, когда Тирульф порой глянет на тебя, поэтому не хочешь оставаться с ним наедине и то и дело выставляешь напоказ неприязнь к нему...

- Достаточно, Гримнир, - прервала его Песнь Крови.

- Я никогда не говорила, что испытываю к нему неприязнь! - горячо возразила Ялна.

- Чувства или их отсутствие, это ее дело, Гримнир, - рассердился Тирульф и окинул непрошеного заступника недобрым взглядом.

Гримнир, вздохнув, сочувственно глянул на воина, затем перевел взгляд на Ялну, затем на Песнь Крови. По-видимому, что-то надумав, попытался объяснить свою мысль, однако вместо этого махнул рукой и разразился проклятиями. Это было настолько на него не похоже, что все едва ли не покатились со смеху.

Бородач вздохнул, пошлепал коня по шее и тронулся в путь.

- Остановись, Гримнир, - окликнула его воительница.

Тот повиновался.

- Куда дальше? - спросила его Песнь Крови.

- Как только доберемся до Меченосной реки, - ответил бородач, - этим двоим надо будет переправиться через нее и повернуть на восток. - В голосе его не осталось и следа обиды. - Думаю, от переправы до тех краев, о которых говорил Тирульф, останется день пути. Мы же двинемся берегом на юг до самого побережья.

- До побережья?

- Оборотни живут на острове. Разве я не рассказывал?

- Но где мы возьмем лодку?

- Не лодку, а снеккью - длинный корабль [Снеккья (букв. "змея"), "длинный" корабль; обозначение боевого корабля викингов, в отличие от "круглого" торгового судна.].

- Но как с ним обращаться?

- Ты что, никогда не ходила по морю?

Песнь Крови отрицательно покачала головой.

- А видала его?

Воительница опустила голову. Гримнир подъехал к ней и взял за руку.

- Мы обязательно освободим твою дочь, - с неожиданной горячностью проговорил он. - Я ни разу за всю свою долгую жизнь не нарушал данного слова. Гутрун - сильная девушка, у нее душа настоящего воина, как, впрочем, и у ее матери. Пусть Хель остерегается своего будущего. Понятно?

- Нет.

- Вот и хорошо. Следуй за мной.

- Послушай, Гримнир. Я буду послушной, как овечка. Спасти дочь для меня важнее всего, иначе я наделаю глупостей. Но все же это несколько недель. Не слишком ли долго?

- Мы освободим ее, - коротко, с расстановкой ответил Гримнир.

Песнь Крови покорно кивнула и двинулась вслед за огромным, почти на полторы головы выше остальных, всадником. Ночью, в бою, он казался куда крупнее, чем при свете дня, но все равно, если кого и следовало назвать богатырем, то, конечно, Гримнира. Тирульф не доставал ему и до подбородка, а ведь бывший солдат Ковны был высоким мужчиной. Что уж говорить о женщинах

Они продолжили путь, впереди Гримнир и воительница, за ними в нескольких шагах Ялна и Тирульф.

Хальд различила в темноте неясные звуки, потом догадалась, что это грузные редкие шаги. Вот они замерли перед дверью, заскрипел замок. Пленницу обдало ледяным холодом, страх сжал сердце. Она вспомнила обещание Тёкк прислать ётуна позабавиться с ней.

Наконец дверь со скрипом отворилась.

Снежный заряд влетел в темницу, заполняя помещение. Вмиг охладились сжимавшие ее запястья и лодыжки кандалы. У девушки перехватило дыхание.

Наконец в дверном проеме обрисовался инеистый великан. Его глаза сверлили пленницу, на уродливом лице застыла омерзительная ухмылка. Он шагнул в помещение и закрыл за собой дверь.

Под мышкой слева у него торчала связка каких-то палок. Он аккуратно сложил их на пол у ног Хальд. В свете факела, принесенного чудовищем с собой, блеснуло что-то металлическое, обрисовались кожаные ремни. Глаза у пленницы расширились от ужаса - это же ножи, металлические крючья, зажимы, плети и прочие инструменты палача. Она лихорадочно прикидывала, что можно предпринять, чтобы избежать пыток.

Вафтруднир сунул факел в гнездо и вернулся к пленнице, встав возле нее.

- Вафтруднир, - окликнула его Хальд. Она старалась, чтобы голос звучал спокойно, без тени страха. - Тёкк рассказала тебе, будто это я убила твоего молодого друга, я не убивала его.

- Не имеет значения. Вы все за это в ответе.

- Это не так.

- Для меня так.

- Ты не прав! Если бы Тёкк не поместила меня сюда и не приказала твоему другу сделать со мной то... ну, ты знаешь что, он остался бы жив.

Вафтруднир наклонился и, покопавшись в куче, вытащил кнут с тремя железными шипами на сплетенных ремнях. Тот самый, каким Тёкк прошлась по его спине. Он так и не сломался во время пыток в руках рыжего берсерка. Ётун не унизился до просьб и мольбы о прощении. Когда Тёкк вернулась в пыточную, она прекратила истязания, быстро залечила его раны и со смехом сообщила, что этот берсерк был не чем иным, как видением, вызванным ее колдовством.

"Хороша себе иллюзия", - решил про себя ледяной великан, и прежняя неприязнь к хозяйке сменилась откровенной ненавистью, которую он умело спрятал от пронизывающего взгляда Тёкк. Тем не менее, он дал клятву служить и беспрекословно повиноваться ей, чем только и можно было вернуть утраченную честь семьи. Правда, теперь в его душе боролись два чувства, и ненависть к зловещей хозяйке порой перевешивала верность, однако, не настолько, чтобы он вновь рискнул своей гордостью. С другой стороны, не было бы побега этих двух девчонок, не было бы и наказания, которому он подвергся.