На зависть Идолам (ЛП) - К. М. Станич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зейд стонет и скатывается с меня, но ущерб уже нанесён. Моё сердце бешено колотится, а между грудей стекает капелька пота.
— В диване есть выдвижная кровать, — говорит Зак из другой комнаты, и я слышу скрип петель, когда он её раскладывает. Сев, я прохожу в гостиную и наблюдаю, как он начинает застилать постель. — Я буду спать здесь. Это лучше, чем делить постель с его величеством.
— Я уже много лет не мочился в постель, — заявляет Виндзор, раздвигая занавески и глядя вниз на ручей, протекающий за домом. Он оглядывается на Зака с широкой улыбкой. — Хотя в прошлый раз, когда мы спали вместе в постели, я проснулся от того, что твой стояк вонзился мне в ногу.
— Чушь собачья, — фыркает Зак, когда Крид прищуривает свои голубые глаза.
— Когда это вы двое спали в одной постели? — спрашивает он, плюхаясь в одно из кресел и закидывая свои коричневые ботинки Баркер Блэк на кофейный столик. Виндзор медленно оборачивается, на его губах появляется жестокая улыбка. Иногда мне кажется, что находиться в комнате с этими парнями — всё равно что стоять в яме со змеями. В них так много проклятого яда, и я всегда жду, когда они нанесут удар.
— Когда мы переспали с Марни в последний день второго курса, — говорит Виндзор, как будто это самая естественная вещь в мире.
— Ты имеешь в виду, когда ты спал рядом с Марни, — выплёвывает Тристан ледяным голосом. Он звучит разозлённым, и я не могу удержаться, чтобы не взглянуть на него. — Никто не поверит, что кто-то из вас занимался с ней сексом, так что даже не намекайте.
— А если бы я это сделал, тебя бы это взбесило? — Виндзор бросает вызов, засовывая руки в карманы своих белых слаксов. На нём белая рубашка на пуговицах с короткими рукавами в тонкую полоску и те блестящие чёрные ботинки, которые он всегда надевает, как будто собирается покататься верхом.
— Ты этого не делал, — произносит Тристан, и его голос резко прорезает внезапно повисшую в гостиной напряжённость. Голубые глаза Крида впитывают всё это с оттенком нетерпения, как будто ему действительно понравилось бы наблюдать, как они вдвоём выбивают друг из друга все дерьмо.
— С кем Марни спит или не спит, не ваше дело, — рычит Зак, перебивая двух других парней. — Так что оставь эту тему в покое и отвали. — Тристан ухмыляется, и я просто вижу, как вечер летит коту под хвост.
Я выхожу на середину комнаты.
— Хватит. — Мой голос звучит жёстко и отрывисто, и все они поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Моё сердце сейчас колотится так быстро, что я просто молюсь, чтобы не упасть в обморок. — Вы, ребята, не можете продолжать ссориться, это нечестно. — Я выдыхаю и провожу пальцами по волосам. Я оглядываюсь по сторонам, и в кои-то веки все они притихли. Довольно шокирующе, если вы вообще хоть что-нибудь знаете о ком-либо из этих парней. По сути, все они альфа-самцы. Крутая компания. — Всё это сбивает меня с толку.
— Мне жаль, — произносит Зак, и если бы его голос не звучал так искренне, я бы просто подумала, что он пресмыкается передо мной. — Ты права. — Он садится на край дивана-кровати с лёгким вздохом. — Ты не заслуживаешь иметь дело со всем этим дерьмом после всего того дерьма, через которое мы тебя заставили пройти.
— Я… знаю, что ты заинтересован в отношениях, — говорю я ему, чувствуя, как горят мои щёки. Я перевожу взгляд на Крида. — И ты. — Дыши, Марни, дыши. — А что насчёт тебя, Зейд?
Он стоит прямо за дверью в спальню и смотрит на меня яркими изумрудными глазами. Его руки засунуты в карманы, и он закрывает глаза в конце выдоха.
— Я так сильно облажался с тобой, Марни, — шепчет он, его голос такой хриплый и необузданный, что, если бы он остановился и записал песню прямо сейчас, эмоции были бы настолько реальными, что, вероятно, заставили бы людей плакать. — Я был заинтересован с самого первого дня. Я тебе это говорил.
— Теперь ты заинтересован? — шепчу я, изо всех сил стараясь, чтобы слова выходили наружу. Здесь так много напряжения, что моя кожа становится ноющей и стянутой.
Зейд смотрит мне прямо в глаза.
— Я заинтересован. Серьёзно, блядь, заинтересован.
Крид издаёт разочарованный звук, а Зак хмурится.
Затем я поворачиваюсь к Тристану. Он стоит в дверях рядом со мной. Мы так близко, что я вижу, как бешено бьётся его пульс. Внешне он выглядит спокойным. Но я могу сказать, что всё это лишь видимость. У него всё кипит внутри.
— А как насчёт тебя?
— А что насчёт меня? — Тристан отвечает, хладнокровный, как чёртов огурец, его острый, как лезвие, серый взгляд пронзает меня насквозь.
— Я тебе интересна? — чертовски трудно произнести эти слова, задать вопрос, который, честно говоря, мучил меня почти два года. Я хочу услышать, как он это скажет. Мои мысли ненадолго возвращаются к Лиззи, но… Мне нужно знать, что чувствует Тристан, независимо от того, что произойдёт потом.
Он кладёт руку на дверной косяк над моей головой и наклоняется ближе.
— Разве я не ясно дал тебе это понять? — спрашивает он, и ухмылка искривляет его полные губы. У него такие чертовски красивые волосы, иссиня-чёрные пряди, которые мягко спадают ему на лоб.
— Это не ответ. — Я застываю, когда он кладёт левую руку мне на бедро и прижимает большой палец к тазовой кости, заставляя меня задыхаться. — Да или нет.
Тристан смотрит на меня так долго, что я задаюсь вопросом, собирается ли он вообще отвечать. Но потом я вспоминаю тот момент в Париже, возле Эйфелевой башни. В нём было так много напряжения, а его лицо было таким мягким, почти нежным. Он собирался что-то сказать мне, прежде чем Виндзор прервал нас, я знаю, что так оно и было.
Я помню их спор на французском и жалею, что не выбрала язык любви вместо испанского и японского. Часть меня знает, что в этом разговоре есть что-то такое, что я бы захотела услышать.
— Хорошим последующим вопросом было бы: ты всё ещё любишь Лиззи, и если да, то как твои чувства к девушке Уолтон соотносятся с твоими
