От моря до моря (СИ) - Птица Алексей

«Сколько пафоса, сколько пафоса!» – мимоходом думал я, проклиная боль в боку и сотрясение мозга, причём не только головного. Вот не хватает людям слов! А у меня, казалось, даже спинной мозг получил сполна свою долю приключений. И скоро он должен был осыпаться мне в штаны от чрезмерных усилий.

– Но вот же, козёл! – продолжал я думать об отце Адане. – Жертву он задумал, а ещё Кающимся называется. А покаяться ему явно было нужно за грехи свои тяжкие и давно… Тоже мне, добрые самаритяне. Перерубили кучу народа, прикрываясь верой и благими намерениями. А сейчас ещё и жертву обещают! Не по-христиански это, не по-людски.

Я встряхнул головой. И что за бред мне постоянно лезет в неё? Надо выжить, а я об этих козлах думаю. Пусть дерутся уже, пока я до сумки добираюсь, животные…

Буджалуд, всё же, прокашлялся и, прекратив блеять, ответил по-людски.

– Вы, люди, всегда хотите своей гибели. Ты пришёл сюда, чтобы погибнуть, а не для того, чтобы захватить морскую корону. Она тебе никогда не достанется, в этом я тебе клянусь божественной клятвой. Ещё никто и никогда не пытался направить меня на своих врагов.

– Так согласись! – держа меч наготове обеими руками, закричал отец Адан.

– Ха! А что ты можешь мне предложить за это?

– Я проведу ритуал Возвышения и принесу в жертву вон того идальго! – и он ткнул в меня мечом.

От неожиданности я застыл на полпути к своей сумке. Потом пожал плечами и продолжил двигаться дальше. И нечего тут в меня тыкать, я с вами на брудершафт не пил и не собираюсь. Грамотка заветная в кармане, теперь нужно добраться до клятой сумки.

– А ты смешной, человек. Ты предлагаешь в жертву того, кто сильнее тебя, да ещё угрожаешь тому, кто и сам может взять себе всё. Смотри! – и Буджалуд стал стремительно вбирать в себя кровь убитых.

За несколько мгновений он увеличился в размерах, став вровень с маркизом де Ламю и обретя намного более внушительные габариты. Маркиз невольно отступил на полшага назад, но упрямо продолжал вызывающе смотреть на Буджалуда.

Я же уже рылся в сумке, кляня себя за то, что не собрал сам кровь и не ударил ею по отцу Адану. С козлом можно договориться, а вот с Аданом уже не получится.

– Вот же, козёл, – не переставая втихую ругаться, я дальше рылся в сумке, пока не наткнулся на раковину. Взяв в руки, я уже собирался распечатать её, но, заметив взгляды повернувшихся врагов, приложил к уху.

– О! Как шумит море, – проорал я, улыбаясь, при этом, словно блаженный.

– Это ты ЕГО назвал сильнее меня? – усмехнулся маркиз.

Буджалуд бросил взгляд на Филина и нетерпеливо переступил копытами.

– Ну, он показался мне таким поначалу, но и боги могут ошибаться. Беседа с тобой была весьма содержательна, но я тороплюсь. Я давно не вкушал земных женщин, и ещё надо бы восстановить капища, посвящённые мне. У меня много работы, а ты отвлекаешь, смерд! Трепещи или умри! – и Буджалуд, размахнувшись, врезал по отцу Адану лапой с длинными когтями.

Кающийся, давно ожидая такой подлости от падшего бога, успел отпрыгнуть и ударил в ответ мечом, отрубив один палец с лапы козла. Буджалуд взвыл и, подпрыгнув, снова ударил, только уже не лапой, а обеими копытами.

Против лома нет приёма, окромя другого лома, но копыт у маркиза не было и, не выпуская из рук меча, он тут же отлетел в сторону. А парнокопытный счёл, что пока этого достаточно, и дальше решил заняться мной. Неспешно стуча уже большими, как у слона, копытами, он направился в мою сторону.

В это время я разговаривал с Левиафаном через раковину. Точнее, он пытался что-то сказать, но помехи помехуют, а может, это просто была игра моего мозга, воспалённого приключениями. Всё может быть, в том числе и «говорящая» раковина. Но пора и делом заняться.

Взяв дротик, я его лезвием распорол раковину, сорвав с неё все печати. Раковина тихо треснула, явив мне густую красную массу цвета старой говядины с отвратительным запахом. Погрузив в полость наконечник, я тщательно обмазал его этим содержимым и отпрыгнул, выронив раковину. Буджалуд уже стоял прямо напротив и, склонив козлиную морду, смотрел на меня.

– Это что у тебя тут, малыш? – поинтересовалось бесовское отродье.

«Тоже мне, Карлсон нашёлся, – усмехнулся я про себя. Стучи отсюда копытами, мумия ожившая». Вслух же я ничего не сказал. Зажав в руках дротик, я молча смотрел на демоническую сущность.

Буджалуд опустил голову и стал нюхать раковину с остатками ядовитой субстанции.

– Это ты где нашёл? На острове? Вот же, финфолки клятые. Предатели, лиходеи и провинциалы. Нехорошо они поступили с тобой. Это подстава, приятель. Эта хрень, которой ты обмазал свой наконечник, уже потеряла свои свойства, да и не для меня она. Ты проиграл, идальго. Давай сделаем всё по-быстрому, я тебя убью, не больно, а ты не будешь сопротивляться и добровольно станешь воон на тот алтарь. Идёт? – и Буджалуд кивнул в сторону открытого сейчас зала.

Я выглянул из-за него. Идёт? Я не идиёт! Действительно, в стороне, куда кивнул козлиный бог, располагался постамент с углублением, словно для задницы, в смысле, по форме ягодиц. Ну, кому сиденье, а кому и алтарь. Вкусы же у всех разные. Напряжённо размышляя, я пытался найти выход из создавшейся ситуации, но пока не видел его.

В уши настойчиво лез какой-то писк, прислушавшись, я понял, что он исходил именно с груди, где висел единственный оставшийся артефакт. Это была астролябия. Машинально схватившись за неё, я почувствовал укол магией, и в мои уши прорвался взволнованный шёпот.

– Филин, с каких это пор ты перестал быть морским псом, а стал копытным животным?

– В смысле? – поразился я мысленно.

– В смысле, когда ты превратился в глупого осла? Моряк, а тем более такой тёртый как ты, не должен погибать так глупо.

– А тебе какая на то печаль?

– Как какая? Самая что ни на есть прямая! Ты должен погибнуть в море, а не в подвале острова, забытого всеми богами. Твоя душа должна соединиться с морем, а море – поделиться ею со мной. Всё очень логично и очень просто. Поэтому я не собираюсь делиться тобой с этим рогатым придурком. Ты зачем откупорил яд из раковины, он ведь не против богов?

– Как это? – опешил я. – Там же ясно написано рунами: «Против божественных сущностей».

– Да, а тебя в твоём мире не научили разве внимательно читать более мелкие надписи под крупными? Я уж думал, поковырявшись в твоей памяти, что у вас всё также, как и здесь. Везде обман и надувательство. И всё и всегда «по-честному».

– А! Э! Мееее! Иа! Иа! – прорвало меня. Я только сейчас понял, что видел ещё одну надпись, но вот, хоть убей, никак не мог вспомнить, о чём она гласила и прочитать её по памяти.

– Ладно, не мучайся, – прервал мои попытки Левиафан. – Скажи козлу, чтобы дал тебе время подумать, хотя бы одну минуту. Пусть козёл подождёт.

Мысленно согласившись с Левиафаном, я произнес.

– Мне нужно время подумать, и я хотел бы посоветоваться с моим врагом, отцом Аданом.

– А-ХА-ХА!

Буджалуд громогласно рассмеялся и хлестнул себя по бокам тонким хвостом, имеющим кокетливую пушистую кисточку на конце.

– У меня мало времени, но пара минут для тебя найдётся, думай, смертный. И, вскочив как заправский козёл, он одним прыжком оказался возле отца Адана и прицельным ударом правого копыта выбил из него дух.

А я слушал инструкции Левиафана, одновременно взяв лабрис и водя по его лезвию остатками яда из раковины. Буджалуд с усмешкой наблюдал за моими действиями. Две минуты времени он мне предоставил, и теперь развлекался с отцом Аданом, прессуя его копытами. Тот огрызался на это магией, получая то же самое от Буджалуда, который откровенно глумился над своим противником.

А голос Левиафана тем временем продолжал вещать мне напрямую в мозг.

– Надпись на раковине гласит, что убить божественную сущность этот яд не может, в его силах только отравить человека или любое другое разумное существо. Через несколько мгновений страданий от пореза яд проникнет в кровь, и разумный смертный переродится в божественную сущность, после чего он сможет уже убить и старого бога, и нового, или кого угодно.