Секрет покойника - Том Харпер

Я слушаю его вполуха. Мне не дает покоя вопрос: почему он здесь? Неужели он и есть тот, с кем я должен встретиться? Судя по его поведению, Симмах вряд ли рассчитывал меня здесь встретить.

— Ты уже говорил с христианами? — спрашивает он.

— Они сказали, что я должен поговорить с тобой. В частности, твой друг Порфирий поведал мне несколько интересных историй о гонениях.

Симмах закатывает глаза.

— Христиан хлебом не корми, дай рассказать об их собственных прошлых делишках. Им кажется, что с тех пор они стали лучше.

Я не спорю, хотя, если честно, несколько неожиданно слышать такое заявление из его уст.

— Я думал, что Порфирий твой друг.

— Он был моим гостем. Но когда доживешь до моих лет, такая фикция, как дружба, теряет смысл.

И вновь я не пытаюсь с ним спорить.

— Знаешь, во что я верю? — неожиданно спрашивает Симмах. — В Рим. Диоклетиан преследовал христиан не со зла. Он просто хотел излечить империю, надеялся покончить с размежеванием, которое стоило власти многим императорам и впустило варваров. Он думал, что если сможет объединить Рим под общей верой, то тем самым спасет империю. Константин хочет того же самого, только с другим богом. Вот и все.

И вновь мне вспомнилось то давнее зимнее утро с Константином.

— Константин верит в бога, который объединит нас всех, — соглашаюсь я. — Но он не пытается насаждать благочестие каленым железом и дыбой.

— Ты считаешь, что это делает его более благочестивым?

С этими словами Симмах, взмахнув посохом, ковыляет дальше, кстати, довольно проворно. Пройдя шагов шесть, он оборачивается.

— Подумай об Александре, — предостерегает он меня. — Что бы там ни говорили про мир и любовь, любая религия требует кровавых жертв.

Еще шагов десять, и он исчезает из вида. Пока мы с ним говорили, я не спускал глаз со статуи за его спиной — вдруг за ней кто-то прячется? Увы, темнеет прямо на глазах, и она уже почти не видна.

Впрочем, не настолько быстро, чтобы я ничего не заметил. Из-за статуи появляется высокая, худощавая фигура, скорее тень среди других теней. Фигура тотчас останавливается и наклоняется, как будто для того, чтобы застегнуть сандалию, после чего идет дальше. Затем в темноте возникает новый силуэт. На ступенях рядом со статуей различаю очертания коробки или ящика. Быстро подхожу и беру его в руки.

Это футляр для хранения документов: обтянутый кожей ящичек с медными петлями. Я пытаюсь его поднять и от напряжения надуваю щеки. Футляр довольно увесистый. Я провожу пальцами по греческим буквам, выгравированным на ручке из слоновой кости.

Александр.

Человек, который оставил его, почти исчез между двух домов, но в конце переулка, перед небольшим алтарем, мерцают несколько ламп. На какой-то миг его силуэт маячит на их фоне, напоминая выходящего из пещеры монстра. Высокий, длинные тонкие ноги, короткая туника.

Человек поворачивает влево и пропадает из вида.

Я спешу вслед за ним, насколько мне позволяют старые ноги и тяжелый ящичек в руках. Дойдя до алтаря, я сворачиваю налево и поднимаюсь вверх по холму. По идее, сейчас должна быть глухая ночь, но на самом деле довольно светло, кажется, будто сам город сияет огнями. Но если я увижу его…

Я тороплюсь, и мои шаги гулко стучат по мостовой. Человек впереди оборачивается и видит меня. Затем пытается вырваться вперед или притворяется, будто не замечает меня. Вскоре он снова оборачивается, видит ящичек в моих руках, и сомнения оставляют его. Он бросается в бегство.

Я же не могу идти быстрей из-за тяжелой ноши. Может, мне уронить футляр? Но с другой стороны, это вряд ли мне поможет. Потому что мне его не догнать. Человек впереди уже почти добрался до вершины холма. Когда он пересечет главную дорогу, то исчезнет в лабиринте улиц Старого города и будет потерян для меня навсегда.

Мимо меня пробегает худая фигура в белой тунике. Человек этот мне смутно знаком, хотя в темноте я не могу поручиться, что это так. Человек впереди замечает его и, похоже, впадает в панику. Он на секунду замирает на месте, затем ныряет в переулок. Увы, слишком поздно. К тому моменту, когда я подхожу туда, до меня доносится сопенье и глухие удары, как будто кто-то дерется в темноте на кулаках. Второй человек поймал первого, и теперь тот пытается сбросить его с себя, катаясь по земле. Наконец ему это удается, и он ловко вскакивает с земли, словно пес.

Переулок кончается высокой стеной. Он схватился за верх и пытается перелезть через стену. В свою очередь я пытаюсь ухватить его за ноги. Он отбрыкивается и попадает ногой мне в лицо. Еще миг, и он уже на другой стороне. Я ощущаю во рту солоноватый привкус крови. Лицо словно окаменело от боли, но куда хуже ярость на самого себя — ведь я дал ему уйти.

— Кто он?

Это Симеон. Он поднимается с земли и потирает плечо. Я велел ему оставаться дома, но теперь уже все равно. Мне надо перелезть через стену, но сам я этого никогда не смогу сделать. Я прошу его присесть у стены и сложить руки так, чтобы приподнять меня выше. Поверхность кирпичей холодная и неровная. Я опасаюсь, что стена вот-вот рухнет под моим весом, если, конечно, мои старые руки не сломаются первыми. Я карабкаюсь вверх, напоминая самому себе трепещущую плавниками рыбу.

— Может, лучше я?..

Но я уже вскарабкался на стену. Пару секунд лежу на стене, жадно хватая ртом воздух.

— Дай мне сумку.

Это единственное, что у меня есть, и я не собираюсь с ней расставаться.

Симеон передает ее мне.

— А теперь позови стражу.

Симеон кивает и бросается бегом по переулку. Я же, прижимая к себе футляр, осторожно спускаюсь вниз по ту сторону стены. Пусть при этом я оцарапал колени, зато моя ноша цела.

Я оказываюсь на стройке. В один прекрасный день здесь вырастет роскошная вилла какого-нибудь придворного, но в данный момент это лабиринт невысоких стен и неглубоких канав, которые едва различимы в темноте. Напрягаю глаза, пытаясь разглядеть беглеца, но никого не вижу.

Единственное, что я могу разглядеть, это высокую стену, которой обнесена стройка. Впрочем, в стене наверняка должна быть калитка. Вглядываясь в темноту, я осторожно двигаюсь вдоль стены. Чем пристальнее я смотрю, тем больше привыкают мои глаза к темноте, тем более зримой делается картина. В темноте любая доска, любое бревно или недостроенная стена принимают очертания человеческой фигуры. Но если я доберусь до калитки раньше беглеца, у меня будет возможность его поймать.

Двигаясь на ощупь вдоль стены, я обхожу угол и иду дальше. Наконец моя рука нащупывает просвет, затем неотесанное дерево, петли и задвижку. Калитка. Я толкаю ее, но она не поддается. Возможно, строители, уходя, замкнули ее с той стороны.

Что ж, значит, беглец ушел не через нее. Возможно, он вновь перелез через стену, но тогда я бы его услышал. Значит, он по-прежнему внутри, как и я заперт внутри стройки, словно гладиатор на арене.

У меня в руках по-прежнему футляр для документов. Его вес оттягивает мне руку. Я отхожу от калитки и кладу свою ношу в неглубокую канаву за невысокой, всего по колено, стеной, после чего накидываю сверху землю. Искаженное страхом, мое воображение усиливает любой звук. В конце концов, я не понимаю, что собственно слышат мои уши. Возможно, я ошибся, возможно, его уже давно тут нет, я же просижу здесь до утра в грязи и полном одиночестве. У меня больше нет сил терпеть эту гнетущую тишину.

— Ты здесь?

Нет ответа. Ночь поглотила мои слова.

— Кто ты?

Тишина.

— Это ты убил Александра?

Справа от меня раздается хруст и шуршание гальки. Наверно, он крадется где-то рядом. Осторожно выглядываю из-за стены. Ночной ветер вновь доносит до меня негромкий хруст, и мне кажется, будто я замечаю какое-то движение.

На четвереньках ползу вдоль стены. По земле разбросаны мелкие камни, которые впиваются мне в ладони и колени, но в темноте они мне не видны, и я не могу обойти их. Затем я поднимаюсь на ноги рядом с грудой кирпичей, и они лишь чудом не обрушиваются на меня.

Я уже почти догнал его. Я различаю очертания его головы над низким парапетом. Мне видно, как он вертит головой, стреляя глазами туда-сюда. Он не знает, где я.

Вскакиваю и замираю на месте. Я проиграл. Это не человек, это ведро. Оно свисает с лесов на веревке. Стоит подуть ветру, как ведро приходит в движение, а если оно раскачивается сильно, то мелкие камешки в нем начинают греметь. Именно этот звук я и слышал.

И он отлично это знал. Он все это время следил за мной. Не успел я пошевелиться, как он уже стоит позади меня. Он хватает мою руку и выворачивает ее мне за спину. Второй рукой он тянется куда-то мимо моего лица, хватает конец веревки, свисающей с лесов, и обкручивает его вокруг моей шеи. Он собрался меня задушить. Я сопротивляюсь из последних сил, но он сильнее меня. Ведро ударяется мне о грудь, и камешки внутри него гремят, словно кости скелета.