Ребенок от убийцы брата (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна

— Так, Оксана Александровна, значит…

Договорить доктор не успела, потому что в кабинет, даже не скинув куртки, ввалился Рафаэль — злющий, как чёрт.

— Эм… — проблеяла я, не зная, что делать.

— Это кто? — оторвавшись от бумаг, доктор подняла взгляд на Валеева. — Вы к кому, мужчина?

— Я— её муж, — рявкнул Рафаэль.

У медсестры, которая, конечно, слышала про моё «virgo», открылся рот от удивления.

— Рафаэль, — простонала я. — Рафаэль, пожалуйста.

— Молчи, — рявкнул он. — Будишь говорить, когда я разрешу.

Он одним движением расстегнул куртку.

— Я пойму, если ты не хочешь сохранять этого ребенка, но ты обязана была сказать вначале мне. Потому что это и моё дело тоже!

— Так кто вы такой? — растеряно переспросила доктор.

— Её муж. — Снова рявкнул Валеев. — Муж и отец её ребенка.

Врач, опустив очки на переносицу, повернулась к медсестре и попросила ту выглянуть в окно.

— Зачем это? — медсестра подорвалась с места — подлетев к окну.

— Проверь, волхвы не идут.

Медсестра хихикнула, я — жутко покраснела, а Валеев, нахмурившись, всё ещё не понимал.

— Моя жена беременная или нет? — навис он над врачом. — Я имею право знать.

— Это вы мне ответьте. Ваша жена, — доктор сделала драматическую паузу, медленно смерив Валеева с ног до головы. — Всё ещё девственница.

Я готова была со стыда под землю провалиться.

Два раза.

Глава 22

Оксана

Я фурией вылетела из поликлиники, не обращая внимания на наступавшего мне на пятки Валеева.

— Оксана, — Рафаэль схватил меня за локоть и указал на машину, припаркованную за вазонами, наполненными снегом. — Нам туда.

Я была замужем, я воспитывала его ребенка — только поэтому я вынуждено последовала за ним следом. Только поэтому!

Валеев открыл машину и предложил мне сесть внутрь, что я и сделала. Опять же, вынуждено.

Потому что будь моя воля, мы бы с Ромкой уже сбежали на другой континент, подальше от этого невоспитанного хама.

Вот странно, я как бы всегда стеснялась своей неопытности: в моём возрасте оставаться девственницей уже не совсем нормально; но сейчас вместо стеснения я чувствовала лишь злость. Злилась я на Валеева и его беспардонность.

Математики, наверное, в этом правы: минус помноженный на минус всегда даёт плюс, а стыд помноженный на стыд всегда даёт злость.

Потому что я не обязана была стыдиться того, что у меня не случилось романов. Стесняться — да, возможно, но постыдного в этом ничего не было. Стыд — это когда твой непрошенный муж залетает к твоему врачу и начинает орать на него; это было не просто неловко, это было унизительно.

Как я теперь снова пойду к ним на прием? О, ужас!

Пристегиваясь, я почувствовала на себе пристальный взгляд Валеева.

«Если он чувствует себя отвратительно за то, что сделал — это правильное чувство», — подумала я, решив поднять на него взгляд. — «Извинения не исправят всей неловкости, но, по крайней мере, помогут как-то разрулить ситуацию».

Однако в темных глазах, прожигающих меня насквозь, не было и намёка на раскаяние.

Свободно откинувшись на сидении (сейчас он казался мне почему-то ещё внушительней и мощнее, чем обычно), Рафаэль довольно улыбался, глядя мне в глаза. Словно кот, объевшийся сметаны.

— Не понимаю твоего веселья, — процедила я сквозь зубы.

— Значит, совсем никого, Ксан, а? — издевательски протянул Валеев, абсолютно безразличный к моему настроению.

— Тебя это не касается.

— Напротив, — пожал плечами Валеев, явно забавляясь моей злостью. — Я как раз должен быть в курсе того, как часто тебя касались, и касались ли вообще.

Прошло какое-то время, прежде чем до меня дошло, что он имел в виду. Чувствуя, что я заливаюсь румянцем (кровь прилила к щекам, аж горячо стало), я повернула голову вперед — так, чтобы не встречаться с Валеевым больше взглядом, и упрямо процедила.

— Нет. Мы поженились из-за Ромки, не из-за меня. У меня мог быть один любовник, мог быть целый табун любовников. Но мы поженились не из-за меня, а из-за ребенка.

Больше добавить мне было нечего. Потому что Валеев вообще не испытывал никакой неловкости. Наоборот, он вел себя как … распушившийся петух!

А я ничего не могла с этим поделать.

Наоборот, когда волна возбуждения схлынула, я вдруг начала намного острее ощущать присутствие рядом чуждого человека… нет, не просто чужого человека — чужого мужчины. Который вел себя так, будто имел на меня полное право.

Это ощущение создало целый букет странных, несостыкующихся друг с другом чувств, которые мне совершенно не понравились. Прежде всего я была матерью семилетнего ребенка, а матери никогда не теряют голову.

Рафаэль

Моя покрасневшая от смущения сиротка демонстративно злилась, старательно делая вид, что игнорит меня. Хм… ну-ну. Игнорит… смешная.

Надо же, девственница… Не думал, что в Москве такие ещё водятся. У моей сиротки и фигурка ладная, и личико на загляденье… Пусть она фактически была матерью одиночкой, но кого в наше время пугает ребенок от прошлого брака? Главное, не шлёндра какая-нибудь; скромная, хозяйственная. И как мать опять же хорошая — самое то для серьёзных отношений. Неужели мужики в столице настолько очумели, что пропустили такое сокровище?

Ксанка, почувствовав на себе мой взгляд, повернула голову, воинственно сверкнула взглядом — и быстро отвернулась назад — видимо, совершенно точно зная, что сил переиграть меня в гляделки у неё не хватит.

Родная моя, я не играю с беззащитными котятами. Для моих игр тебе придется немного подрасти. Вот когда станешь взрослой кошечкой, которая может и фыркать и царапаться — тогда пожалуйста… а котят трогать нельзя. Ну, если только осторожно — так, чтобы расставить сразу все точки над i.

Я завёл машину, попутно объявив Ксанке, что мы едем за Ромкой.

— Куда едем? — спросила она, поджав губы.

— В детское кафе, — я проверил адрес, который мне скинул Игорь. — Здесь недалеко.

— А почему он в детском кафе? — высокомерно спросила моя девочка. Только вот голос дрожал — а так получилось вполне правдоподобно. — Вы вроде как должны были возле дома гулять.

— А ты вроде как должна была дома сидеть.

Повернувшись ко мне, Ксанка недовольно фыркнула.

— Я никому ничего не должна.

— Правда? — приподняв бровь, я посмотрел на свою женушку. — Ксан, кажется, ты уже забыла, о чем мы договаривались.

— О чем же? — нет, она упрямо не желала сдаваться. — Напомни, а то и правда вдруг запамятовала.

— Оксан, будем играть в «угадайку»? — Мягко усмехнулся я. — Если бы ты не скрытничала, а заранее меня предупредила…

— С какой стати я должна предупреждать тебя о том, что иду к доктору, — возмутилась моя красавица.

Я схватил её за руку и продемонстрировал ей кольца на её руке.

— С такой стати, — рявкнул я ей в лицо. — Ты — моя жена. Не сожительница, не воспитательница Ромки, а жена!

— Это не значит, что я должна отчитываться перед тобой о таких интимных вещах.

— Именно это и значит, — отрезал я, удивляясь её наивности. Она и правда думает, что меня не будут волновать подобные вещи?

— Зачем ты туда ходила, если ты девственница?

— А что, девственницы не должны посещать врачей? — спросила моя девочка, прикусив губу.

Ну не сейчас же! — Этот её невинный приемчик срывал у меня башку.

Я глубоко вздохнул, пытаясь взять своё тело под контроль.

— Ксан, — мягко произнес я. — Не скажешь сама, завтра мне доложат мои парни. Делов-то.

Оксана резко повернулась ко мне.

— Это отвратительно.

— Согласен, — кивнул я. — Поэтому я спрашиваю у тебя самой.

В глазах моей девочки блеснули слезы. Да что ж такое!

— Я просто хочу знать, Оксана.

Она тяжело вздохнула, а затем призналась.

— Я попросила выписать мне противозачаточные таблетки, — упавшим голосом протянула она.