Уловка-22 - Джозеф Хеллер

Но Заморыш Джо не переставал его колотить до тех пор, пока Йоссариан не вытолкал Заморыша в спальню. Потом и сам Йоссариан понуро поплелся к себе, разделся и лег спать.

Утром кто-то начал тормошить Йоссариана.

— Зачем вы меня будите? — пробормотал он. Это была Микаэла, добродушная, жилистая горничная с приветливым желтоватым лицом. Она разбудила его, чтобы сказать, что там за дверью его дожидается гостья, по имени Лючана. Йоссариан не поверил своим ушам. Лючана вошла…

Его заинтересовало, почему она отказывается снять розовую сорочку, скроенную наподобие мужской майки с узенькими лямками на плечах. Он заставил ее признаться, что сорочка скрывает шрам на спине. Она долго отказывалась показать шрам и напряглась, как стальная пружина, когда он кончиком пальца провел по длинному изломанному рубцу от лопатки до поясницы. Он вздрогнул, представив себе госпиталь ночью, когда в коридорах призрачно мерцают редкие лампочки и дежурные врачи бесшумно ступают на мягких подошвах. Сколько кошмарных ночей провела Лючана под наркозом или извиваясь от боли в госпитальной палате, где все навечно пропахло эфиром, испарениями, дезинфекцией и человеческим мясом, гниющим под наблюдением людей в белых халатах. Лючана была ранена во время воздушного налета.

— Где? — спросил он и, затаив дыхание, ожидал ответа.

— В Неаполе.

— Немцы?

— Американцы.

У него защемило сердце. Она сразу стала ему симпатична, и он спросил, пойдет ли она за него замуж.

— Ты сумасшедший, — сказала она с довольным смехом.

— Почему же это я сумасшедший? — спросил он.

— Потому что я не могу замуж…

— Почему ты не можешь замуж?..

— Потому что я не девственница, — ответила она. — А кому нужна девушка, которая не девственница?

— Мне нужна. Я на тебе женюсь.

— Я не могу выйти за тебя…

— Почему ты не можешь выйти за меня?

— Потому что ты сумасшедший.

Йоссариан наморщил лоб.

— Ты не хочешь выйти за меня замуж, потому что я сумасшедший, и говоришь, что я сумасшедший, потому что я хочу на тебе жениться? По-твоему, это правильно?

— Да.

— Ну, раз мне нельзя на тебе жениться, значит, остается просто…

Она резко, с угрожающим видом выпрямилась.

— Почему это ты не можешь на мне жениться? — в ярости спросила она, готовая влепить ему затрещину в случае нелестного ответа. — Только потому, что я не девственница?

— Что ты, что ты, дорогая! Потому, что ты — сумасшедшая.

Она уставилась на него вне себя от возмущения и вдруг откинула голову и расхохоталась от всего сердца. Отсмеявшись, она ласково посмотрела на него. Великолепная нежная кожа на смуглом лице стала еще темнее, кровь, прилившая к щекам, сделала Лючану еще красивее, глаза подернулись дымкой. Он затушил свою и ее сигареты, и, не говоря ни слова, они опять обнялись. Но именно в эту секунду в комнату, не постучавшись, ввалился томившийся без дела Заморыш Джо. Он намеревался узнать, не хочет ли Йоссариан прошвырнуться по городу. На мгновение Заморыш Джо остолбенел, затем попятился и пулей выскочил из комнаты. Йоссариан еще проворнее вскочил с постели и закричал Лючане, чтобы она одевалась. Девушка растерянно глядела на него. Он поспешил захлопнуть дверь перед носом Заморыша Джо, который уже успел вернуться с фотоаппаратом в руках. Однако Заморыш Джо ухитрился-таки вклинить башмак между дверью и косяком и не собирался убирать ногу.

— Впустите меня! — настойчиво умолял он, кривляясь и дергаясь, как маньяк. — Впустите меня!

Заморыш Джо на секунду перестал давить на дверь и улыбнулся сквозь щель обворожительной, по его мнению, улыбкой.

— Моя не есть Заморыш Джо, — начал он объяснять совершенно серьезно. — Моя есть ужасно известный фотокорреспондент из журнала «Лайф». Ужасно большая картинка на ужасно большая обложка. Я сделаю из тебя большую звезду Голливуда, Йоссариан. Много-много динаров.

Когда Заморыш Джо чуть-чуть отступил, чтобы взвести затвор и снять одевающуюся Лючану, Йоссариан захлопнул дверь.

Заморыш Джо решил фотографировать через замочную скважину. Йоссариан услышал щелчок затвора аппарата. Потом Заморыш Джо бросился в атаку на дверь. Когда Лючана и Йоссариан были полностью одеты, Йоссариан дождался очередной атаки Заморыша Джо и неожиданным рывком распахнул дверь. Заморыш Джо влетел в комнату и плюхнулся на пол, как лягушка. Йоссариан проворно проскочил мимо него, ведя за собой Лючану. Они выбежали на лестничную площадку. С шумом и грохотом, задыхаясь от смеха, они вприпрыжку побежали по лестнице и, когда останавливались перевести дух, касались друг друга лбами, не переставая смеяться.

Внизу, почти у самых дверей, они встретили Нейтли, замученного, грязного и несчастного. Галстук съехал набок, рубашка была измята, он брел, держа руки в карманах. Вид у него был виноватый и подавленный. Они сразу перестали смеяться.

— Что случилось, малыш? — сочувственным тоном поинтересовался Йоссариан.

— Опять промотался дотла, — смущенно ответил Нейтли, криво усмехаясь. — Не знаю, что теперь делать.

Йоссариан тоже не знал. Последние тридцать два часа Нейтли тратил по двадцать долларов в час на свою обожаемую красотку и в результате промотал все жалованье, а также солидное вспомоществование, которое он получал ежемесячно от своего состоятельного и щедрого папаши. А это значило, что он долго теперь не сможет проводить время со своей пассией. Она не позволяла ему ходить рядом с ней, когда разгуливала по панели, приставая к другим военным, и впадала в ярость, если замечала, что он плетется за ней на расстоянии. Он мог бы, конечно, околачиваться у ее дома, но никогда не был уверен, дома ли она. Без денег она ему ничего не разрешала. Секс сам по себе ее не интересовал.

Капитан Блэк бывая в Риме, ставил своей целью купить именно возлюбленную Нейтли — только для того, чтобы позднее помучить Нейтли подробным рассказом о проведенном с ней времени. Нейтли при этом чуть ли не лез на стену, доставляя тем самым капитану Блэку огромное удовольствие.

Лючану растрогал несчастный вид Нейтли, но едва они с Йоссарианом вышли на залитую солнцем улицу, как она снова начала хохотать, как сумасшедшая. Высунувшись в окно. Заморыш Джо умолял их вернуться и божился, что он вправду фотокорреспондент журнала «Лайф». Лючана весело бежала по тротуару, постукивая высокими белыми каблучками, и тащила за собой Йоссариана, как на буксире. Она и на улице оставалась такой же страстной, озорной и изобретательной девчонкой, какой была накануне во время танца и, видимо, вообще всегда. Йоссариан обнял ее за талию, и так они дошли до угла. Там она высвободилась, достала зеркальце, поправила волосы и намазала губы.

— Почему бы тебе не попросить у меня разрешения записать на бумажке мою фамилию и адрес, чтобы разыскать меня, когда в следующий раз приедешь в Рим? — предложила она.

— Действительно, — согласился он, — почему бы тебе не разрешить мне записать на бумажке твою фамилию и адрес?

— Почему? — спросила она задиристо, и рот ее внезапно скривился в горькой усмешке, а в глазах блеснул гнев. — Чтобы ты разорвал эту бумажку на мелкие клочья, едва я скроюсь за углом?

— Почему я должен ее разорвать? — смутившись, запротестовал Йоссариан. — Что за чертовщину ты мелешь?

— Разорвешь, я знаю, — настаивала она. — Разорвешь на мелкие клочья через секунду после того, как я уйду, и пойдешь, важно задрав нос, очень гордый тем, что высокая, молодая, красивая девушка, по имени Лючана, позволила тебе переспать с ней и не попросила денег.

— Сколько ты хочешь попросить? — спросил он.

— Дурак! — крикнула она с чувством. — Я не собираюсь просить у тебя денег.

Она топнула ногой и замахнулась на него. Йоссариан испугался, как бы она не трахнула его сумкой по физиономии. Но вместо этого она написала фамилию и адрес и сунула ему листок.

— Держи. И не забудь разорвать на мелкие клочья, как только я уйду, — съехидничала она и закусила губу, чтобы не расплакаться. Потом она улыбнулась ему безоблачной улыбкой, пожала руку, прошептала с сожалением: «Аddiо», на миг еще раз прижалась к нему и, высоко подняв голову, удалилась — грациозно, с полным сознанием собственного достоинства.

Минуту спустя Йоссариан разорвал полоску бумаги и пошел в противоположном направлении, важно задрав нос, очень гордый тем, что красивая молодая девушка переспала с ним и не попросила денег. Он был весьма доволен собой, покуда не заглянул в столовую Красного Креста, где принялся за бифштекс, сидя рядом с другими военнослужащими, щеголявшими военной формой самых немыслимых цветов и покроев. И тут внезапно на него нахлынули мысли о Лючане. Сейчас он безумно скучал по ней. Вокруг него в столовой сидели грубые безликие люди в военной форме. Он почувствовал непреодолимое желание снова очутиться с ней наедине и стремглав выскочил из-за стала. Он выбежал на улицу, намереваясь отыскать в водосточной канаве клочки бумаги, но дворник, поливавший из шланга мостовую, давно смыл их.