Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1 - Исраэль Левин

Переправка наркотиков из долины Бекаа через Цидон в Европу была главным делом в торговом бизнесе Ибрагима. Он – не какой-нибудь делец, а настоящий хозяин района. Правда, в последние два-три года появилось довольно много мелких конкурентов, почуявших возможность наживы в практически беспроигрышном деле. Дети неразумные: ну кто станет терпеть конкурентов в таком бизнесе? Ибрагим умел ставить на место расшалившихся недоучек: многие из них уже никогда не увидят голубеющей морской глади. А для тех, кто пока еще дышит, настанет час серьезного разговора, окончательного, как говорится, с подписью и печатью. К сожалению, на месте уничтоженных молодых безумцев появлялись новые, иногда даже в большем количестве, чем прежде. Но его это не слишком беспокоило. Если новичок хочет заработать, не стоит ему мешать, пусть себе… До той поры, пока не попытается отхватить не свой кусок. Тогда-то Ибрагим и начнет неспешно пасти дурака, и, дождавшись подходящего момента, даст понять, что уважает деловые интересы каждого, и даже готов кое в чем помочь, но при условии, что человек покинет чужую территорию и пойдет своей дорогой. Плохо все-таки, что большинство из них такие упрямые… Но что поделаешь!

Гораздо хуже, если бы в один прекрасный день вдруг выяснилось, что существует серьезный противник, опытный и жестокий не менее Ибрагима. Смутное подозрение тревожило его иногда: обрывки разговоров, казавшиеся намеками, некоторые сведения платных агентов… Но обнаружить что-то действительно серьезное пока не удалось, так что поживем – увидим. Придет время – разберемся со всеми!

Главное в этом деле – не забывать и чтить местные законы, которые учат убирать нашкодивших так, чтобы и во втором поколении не нашлось мстителя. Вот почему вначале исчезала вся семья неразумного, а уж потом… потом они молят его, Ибрагима, о смерти как о божьей милости. Казни без мучений в таких случаях не бывает, ведь легкая смерть – подарок врагу.

Да, он хорошо знал правила игры, поэтому его семья, которой он, как всякий мужчина, дорожил более всего на свете, находилась под постоянной охраной группы надежных людей.

Его тесть – да умилостивится Аллах продлить его жизнь на долгие лета! – местный шиитский священник, относился к зятю с подчеркнутым уважением и всегда благословлял перед выходом на ратные подвиги. Имидж сильного, опытного командира, поддержанный авторитетом духовного лица, создавал прекрасные условия для занятий бизнесом. Ибрагим имел основания считать себя человеком устроенным и даже счастливым. Суть счастливого существования незамысловата: если утром ты, полный сил, идешь заниматься своим делом, а вечером согреваешься мыслью о том, что дома с нетерпением ждут твоего возвращения, то ты живешь в мире, угодном Аллаху. На этих вечных, незыблемых истинах он стоял прочно и нерушимо, как скала.

Стрелка часов приближалась к шести. Чем ближе к дому, тем сильнее его вниманием завладевали маленькие семейные глупости. Он представил, как войдет в дом, полюбуется нежными мордашками спящих детей. Затем от души поплещется в горячей воде и бухнется в постель. Ибрагим невольно улыбнулся. Еще немного – и вдали появятся очертания двухэтажного красавца-дома, известного в округе…

Странное дуновение ветра или, может быть, тревожный звук заставил насторожиться. Ибрагима вовлекли в войну с детства: фактически он рос в условиях непрекращающейся борьбы за выживание. Еще в юности он провел бесчисленное множество часов в засадах в ожидании неприятеля, и выработанная интуиция редко посылала сигналы тревоги понапрасну. Ощущение опасности медленно нарастало.

Белокаменный особняк сверкал в лучах недавно взошедшего солнца. Не доезжая до входа, он остановил машину, осторожно вышел, беззвучно прикрыл дверь, осмотрелся. Охранник, обязанный стоять на балконе, отсутствовал. Мягкими, кошачьими шагами Ибрагим обошел вокруг дома, приблизившись к заднему входу. От его легкого толчка дверь распахнулась.

– Входи, входи! Не бойся! – прозвучал незнакомый голос из глубины дома.

Ибрагим отпрыгнул назад и с пистолетом в руке встал слева от двери. Из дома вышел среднего роста худощавый мужчина с большими усами.

– Меня зовут Али, и я не вооружен, видишь? – Он продемонстрировал свои приподнятые руки.

Он начал оглядываться по сторонам, но не успел ничего рассмотреть: неслышно подкравшийся Ибрагим левой рукой схватил усатого за горло. В ту же секунду тяжелый пистолет оказался у виска Али.

– Если хочешь жить, стой тихо и не двигайся! Понял, сволочь?

Несмотря на свое знаменитое самообладание, Ибрагим понимал, что произошло нечто из ряда вон выходящее: к нему в дом ворвались, и теперь жизнь жены и детей под угрозой. Али жадно глотнул воздух и попытался как можно спокойнее предложить Ибрагиму войти в дом.

– Ты же видишь, что я не замышляю ничего плохого. Давай зайдем, потолкуем как мужчины и разойдемся друзьями.

– Конечно, разойдемся друзьями, – Ибрагим оскалил белые ровные зубы. – Иди, гадина, впереди меня, и чтоб никаких резких движений! Малейшая неосторожность равна цене твоей поганой жизни. Понял?

Не на шутку перепуганный Али, подняв руки вверх, двинулся вперед. Рука Ибрагима безжалостно давила на горло, но приходилось не только терпеть удушье, но и двигаться так, чтобы, не приведи Аллах, не разозлить негостеприимного хозяина дома.

Ибрагим шел по коридору к гостиной, привычно соблюдая осторожность: ни одна деталь, ни одно малейшее изменение не ускользали от глаза опытного бойца. Горящий свет, слегка приоткрытая дверь в туалет, брошенное на пол кухонное полотенце, едва заметная сероватая царапина на белой стене не предвещали ничего хорошего. Ситуация раздражала серьезностью, но еще более – непониманием: зачем навстречу выслали этого безоружного идиота? Кто за этим стоит? Что с женой и детьми?

Ибрагим вошел в гостиную, и его охватил леденящий ужас. В дальнем углу кровавой кучей лежали семь его охранников. В центре просторной комнаты в кресле развалился полноватый лысеющий мужчина. Рядом с ним высился громила с огромным пистолетом, ствол которого неотступно следовал за Ибрагимом. Слева же от кресла он увидел самое ужасное, что только могло присниться в жутких снах; на коленях, с кляпами во рту и связанными сзади руками стояли жена и двое его детей. К их затылкам были приставлены дула пистолетов… Несчастная женщина, увидев мужа, попыталась что-то сказать, но никакого звука не донеслось из-под кляпа, для надежности заклеенного липкой лентой. Гнев и надежда мелькнули в ее измученных глазах, но тут же погасли. Голова женщины безвольно свесилась на грудь.

Самоуверенно развалившегося в кресле мужчину Ибрагим никогда прежде не встречал, и сейчас мучительно пытался сообразить, кто же этот незнакомец, который так грубо и жестоко ворвался в его жизнь?

– Да-да, – словно предугадав возможный вопрос, неспешно заговорил незнакомец, – я – Салех Нашеми. Надеюсь, мое имя твоим ушам знакомо?

О да, конечно… главаря одной из самых крупных наркогрупп, действовавших в приграничных районах, заочно знали все. Его бизнес процветал, благо никто не осмеливался с ним конкурировать. Но при чем здесь Ибрагим? Их пути не должны были пересечься, ведь Салех действовал за пределами Цидона. Немало слухов, связанных с его именем, кружились, как осы, от уха к уху. Находились смельчаки, в открытую говорившие о его дружбе с командиром сирийской разведки в Ливане и о том, что Салех подкармливает нескольких сирийских командиров высшего звена. Может быть, оттуда задул неприятный ветер?

Об осторожности и крайней жестокости Салеха ходили легенды. Мелкие дельцы всегда были готовы наперебой рассказать, как он отбирает, а затем обкатывает новичков, как безжалостно расправляется с любым инакомыслием и с теми, кто решил «завязать». Да, его организация относится к самым жестоким, и потому очень эффективна.

– Ничтожество, – хриплый голос выдавал напряжение Ибрагима, – зачем ты ворвался в мой дом? Чего ты хочешь?

– Неплохое начало для делового разговора, – Салех оскалился в улыбке.

Выдержав паузу, он спокойно, словно речь шла об обычных деловых переговорах, заявил:

– Я хочу, чтобы ты работал на меня. Будешь получать двадцать процентов от прибыли. И никаких расходов.

Ибрагим почувствовал во рту привкус крови и не сразу сообразил, что от неслыханной наглости этого ублюдка непроизвольно прикусил язык.

– Почему ты так уверен, что я приму твое предложение? – с трудом сдерживая желание размозжить лоснящийся череп, спросил Ибрагим. – Сегодня у меня все сто процентов, и я не помню, чтобы давал в какой-либо газете объявление «Требуются напарники».

– Чтобы не пришлось каяться, постарайся больше мне не грубить. Я этого не люблю. – Жирная физиономия Салеха посерьезнела, но опущенные углы губ по-прежнему демонстрировали презрение и привычное самодовольство. – Теперь по существу… Повода для беспокойства быть не должно: дело твое мы увеличим раз в десять–пятнадцать, так что двадцать процентов от соответствующего оборота не только покроют твой нынешний доход, но и значительно его превысят. Ну и, разумеется, никаких шалостей на границе: мне рейды израильтян здесь не нужны. Зачем нарушать спокойствие, когда можно тихо делать свое дело? А эти обстрелы, которые подобные тебе патриоты навлекают на нас, – он наклонил голову, будто задумавшись, но быстро встрепенулся. – Кому они вообще нужны? И скажи спасибо, что я хоть что-то предлагаю. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. – Словно предваряя важное заявление, он обвел глазами гостиную и продолжил, уже отчетливее и громче: