Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек - Джорджетт Хейер

– Послушайте, приятель, у него был адрес в то время, когда вы у него служили, не так ли? Какой адрес?

Мистер Эмберли спокойным голосом вмешался:

– Вы служили у мистера Джеффри Фэншейва, верно?

Дворецкий взглянул на него:

– Да, сэр.

– Итон-сквер, так ведь?

Дворецкий сглотнул слюну:

– Да, сэр.

– Тогда зачем делать из этого тайну? Номер пятьсот сорок семь, сержант.

– Вы знали этого джентльмена, сэр?

– Немного. Он член моего клуба.

– Это правда, что он уехал за границу?

– Думаю, да. Я могу узнать.

Сержант обратился к Фонтейну:

– Как я понимаю, вы получили рекомендательное письмо, сэр?

– Да, конечно. Но его отдал мне лично Бейкер. У меня не было возможности написать прямо мистеру Фэншейву, потому что он уехал, или говорили, что уехал в Нью-Йорк. Письмо было написано на бланке клуба.

– Проверить через клуб, – сказал сержант, старательно записывая в записную книжку. – Или это сделаете вы, сэр?

– Да, лучше я, – сказал Эмберли. – Но мне все же хотелось бы узнать одно. – Его пронзительный взгляд остановился на лице Бейкера. – Вы говорите, что услышали бы как ушел Коллинз, если бы в это время не были в столовой. Слышали ли вы, что еще кто-то на протяжении вечера уходил из дома?

Дворецкий, растягивая слова, сказал:

– Две горничные уходили, сэр. Из слуг больше никто.

– Вы уверены?

– Да, сэр.

– Вы были в комнате для прислуги?

– Нет, сэр. Большую часть вечера я был в буфетной. До этого я убирал посуду в столовой.

– Значит, вы бы знали, если бы кто-нибудь выходил из дома через парадную дверь?

– В этот вечер никто не открывал парадную дверь, сэр, – сказал Бейкер, прямо глядя ему в глаза.

Мистер Эмберли опять начал листать «Панч». Казалось, он утратил интерес к дальнейшему допросу дворецкого. Но когда Бейкер собрался уходить, он поднял глаза и спросил:

– Когда вы заглянули в комнату Коллинза, вам не показалось, что он с собой что-нибудь прихватил, словно покидал дом навсегда?

– Нет, сэр, – ответил Бейкер. – Мистер Фонтейн просил меня тщательно осмотреть комнату. Я взял на себя смелость и заглянул в шкаф и комод. Насколько я могу судить, ничего не было взято.

– А вы осмотрели тщательно?

– Да, сэр. Ничего, вызывающего подозрения, я не видел.

– Благодарю вас, – сказал Эмберли.

Сержант закрыл записную книжку.

– Больше нет вопросов, сэр?

– Нет, спасибо, сержант, – сказал Эмберли спокойно.

– Тогда я возвращаюсь в отделение, сэр. Извините, что побеспокоили вас, мистер Фонтейн. Надеюсь, инспектор захочет повидаться с вами завтра.

Фонтейн с мрачным видом кивнул.

– Да, боюсь, что захочет, – согласился он. – Я буду дома все утро.

– Что ж, если все кончено, – сказал Энтони, – я отправляюсь спать. И прихвачу с собой пистолет. Так-то надежнее.

– Меня это нисколько не удивляет, сэр, – сказал сержант сочувственно.

– Идемте со мной, сержант,­ – пригласил Энтони. – Все, что нам сейчас обоим необходимо, так это стакан хорошего вина.

Фонтейн тут же вспомнил об обязанностях хозяина.

– Конечно. О чем я думаю? Вы тоже выпьете, Эмберли?

Эмберли отказался. Сержант, взглянув на него несколько обиженно, пробормотал что-то о соблюдении инструкции, но все-таки дал мистеру Коркрэну уговорить себя. Когда он вернулся, довольно потирая усы, казалось, между ним и Энтони сложились самые хорошие отношения. Уже в машине он сообщил мистеру Эмберли, что не припомнит случая, когда бы так привязался к молодому джентльмену.

– И более того,сэр, – сказал он доверительно, – хотя я не могу сказать, что он абсолютно прав, но в его идее об убийце-маньяке что-то есть. В конце концов, сэр – три убийства, ни с того ни с сего. Как вы думаете?

– Я думаю, что вы с Коркрэном стоите друг друга, – сказал Эмберли. – Убийства не были совершены одним человеком. Даусона убил Коллинз.

– Что? – Сержант был ошарашен. – Но вы вроде никогда не уделяли Коллинзу большого внимания, мистер Эмберли! Я долго его подозревал, но вы…

– Вся беда в том, сержант, что вы подозревали его не в том убийстве.

– О, – протянул сержант, совсем растерявшись. – Полагаю, вы что-то подразумеваете, сэр, но будь я проклят, если понимаю. Вы сделали какой-то вывод из того, что мы услышали там? – Он через плечо показал большим пальцем в направлении особняка.

– По двум или трем пунктам, – ответил Эмберли.

– Так я и подумал, сэр. Не стоит и говорить, что я положил глаз на этого дворецкого. Хотел бы я узнать побольше о нем. За ним стоит последить. Появился неизвестно откуда, так сказать, а знает больше, чем можно было ожидать. Нисколько не удивился, увидев нас. Может быть поджидал. У меня в отношении него есть предчувствие, а когда у меня есть предчувствие, то я зачастую оказываюсь прав. Это ваш человек, мистер Эмберли, помяните мое слово!

Эмберли загадочно посмотрел на него.

– У вас великолепная интуиция, Габбинс.

– Что, может быть, и так, сэр. Но подождите и увидите, что я был прав.

– Думаю, сержант, – сказал мистер Эмберли, круто повернув машину, —вы и не подозреваете, насколько близки к истине.

Глава 16

Филисити, услышав новость за завтраком, сразу объявила о намерении поехать повидать Джоан еще утром. Сэр Хамфри обвинил ее в нездоровом пристрастии к ужасам, с чем она беспечно согласилась. Сам сэр Хамфри был потрясен случившимся и воздержался от выговора Фрэнку за беспокойство по ночам. Несмотря на его постоянные заявления, что вне стен суда, где он заседает, преступления его не интересуют, убийства в Аппер Неттлфоулде, принявшие уже массовый характер, заставили его тревожиться. От племянника он не узнал ничего, кроме голых фактов, но и этого было достаточно, чтобы он признался, причем несколько раз, что шокирован.

Мистер Эмберли встал из-за стола, не дослушав рассуждений сэра Хамфри о хулиганстве в «нынешние времена», и, прервав его, посоветовал послать изложение его взглядов по этому вопросу в одну из воскресных газет. Леди Мэтьюс он предупредил, чтобы к ленчу его не ждали, и вышел.

Сэр Хамфри, которого прервали в столь примитивной манере, с негодованием заговорил об отсутствии такта у молодого поколения. Жена выслушала его терпеливо, а когда он кончил, то заметила:

– Не обращай внимания, дорогой. Бедный Фрэнк! Такой озабоченный.

– Ты так считаешь, мама? – спросила Филисити, взглянув на мать.

– Да, дорогая, конечно. У него столько проблем. Сегодня я поеду с тобой.

Сэр Хамфри спросил, не овладело ли и ею нездоровое влечение к ужасам. Она с безмятежностью ответила отрицательно, сказав, что хочет просто попасть в Аппер Неттлфоулд.

– Ты не возражаешь, если на обратном пути мы заедем в особняк, мамочка?

– Нисколько, – сказала леди Мэтьюс. – Бедняга Ладлоу. Тридцать девять.

– Чего тридцать девять? – не сдержался сэр Хамфри.

– Забыла, дорогой. Думаю, что сорок. Температура, сам знаешь.

Когда Филисити села за руль, то очень удивилась, узнав, что главной целью посещения в Аппер Неттлфоулде является «Голова кабана». Ее так и подмывало расспросить мать, что она собирается там делать, но леди Мэтьюс коротко ответила, что хочет, чтобы Ширли Браун вернулась в Грейторн. Филисити никогда не думала, что ее мать способна проявить такой интерес к малознакомой скрытной Ширли. Она недовольно посмотрела на нее и упрекнула в том, что та не хочет сказать, что у нее на уме.

Леди Мэтьюс посоветовала ей внимательнее смотреть на дорогу. Филисити подчинилась, но продолжила атаку. Она прекрасно знает мать и понимает, что, несмотря на ее рассеяность, леди Мэтьюс часто бывает необычайно проницательной. Она начинает подозревать, что Фрэнк очень доверяет ей, хотя это не в его характере. Она также знает, что он относится к ней с большим уважением. Леди Мэтьюс, однако сказала, что Фрэнк ей ничего не рассказывает. Под напором дочери ее ответы стали столь невразумительны, что Филисити перестала ее мучить.

Войдя в «Голову кабана», они нашли Ширли в комнате отдыха. Филисити сразу бросилось в глаза, что девушка выглядит потрясенной и, приветствуя их, улыбается с трудом.

Леди Мэтьюс просто и добродушно сказала:

– Дорогая, здесь вам очень неудобно. Возвращайтесь в Грейторн.

Ширли покачала головой:

– Не могу. Я… благодарю вас, но думаю, мне придется вернуться в город. Право, не знаю, что делать.

Леди Мэтьюс повернулась к дочери.

– Дорогая, масло. Не могла бы ты?

– Могу, с удовольствием, – сказала Филисити, поднимаясь. – Никто не скажет, что я не понимаю намеков.