Жена моего мужа - Дарья Донцова

Ада и Амалия упрашивали Раду положить сокровища в банк.

– Время сейчас другое, – уговаривали они подругу, – никого теперь не интересует, откуда у тебя деньги. Спрячь драгоценности в надежный сейф.

Но Соколова отказывалась.

– Наверное, Яна кому-то сболтнула, – сокрушалась Кляйн, – вот и убили несчастную. Не принесло ей счастья богатство. Наш-то папа неизвестно куда все дел, а у мамы были просто уникальные вещи, я уже и не говорю про яйца работы Фаберже и три табакерки восемнадцатого века. Все как в воду кануло, испарилось бесследно. А вот Илья Соломонович сберег, да что толку?

– Вдруг все так и лежит в нише под ящиком? – предположила я. – Милиция там ничего особенного не искала, квартира бедная. Сняли отпечатки и уехали.

– Хорошо бы, – вздохнула Амалия, – у Рады остался двоюродный брат, он инвалид и очень нуждается. Соколова ему помогала. Правда, делиться не хотела – он пьет. Мы могли бы взять драгоценности и отдать его жене с дочкой. Они, правда, не очень дружили с Радой, но лучше, если богатство останется у родственников, а не отойдет посторонним…

Она поглядела на меня:

– Давайте поедем, проверим, а?

– Как же мы попадем в квартиру?

– У меня есть ключи, – ответила Амалия.

Я решительно сорвала милицейскую пломбу, и мы вошли в квартиру.

Пахло ужасно – пылью, затхлостью и все тем же мерзким и сладким. Правда, уже намного меньше. Амалия прошла на кухню и побелела. Беспорядок остался такой же, как в день приезда милиции, только тела исчезли.

На столе стояли чашки и тарелки с заплесневелыми кусками, тут и там виднелись бурые пятна, и все было обсыпано мельчайшей белой пылью – это милиция искала отпечатки пальцев.

В комнатах почти порядок. Скорее всего оперативники просто порылись в поисках документов и фотографий.

Амалия уверенно подошла к большому гардеробу, вытащила самый нижний ящик. Потом присела на корточки, порылась в полу и извлекла три паркетины.

– Ничего, – разочарованно констатировала женщина.

Я приблизилась к гардеробу и попробовала сунуть ладонь в тайник, рука еле-еле пролезла в узкое пространство. Да, пусто. Богатство, припрятанное предусмотрительным Ильей Соломоновичем, испарилось без следа.

Мы разочарованно посмотрели друг на друга. И тут зазвонил мобильный. Незнакомый мужской голос осведомился:

– Дарья Ивановна? Подъезжайте к девятнадцати в Бутырскую тюрьму и поднимайтесь в башню на второй этаж. Попросите дежурную позвонить 3-84 и ждите, к вам спустятся. Не забудьте паспорт.

Глава 22

Без десяти семь я припарковалась на Новослободской и ринулась к башне. Маленький дворик был почти пуст, только у стены жалось несколько женщин, составляя список на завтра.

На втором этаже возле арки металлоискателя сидела в железной клетке женщина в форме. Она поприветствовала меня милым тюремным обращением:

– Ну?

– 3-84.

Тетка лениво набрала номер и спросила:

– Это кто? Ах, Алексей Борисович, тут женщина пришла.

– Дарья Ивановна, – встряла я.

Но тюремщица уже бросила трубку на рычаг. Я пристроилась на подоконнике. Наконец послышались шаги. Высокий худощавый парень с простоватым лицом поманил меня пальцем.

– Паспорт отдайте.

Я протянула тюремщице документ и получила взамен железный номерок. Мы пошли вверх по лестнице, миновали еще один пост и оказались в длинном коридоре. «Следственная часть» – гласила вывеска.

Парень отпер один из кабинетов, втолкнул меня внутрь и ушел. Я огляделась. Малюсенькое, метров шесть-семь помещение, почти всю площадь которого занимает старый, обшарпанный стол. У стены несколько стульев. На одном валяется носок. Окно забрано решеткой.

Вновь послышались шаги, и белобрысый парень ввел Макса.

– У вас сорок минут, – сказал он и исчез.

Полянский сел на стул, я схватила его за руку и принялась излагать новости. Макс слушал внимательно, только изредка покашливал.

– Спасибо, передай Ивану Васильевичу, – попросил бывший супруг, – пусть любым путем вытащит меня отсюда. Если надо, признаюсь в убийстве.

– Но, Макс, – завела я.

Полянский поднял руки.

– Не могу больше, пусть действует. Спасибо тебе, Дашка, но настоящего убийцу не найти.

– Послушай, скажи, где миллион долларов?

– Как где? На антресолях, в сейфе. Меня сразу арестовали, не успел еще переправить. Да ты не волнуйся, милиция ничего не нашла, иначе стали бы про баксы спрашивать. А так только по поводу Вероники трясут.

– И ты не отправлял никуда Яну с деньгами?

– Яну? Нет. Кстати, как она? Не пишет, наверное, решила не связываться с убийцей.

Пришлось рассказать Максу правду про пропавшие деньги, исчезнувшую Яну и прочие новости. Полянский не сводил с меня изумленных глаз.

– Что ты делал в салоне «Оракул»?

– Я? – чуть не закричал бывший супруг. – Никогда там не был.

– Кто знал, что дома оказалась огромная сумма денег?

– Никто, только Вероника. Она была в курсе нашего бизнеса с Круглым.

– Теперь опиши свои часы.

– Зачем?

– Надо.

– Самой обычной классической формы, белый металл, цифры выложены мелкими бриллиантами, стрелки украшены сапфирами. Номерной «Лонжин», купил в Париже. Сам себе подарок на день рождения сделал.

– Белый металл! Ты точно помнишь, что часы не золотые?

– Платина! – коротко бросил Макс.

Тут залязгал засов, вошел белобрысый и сообщил:

– Пора.

Макса увели, провожатый повел меня назад, дождался, пока получу паспорт, и тихо сказал, поглядывая на кольцо:

– Передавайте привет Ивану Михайловичу, хозяйка.

Не успела я разинуть рот, как мент исчез. Интересно, сколько в этой тюрьме людей милейшего Ивана Михайловича?

Глава 23

Дома почти все были в сборе. Маня с Бекасом влезли в компьютер. Зайка вязала на диване очередную кофточку для Ваньки, старухи самозабвенно смотрели новости. Гера отсутствовал.

– Такая милая девушка нашлась, – поделилась Римма Борисовна, – дочь академика, с квартирой и дачей. Герочка вчера ездил к ней домой. Родители за границей работают, Тамарочка сейчас одна живет. Я сыну так и сказала – это твой шанс, милый. Можно, он завтра привезет ее в гости?

Да, вот будет сюрприз для отсутствующего папы-академика – жених из российской глубинки.

Но больше всех из родственников ажиотирован Кеша. Наконец-то ему в руки попал настоящий клиент, а не какой-то мелкий жулик. Мужик обвинялся в разбойном нападении на инкассатора. От роду грабителю всего двадцать, но за плечами уже две отсидки. Одна – еще по малолетству, другая – во взрослой зоне.

«Если скосишь мне с десяти хотя бы до семи лет, – сообщил он Аркашке, – наши к тебе, как журавли на юг, косяком потянутся.

– А не страшно с такими людьми дело иметь? – осторожно осведомилась я».

– Мать, – удивился наш адвокат, – а ты что думала, по тюрьмам сизые голуби сидят? Не спорю, попадаются иногда невиновные или просто дураки, но основную массу сажают под арест за дело. И потом, чья бы корова мычала! Кто меня с Иваном Михайловичем свел? А Бекас твой! Самый натуральный разбойник, хотя мне он очень нравится.

Я вздохнула. Приходится признать, что Кешка прав по всем статьям. А Бекас мне тоже по душе, хоть и бандит, но какой-то милый, трогательный, как щенок!

Расчувствовавшись, плюхнулась около Зайки и стала рассматривать крохотный, словно кукольный, свитерок.

– Представляешь, что со мной приключилось! – хихикнула Ольга. – Сто лет мужики на улице не приставали, а сегодня покупаю шерсть в магазине, и подкатывается ослепительный красавец. Все при нем – рост, фигура. Глаза голубые, волосы белокурые, одет превосходно. Начал заигрывать. Я сразу сообщила, что приобретаю шерсть, чтобы связать близнецам кофточки. Не подействовало! Наговорил кучу комплиментов и исчез. Нет, все-таки иногда приятно почувствовать, что еще нравишься мужчинам. Ну просто так, для тонуса!

Я вздохнула и пошла в спальню. Очевидно, Антон Медведев начал действовать. Надо рассказать Ольге обо всем, предупредить невестку. Но лучше сделать это завтра, вон как обрадовалась, дурочка, что привлекла чье-то внимание. Все-таки работа работой, но Кешка должен уделять жене больше внимания.

Утром спустилась к завтраку в тот момент, когда Нина Андреевна скармливала Банди большую жирную оладушку, густо намазанную вареньем. Рядом облизывались остальные члены собачьей стаи. Увидев меня, свекровь принялась оправдываться:

– Конечно, нехорошо давать малышу сдобное, он опять плохо покакал, очень жидко.

Но я, не слушая ее, стала набирать телефон Жени Поляковой. Подошедшая мать радостно сообщила, что дочка еще в больнице, но уже пришла в себя, разговаривает.

И я отправилась в клинику Второго медицинского института. Женечка лежала в отдельной палате. Ужасная желтизна ушла с ее лица. Но выглядела девушка все равно отвратительно: глаза запали, щеки ввалились, губы по цвету не отличались от наволочки на подушке.