Исчезнувшая пожарная машина (Человек по имени Как-его-там) - Валё Пер

Скакке, однако, отнесся к своему заданию с огромным энтузиазмом. В первые недели ему не слишком охотно оказывала помощь полиция Сольны-Сундбюберга, а теперь он работал один. Его работа состояла в том, что он обходил жильцов каждого дома, попавшего в кружочки, и даже для молодого человека с хорошо тренированными ногами это было несколько утомительно. Однако Скакке был человек упорным, и хотя Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек уже потеряли всякую надежду получить какой-нибудь результат и больше не интересовались у него, как идут дела, он все свое свободное время продолжал стучать в двери квартир в Сундбюберге. Вечерами он буквально валился на постель и в последние несколько недель забросил тренировки и учебу. Но хуже всего было то, что он не уделял внимания Монике.

Скакке познакомился с Моникой восемь месяцев назад, когда они вместе участвовали в соревнованиях по плаванью. Они начали встречаться; эти встречи становились все чаще и чаще, и хотя о женитьбе прямо они еще не разговаривали, было ясно, что это произойдет, как только они подыщут подходящую квартиру. Скакке снимал комнату, а Моника, которой было двадцать лет и которая училась в медицинском институте и вскоре должна была стать физиотерапевтом, жила со своими родителями.

Когда Моника позвонила ему вечером шестнадцатого мая и в седьмой раз за эту неделю безуспешно предложила встретиться, она была, мягко говоря, несколько раздражена.

— Ты что же, должен за всех работать? — сердито спросила она. — Неужели у вас нет других полицейских, кроме тебя?

Она задала этот вопрос Бенни Скакке в первый раз, но наверняка не в последний. Большинству его начальников, не исключая Мартина Бека, жены задавали тот же самый вопрос, и те уже давно даже не делали попыток на него ответить. Бенни Скакке, однако, об этом не знал. Поэтому он сказал:

— Конечно есть. Я решил найти человека, который звонил из телефона-автомата в Сундбюберге, но, к сожалению, мне это не удается. Завтра с утра я тоже буду обходить квартиры и вернусь домой поздно вечером. — Он услышал, как Моника набрала воздуха, чтобы что-то сказать, и быстро добавил: — Дорогая, не сердись на меня. Мне очень хочется с тобой увидеться, но я должен добросовестно относиться к работе, если хочу чего-нибудь достичь в жизни.

Моника не поддержала его и швырнула трубку, на прощанье пригрозив пойти на свидание с инструктором по физкультуре Рулле. Скакке хорошо знал этого, по его мнению, тошнотворного типа. Он не только привлекательно выглядел, но к тому же превосходил Скакке в большинстве видов спорта, включая плавание. Футбол был, пожалуй, единственным видом спорта, в котором Скакке превосходил Рулле, и поэтому первый часто мечтал о том дне, когда удастся под любым удобным предлогом заманить второго на футбольное поле. Он разволновался при мысли о том, что Моника может пойти на свидание с этим самодовольным ограниченным типом, и ему пришлось выпить два стакана молока для того, чтобы успокоиться перед тем, как самому перезвонить ей.

Не успел он положить руку на трубку, как телефон снова зазвонил. Это была Моника, чудо из чудес, она …жалела о случившемся и просила у него прощения! Проболтав больше часа, они договорились встретиться в Сундбюберге на следующий день и вместе пообедать, когда у Моники закончатся занятия.

В пятницу утром Скакке сразу отправился в свой любимый Сундбюберг для того, чтобы продолжить операцию «Стук в дверь». Ежедневно он вычеркивал на своей схеме проверенные им участки и дополнял список квартир, где никого не оказывалось дома. Бюро по учету эмигрантов предоставило ему еще один список, в котором значились граждане нескандинавского происхождения, проживающие в Сундбюберге. Он начал раньше семи часов утра для того, чтобы успеть обойти некоторые квартиры из своего списка и побеседовать с их жильцами до того, как им нужно будет уйти на работу.

К девяти часам утра количество номеров в его списке уменьшилось в два раза, однако это был единственный результат, которого ему удалось достичь.

Бенни Скакке шагал по Сундбюбергу, направляясь в жилой массив, который выбрал на сегодня. Он вошел в парк на склоне холма, на вершине которого стояло несколько многоэтажных домов. Скорее всего это был не парк, а кусочек нетронутого леса, которому великодушно позволили остаться здесь архитекторы при застройке района. Трава по обеим сторонам дорожки была свежая и зеленая, а дальше на склоне среди сосен торчали из покрытой хвоей земли серые глыбы гранита и заросшие мхом камни. Дорожка не была покрыта асфальтом или даже песком, это была обыкновенная протоптанная тропинка, вьющаяся между берез и дубов. Солнечные блики пробивались сквозь листву и отбрасывали дрожащие золотистые пятна на утоптанную землю и торчащие корни деревьев. Скакке замедлил шаг и внезапно почувствовал запах сосновых иголок и нагретой земли, но это длилось лишь какое-то мгновение. При следующем вдохе он ощутил только запах бензиновых выхлопов и прогорклого масла из гриль-бара, расположенного где-то неподалеку.

Скакке думал о Монике. Они договорились встретиться в три часа, и он с нетерпением ждал момента, когда увидит ее. Между их встречами редко проходила целая неделя.

В первом доме жильцы были во всех квартирах, за исключением двух. Никто не мог вспомнить никакого иностранца, который, возможно, жил здесь в начале марта, и даже не слыхал о звонке в пожарную часть. В следующем доме жили два иностранца. Один из них был финн, он плохо говорил по-шведски и не с таким акцентом, о каком упоминала Дорис Мортенсон. Другой был итальянцем, находившимся седьмого марта у себя дома, в Милане. Не дожидаясь расспросов, он вытащил свой паспорт и продемонстрировал даты на штемпелях. Есть ли у них знакомые среди иностранцев? Да, конечно, у них много друзей-иностранцев. Ну и что из этого?

В общем-то они были правы.

К тому времени, когда Скакке проверил дома, стоящие выше на этом склоне, было почти двенадцать часов и он проголодался. Он зашел в кафе на первом этаже одного из многоэтажных домов и заказал какао и бутерброд с сыром. В кафе никого не было, кроме Скакке и официантки. Обслужив его, она вернулась к стойке и со скучающим видом уставилась в окно. За ним простиралась большая площадка. Такие площадки обычно имеются между многоэтажками в большинстве пригородов Стокгольма. Чаще их называют не площадками, а торговыми центрами или даже пьяццами. Очевидно, по смелому замыслу архитекторов, это должно придать мрачным жилым массивам некий аромат Средиземноморья.

Открылась дверь, и внутрь несмело вошел мужчина. На голове у него была синяя вельветовая ермолка, в руке он держал пустую хозяйственную сумку. Он сделал несколько шагов вперед и бросил на Скакке хитрый взгляд из-под нахмуренных бровей. Потом он увидел официантку, его карие глаза заблестели, он развел руки стороны и сказал на смешном финско-шведском диалекте:

— Ах, Боже мой, фрёкен, у меня такое ужасное похмелье сегодня. Я забыл, как называется тот прекрасный напиток, который я обычно покупаю.

— «Том Коллинз», — сказала девушка.

— Да, я бы хотел взять сразу восемь бутылочек, милая. Но они должны быть холодными. Холодными, как тибетский водопад.

Он протянул ей сумку, и официантка исчезла в подсобном помещении. Мужчина в ермолке с озабоченным видом принялся рыться в своем бумажнике. Скакке услышал, как хлопнула дверь холодильника, и официантка появилась с полной сумкой.

— Надеюсь, я могу рассчитывать на кредит? — спросил мужчина.

— Да, все в порядке, — сказала девушка. — Вы ведь здесь живете, так что… Все в порядке, — повторила она, как будто ее заколдовали.

Мужчина спрятал бумажник и взял сумку.

— Прекрасно. Возможно, этот день не такой уж и плохой.

У двери он повернулся и сказал:

— Вы ангел, фрёкен. Я принесу деньги в понедельник. До свидания.

Скакке отодвинул чашку и вынул из кармана карту. Она уже порядочно истрепалась на сгибах: надо будет заклеить их клейкой лентой. Он зачеркнул жилые дома вокруг площадки. Потом взглянул на часы и решил, что до встречи с Моникой еще много времени и он успеет обойти дома на другом склоне холма. Тем самым он завершит проверку в большей части города, потому что в старых домах на главной улице, у подножья холма, он уже побывал. Дома на склоне были современными, но не такими многоэтажными, как на вершине холма.