История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Я не думаю вместе с Бальгаузеном, что одно из войск было сильнее 8 000 человек. Мне представляется несомненным, что Оттон имел не больше 1 300-1 500 рыцарей; у Филиппа было больше. Возможно, что оба войска были численностью приблизительно в 5 000, так как отдельные контингента, численность которых неоднократно приводится в источниках, все очень малы.

 Прежде всего против предположения, что пехота была такой непомерной численности, говорит самый характер сражения, так как ни на той, ни на другой стороне она ничем себя не проявила. Утверждение Винкельмана, будто бы французские горожане были воодушевлены сознанием, что они борются "pro ans et focis" (за алтари и очаги), висит в воздухе. О каком-либо имеющем решающее значение участии городских отрядов Филиппа в источниках нет и следа. Города, должно быть, выставили в распоряжение короля известное число стрелков, сражавшихся общепринятым способом, сообща с рыцарями. Точно так же фландрские города выставили свои контингента к войску Оттона.

 Потери на французской стороне, по-видимому, были незначительны; по немного более позднему источнику английской хроники Мельроза пало, якобы, только 3 французских рыцаря, и мы должны предполагать, что таких было, действительно, очень немного, так как в противном случае до нас дошло бы больше имен павших со славой. Из числа императорских воинов на поле сражений осталось будто бы 70 рыцарей и 1 000 пеших кнехтов, а большое число их (по одному источнику - 127 рыцарей, по Другому - 131, по третьему - 220, среди них 5 графов и 25 знаменосцев) было взято в плен234.

 Если поэтому Иоанн Кипрский называет это сражение "durissima pugna, sed non longa" (жесточайшим, но недолгим), то Оман, мне кажется, заходит уже слишком далеко, принимая его продолжительность всего в 3 часа. Я скорее склонен думать, что исход его более или менее решен был при первом же столкновении, которое, однако, произошло не повсеместно в одно и то же время. Незначительные цифры потерь победителя являются более веским доказательством, чем показания всех летописцев. Известиям повествователей о продолжительности сражений приходится всегда доверять очень мало, так как начало и конец сражений - понятия очень неопределенные и предоставляют особенно большой простор их естественной склонности к преувеличениям. Вильгельм Бретонский водном месте ("Gesta", 311) говорит, что отряды горожан до начала сражения подошли к центру и, пробираясь сквозь ряды рыцарей, стали перед ними в качестве стрелков. В другом месте ("Gesta", 312) он утверждает, что горожане подошли только в четвертый час после начала боя. Неужели оба центра в бездействии наблюдали за боем на одном из флангов? Или, быть может, пока на одной стороне не успели развернуть фланги, другая сторона любезно ожидала, когда противник готов будет к бою? Если отдельные отряды рыцарей часто и вступали в бой не совсем одновременно, то разница в сроках все же может быть только незначительной, - если только не предполагать, что на обеих сторонах, стремясь вперед из походной колонны, вступали в бой последовательно одни за другими.

 Основным нашим источником для этого сражения является Вильгельм Бретонский, который был его свидетелем в качестве капеллана короля Франции и описал события как в прозе, продолжая Ригорда, так и в стихах в своей "Филиппиде". Келер подробно останавливается на своих с ним расхождениях, с одной стороны, ставя его высоко как свидетеля (стр. 118), а с другой - упрекая за то, что он лишен был понимания тактической стороны дела и тем способствовал распространению взгляда, что в средневековых сражениях основным и преобладающим было единоборство (стр. 135). В действительности ошибка лежит как раз на стороне Келера. Оман (стр. 471, прим.) справедливо указывает, что у Вильгельма не только нет и следов того деления на 3 стычки, которое хочет у него вычитать Келер, но что такое деление находится в прямом противоречии со всем его повествованием. Таким образом, отпадает вся конструкция Келера здесь точно так же, как в отношении Гастингса.

 Граф Бульонский, который сражался на стороне императора, кроме собственных рыцарей, держал 700 (по другому источнику 400) пеших наемников- брабантцев. Он применял их в бою следующим образом: они образовывали круг, в который он отступал, если сам чувствовал себя утомленным боем. Когда сражение было проиграно, и все остальное императорское войско уже бежало, этот отряд еще держался. Французские рыцари боялись пробираться сквозь протянутые копья; но в конце концов, когда подошло подкрепление, отряд был осилен, брабантцы перебиты, граф взят в плен.

 Так как источником для этой сцены служит героическая поэма "Филиппида", то мы не должны быть излишне придирчивы к отдельным деталям. Но чем в большей степени эта сцена была правдива, тем больше доказывала она низкое качество пехоты в ту эпоху.

 Хроника прямо говорит об этих брабантцах, что они по военному искусству и храбрости равны рыцарям, тем не менее они занимают исключительно оборонительную позицию и служат, будучи достаточно большим отрядом, всего лишь некоторым прикрытием для нескольких рыцарей. Не столь существенно, был ли их отряд разгромлен рыцарской атакой или, возможно, сопротивление его уже было сломлено стрелками: важно, что даже этот отряд, прославленный как особо выдающийся, по нашему источнику никакой самостоятельной активности в сражении не проявляет.

 Но в действительности идти так далеко незачем. Можно было бы утверждать, как мне кажется, что описанная сцена - заключительный акт сражения, когда последнее было уже проиграно, и побежденные желали только как можно дороже продать свою жизнь. Первоначально они, вероятно, шли вперед вместе с рыцарями.

 Точно это сообщается относительно пеших кнехтов императора Оттона в центре, отогнавших стрелков французских коммун и проникших в гущу рыцарства до самого короля Филиппа Августа, который был сброшен с коня. Наступление это, разумеется, происходило не изолированно, как это понимали некоторые, т.е. таким образом, что рыцари оставались в бездействии позади них, но сообща с ними.

 Бальгаузен считает, без всякого в сущности основания, что войска Оттона и английские были приблизительно равны по численности французским, но императорское войско было разбито вследствие утомленности от длительного перехода. Я все же не решаюсь поверить в большой обходный марш и в то, что сражение произошло там, где хочет фиксировать его Бальгаузен.

СРАЖЕНИЕ ПРИ БОРНГЕВЕДЕ 22 июля 1227 г.

 Данные источники сопоставлены у Узингера (Usinger, Deutsch^nische Geschichte, стр. 428). Заслуживающие доверия источники не заключают в себе ничего такого, откуда можно было бы почерпнуть что-нибудь относительно хода сражения. Датские источники приписывают поражение своего короля Вальдемара измене дитмарцев, бывших на стороне датчан, но неожиданно напавших им в тыл.

 Легендарное описание сражения см. у Германа Корнера (Hermann Korner) и Ламбека (Lambeck, Rerum Hamburgensium libri, II, 37). Якобы, в ответ на обет, данный любишским бургомистром, солнце неожиданно так ярко стало светить в глаза датчанам, что они ничего не могли видеть.

 Hasse, Die Schlacht bei Bornhцved, Zeitschr. f. Schi. Holst. Gesch., т. VII, с военной точки зрения не представляет сколько-нибудь значительной ценности.

СРАЖЕНИЕ ПРИ МОНТЕАПАРТИ 4 сентября 1260 г.

 Синезцы при помощи 800 немецких конных воинов одержали победу над флорентинцами.

 Против описания, данного Келером (III, 3, 289), можно многое возразить. В частности сообщаемая им на основании источников численность флорентинцев в 30 000 пеших и 3 000 конных безусловно слишком велика. По тому, как протекало сражение, главную роль определенно играли немецкие рыцари, разбитые на 4 отряда по 200 человек каждый. Четыре отряда по 200 человек ни в коем случае не смогли бы предопределить весь ход сражения, если бы неприятельское войско насчитывало 33 000 человек. Также и потери флорентинцев, фиксируемые Келером в 10 000 убитых и 11 000 пленных, безусловно неимоверно преувеличены.

 Бой пешего гражданского ополчения протекал, по мнению Келера, очевидно правильному, преимущественно как бой стрелков.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ЛЬЮИСЕ 14 мая 1264 г.

 Симон Монфор побеждает во главе английских баронов короля Генриха III, а вместе с ним его брата Ричарда Корнуэльского, избранного немцами в короли, и его сына, в последующем короля Эдуарда I, также командовавших войском. Оба войска состоят из конных и пехоты, но последняя не играет в повествованиях никакой активной роли. Сражение ведется только конницей. Оман (стр. 415) дает блестящий анализ и правильно отвергает данные источников, исчисляющие армии в 40 000 и 50 000 (из предположения этих цифр исходит Келер, III, 3, 303), как безнадежное преувеличение.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ВОРРИНГЕНЕ 5 июня 1288 г.

 Вокруг наследства графа Лимбургского разгорелась борьба, в которой противными сторонами выступали два больших союза; во главе одного стоял герцог Брабантский Иоанн, во главе другого - архиепископ Кельнский Зигфрид. Оба они старые соперники в борьбе за господство в Нижней Лотарингии.