Возмездие - Элизабет Нуребэк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Я просыпаюсь, ощущая, что ноги Алекса лежат поверх моих. Он утыкается лицом мне в волосы. Потом смотрит в глаза так, словно я центр его вселенной.
— Привет, — говорю я.
— Привет, — отвечает он. — А если я предложу тебе кофе в постель, что ты на это скажешь?
— Скажу, что ты меня балуешь.
— Я с удовольствием буду тебя баловать.
Он встает, надевает джинсы, а я мечтаю о том, что, когда мы станем старенькими и седыми, он будет по-прежнему варить кофе и подавать мне в постель. Когда он возвращается, я прижимаюсь к нему, чтобы убедиться: он больше не сердится.
— Яне сердился, — вздыхает он.
— Вчера сердился.
— Нена тебя, на него.
— Но что из-за этого переживать? — спрашиваю я.
— Симон предал тебя, черт подери. Отвратительно повел себя по отношению к тебе. Тебе не следует ему отвечать, когда он звонит или пишет. Он этого не заслуживает.
Я соглашаюсь — в основном потому, что замечаю: Алекс вот-вот снова разозлится. Мне хочется объяснить, что все не так просто, но я чувствую: момент неудачный.
— Не понимаю, зачем ты продолжаешь с ним общаться, — произносит он.
— Он хочет, чтобы ему дали шанс, поговорили с ним, — объясняю я. — По крайней мере, я должна выслушать, что он хочет мне сказать.
— Ты ему абсолютно ничего не должна, — Алекс отставляет чашку. — Но тебе, наверное, пора решить, как ты хочешь жить дальше. Если хочешь принять его назад, то давай.
— Я никогда не говорила, что хочу этого.
Выражение лица Алекса становится нетерпеливым:
— Тебе было бы гораздо лучше, если бы его не было.
— Перестань, — говорю я и хватаю его за руку. — Не говори так.
— Он только все тебе портит, Линда. Заставляет страдать.
— А тебе на меня не наплевать? — спрашиваю я, притягивая его к себе. — Обещай, что будешь заботиться обо мне!
Он улыбается, но глаза остаются серьезными:
— Пока существует Симон, я неуверен, что мне это будет позволено.
* * *
Я скидываю одеяло и встаю на письменный стол, чтобы выглянуть наружу. По другую сторону озера деревья высятся черными силуэтами, но на территории тюрьмы никогда не бывает темно. Нигде не скрыться от беспощадного света прожекторов, поставленных на заборе и каменной стене.
Вместе с тем я вижу все куда отчетливее, чем раньше. Я думала, что во время суда Алекс солгал только один раз, но ошибалась.
Уже наступает май, когда Тина снова отпирает комнату для свиданий и впускает меня. На стуле по-прежнему лежит стопка одноразовых простыней, сверху пластиковая банка с презервативами. Ставлю ее на подоконник за занавесками, не хочу, чтобы она стояла на видном месте, когда появится мой адвокат.
Адриана отнеслась скептически, услышав, что я связалась с ним.
— Но ты, вероятно, по-прежнему веришь в систему? — сказала она.
— У меня нет выбора, — ответила я. — Если хочу добиться справедливости и выйти отсюда, мне понадобится его помощь. Других способов нет.
Лукас Франке не изменился. Волосы на висках поседели, но лежат так же идеально, как и прежде. Он пожимает мне руку и изучает шрамы на моем лице, не показывая ни отвращения, ни страха. Он говорит, что мои рапы зажили хорошо, и я отвечаю, что я не жалуюсь, ведь осталась жива.
— Хорошо, что ты так к этому относишься, — говорит он. — Приятно слышать.
Мы садимся за стол. Лукас достает из внутреннего кармана ручку, вертит ее в ладонях. Это сигнал — пора переходить к делу.
— Как я сказала по телефону, мне нужна помощь, чтобы проверить Алекса Лагерберга, — я наливаю воду в два стакана.
— Я конечно же заинтригован. Ты не могла бы рассказать более подробно, что думаешь по этому поводу?
Я начинаю с того, что обнаружила в одном из допросов Алекса. Сведения о том, что мы с ним легли одновременно ион заметил мое отсутствие, только когда проснулся на следующее утро. Остальное мы знаем: он встретился в кухне с другими, и, когда выяснилось, что меня никто не видел, Тесс пошла искать в гостевом домике и обнаружила меня и Симона.
Лукас слушает.
— Но на самом первом допросе он говорит нечто другое.
Я читаю слова Алекса о том, что он проснулся среди ночи и сразу обнаружил, что меня нет в спальне.
— А Тесс сказала полиции, что некоторые гости продолжали бродить по участку допоздна, и одним из них, как ей показалось, был Алекс, — продолжаю я. — Хотя он утверждал, что в это время давно спал. Несмотря на это, нет никаких указаний на то, что противоречивые сведения были отслежены. Похоже, полиция даже не дала себе труда их проверить.
Я жду.
Лукас Франке тоже, похоже, ждет.
— О’кей, — говорит он после паузы. — Еще что-нибудь?
— Еще? Алекс утверждал противоположное, когда полиция допрашивала его. А на суде отрицал, что у нас были отношения. Очевидная ложь, хотя и понятная. Но вместе с другими неверными сведениями она показывает, что он хотел что-то скрыть.
— Во-первых, Алекса не допрашивали, он выступал в качестве свидетеля, — говорит Лукас. — Возможно, Линда, что он просто неточно помнит. Так тоже иногда бывает. Не всегда наша память работает так, как нам бы того хотелось. Кому, как не тебе, это понимать.
Я пропускаю комментарий Лукаса, хотя это удар ниже пояса.
— Но я ни разу не меняла рассказ, — деловито отвечаю я. — А Алекс менял, и это никак не связано с его памятью. А если именно его Тесс видела на участке среди ночи?
Лукас просит меня дать ему номер акта и страницу, чтобы все проверить, и я диктую, не заглядывая в записи. Я запомнила все, что имеет значение — однако моего адвоката это, похоже, не убедило. Он не воспламенился, как я надеялась.
— Полиция переговорила со всеми участниками вечеринки и проверила всех, кто перемещался в течение ночи. Если бы были малейшие основания подозревать кого-то другого, я уверен, что они бы это отследили, — говорит он.
— Как ты можешь быть в этом так уверен? — спрашиваю я. — Проще всего было предположить, что виновата я. Я лежала в комнате, была вся в крови, и они сочли, что у меня были мотивы. Это не первый случай в истории, когда следователи обращают внимание только