Божественная Зефирина - Жаклин Монсиньи

Новые подруги Зефирины, все дочери из очень благородных семей, таких же спутников короля, как и Роже де Багатель, любезно подвинулись, чтобы дать ей место.

Посреди царившего беспорядка и хаоса из шелков и кружев Зефирина как могла расправляла свои платья и пышные фижмы.

– Мы вас покинем, чтобы присутствовать на первых состязаниях братьев нашего короля! – весело предупредила ее Иоланда де Флоранж. – Присоединяйтесь к нам, когда будете готовы!

Похожие на птичек в пестром оперении, девушки весело направились в лагерь.

Зефирина устроилась перед венецианским зеркалом. В то время как девица Плюш свивала в жгуты ее тяжелые рыжие волосы, Зефирина кусала себе губы и пощипывала щеки; она видела, как это делали взрослые дамы, чтобы придать большую живость лицу.

– Вы были прекрасны, когда предстали перед его величеством, мадемуазель Зефи, но тотчас же я ощутила острое стеснение в груди, от волнения мои глаза закрылись против моей воли, а когда я их открыла, слово чести, король уже прошел мимо!

Выслушав это жалобное признание, Зефирина расхохоталась.

– Не плачьте, мадемуазель Плюш, мы же только что приехали! Вы еще увидите короля… королей… Тра-ля-ля! Спасибо, это прекрасно!

Действительно, с того момента, как Зефирина ступила в лагерь, все шло прекрасно. Несмотря на свои многочисленные заботы, король, завидев ее, вскричал, стоя среди своих советников:

– Добро пожаловать, моя прекрасная Саламандра!

Чтобы показать свое расположение, Франциск I поднял опустившуюся в глубоком реверансе Зефирину и поцеловал ее в щеку. Роже де Багатель, польщенный тем, что его дочь так хорошо принята при дворе, увлек ее за сине-золотую часовню, примыкавшую к жилищу короля, и прошептал:

– Я очень доволен вами, Зефи! Ваше путешествие прошло хорошо? Вы ладите с этой Плюш?

Когда маркиз задал этот вопрос, вид у него был обеспокоенный.

«Бедный отец, он чистосердечно считает, что я – фурия», – подумала Зефирина.

– Я предпочел, чтобы вы ехали отдельно потому…

Роже де Багатель запутался в своих объяснениях.

– Чтобы избежать в дороге затруднений с доньей Герминой! – напрямик съязвила Зефирина.

– Вы ошибаетесь, Зефирина, ошибаетесь… Маркиза была великолепна…

«Как всегда!»

– Моя дорогая Гермина даже заявила, что, не желая вызвать неудовольствие ваше или короля…

«В особенности, короля!»

– …Надо забыть эту мысль о браке с Рикардо. Впрочем, вы очень скоро увидите вашу мачеху. И она вам это повторит сама!

«Если папаша Коке был прав, то это я – чудовище по отношению к донье Гермине!» – подумала смущенная Зефирина.

Когда ее прическа, представлявшая собой поднятые вверх толстые косы, уложенные на макушке, была закончена, Зефирина встала, надела платье из синего бархата, затканного серебряной нитью, и, по-прежнему сопровождаемая восторженной девицей Плюш, черной, как ворон, покинула палатку, чтобы отправиться на место проведения турниров.

Горячее майское солнце делало это послеобеденное время прекрасным. Чайки, принесенные дующим с моря легким бризом, как бы привлеченные сказочным зрелищем, кружились в небе.

Зефирина не слишком хорошо отдавала себе отчет в том, насколько огромен был лагерь: 5172 человека – принцы, принцессы и привилегированные дворяне, занесенные в списки, которые видел Ла Дусер, станут жить здесь вместе в течение многих недель. В этом лабиринте из зеленых аллей, перелесков и грабовых насаждений, насаженных королевскими садовниками, среди драпировок из шелка и шерсти, затканных золотом, среди источников, из которых обильно текла мальвазия, среди всеобщего волнения, толкотни и восклицаний придворных Зефирина, слегка оглушенная, размышляла, в каком направлении следует идти. Плюш не могла оказать ей никакой помощи. Она была на седьмом небе, как говорится, считала ворон, и только и делала, что восхищалась: «Мы находимся в земном раю!»

– Простите, господин де Женуйяк! – сказала Зефирина, узнав главного специалиста в области артиллерии, который, она знала, лично руководил работами в лагере. – Можете ли вы мне указать, где находятся ристалища?

– Клянусь порохом моих бомбард, вот ангел, который столь сильно смутил разум этого старого сумасшедшего Ла Палиса! – воскликнул Гальо де Женуйяк, смеясь. – Знаете ли вы, благородная барышня, что маршал кричит направо и налево, что нашел самую умную девушку в Западном мире?

Не зная, смеется ли над ней Гальо де Женуйяк, Зефирина слегка покраснела, в то время как великий артиллерист решил, наконец, показать ей дорогу.

– Пойдите направо, по Савойской аллее, мадемуазель де Багатель, до конца, затем налево и прямо по аллее Блуа. И вы упадете, если я могу так выразиться, прямо на турнир. Ваш покорный слуга, мадемуазель!

Зефирина поблагодарила его, сделав реверанс, и, провожаемая своей дуэньей, направилась в указанном направлении. Приближаясь к ристалищу, девушка услышала восторженные восклицания, которые сопровождали бег лошадей и бряцание копий. Она ускорила шаг, но почти тотчас остановилась. Донья Гермина спускалась с одной из трибун.

– Здравствуйте, моя дорогая. Как вы красивы и как хорошо выглядите в ваших новых фижмах! – тотчас же воскликнула маркиза.

Испытывая легкую ревность, Зефирина не могла не восхищаться странной красотой своей мачехи, чьи черные волосы были подняты вверх и на кудри была накинута зеленая вуаль.

Маркиза де Багатель очень нежно взяла за руку свою падчерицу.

– Дорогая Зефирина, какая радость увидеть вас вновь. Вы видели вашего отца? Сказал ли он вам, о чем я думаю? Я не хочу, чтобы…

В течение нескольких минут обе дамы из семейства Багатель, сопровождаемые Каролюсом и девицей Плюш, злобно поглядывавшими друг на друга, прогуливались вокруг огороженного участка, где происходили состязания. Зефирина, заняв выжидательную позицию, не произносила ни слова. Говорила одна донья Гермина:

– Счастлива видеть, моя дорогая, что мы снова друзья. Идите развлекайтесь. Воспользуйтесь удовольствиями, свойственными вашему возрасту… и в особенности помните, что я только и желаю вам счастья!..

Донья Гермина подчеркнула эти слова, поцеловав Зефирину в лоб.

Как всегда, при этом ледяном прикосновении, девушка напряглась, однако ей удалось это скрыть, тем более что король, делая последний смотр своему лагерю, только что наблюдал эту сцену:

– Прекрасно, милые дамы, я люблю, когда люди любят друг друга! – одобрил Франциск I, прежде чем продолжить свой путь во главе примерно пятидесяти придворных, среди которых находился и Роже де Багатель.

В то время как донья Гермина, шелестя шелками, присоединилась к королевской свите, Каролюс воспользовался этим, чтобы прошептать: