Малый драконий род - Элизабет Кернер

Мы держали путь к востоку в течение всего дня, а на следующее утро Джеми отклонился немного к северу, чтобы попасть на опушку Трелистой чащи — огромного леса, раскинувшегося на многие сотни миль. Лес был не самым надежным укрытием, однако ничего лучшего мы пока придумать не могли. Мы все еще не решили, куда отправимся.

— Нам нужно как можно больше разузнать о Малом роде драконов, Джеми, — говорила я. — Наверняка за все эти долгие годы кто-нибудь да слышал о них. Разве не ты говорил мне, что богатейшее книгохранилище школы магов в Верфарене — лучшее место, откуда следует начинать любые поиски?

— Да-да, девочка, тут он прав, — подтвердила Релла. — Но стоит ли отправляться прежде всего туда? Гораздо легче нанять лодку — в Соруне или где-нибудь в другом месте по реке Арлен, — чем топать на юг посуху. И где же вы собираетесь перейти реку? К тому же, — добавила она сухо, — у меня кое-какое дело в Соруне. Меня посетила догадка о том, кто мог нанять тех молодчиков, но сперва надо выяснить все наверняка. Оставшиеся в живых, само собой, постараются вскоре пополнить свои ряды.

Джеми отхлебнул еще пива — маленький глоточек, поскольку запасы наши были небогаты.

— Меня это не слишком беспокоит. Тут к ним все равно никто не примкнет.

— Всегда отыщутся олухи, которых можно нанять за деньги, — ответила Релла угрюмо.

— Верно, но тут единственные олухи во всей округе — это те, что уцелели после своего нападения на поместье, — сказал Джеми и неожиданно улыбнулся. — Все подходящие парни на тридцать миль вокруг давно уже работают на меня.

Релла усмехнулась в ответ:

— И как это я сразу не догадалась. Стало быть, мастер, придется им пребывать впятером? Славно. И все же пять больше четырех, а нас-то всего четверо.

— Я могу провести вас такими дорогами, о которых они и не ведают, — негромко ответил Джеми.

— Это и я могу. Дороги-то эти небось уже не те, какими были прежде, когда ты по ним бродил. Я знаю, что тебе известен путь, мастер, но ежели вы будете следовать за мной, мы доберемся до места куда быстрее.

— Слушай, почему ты так меня называешь?

Релла подняла брови и посмотрела на Джеми. Потом произнесла что-то на незнакомом мне языке; какими бы ни были ее слова, они повергли Джеми в изумление. Я чуть в ладоши не захлопала от восторга. В последнее время Джеми все чаще и чаще приходил в замешательство.

Джеми

Она владела языком наемных убийц куда как бегло.

— Не пытайся сделать вид, будто ты не помнишь. Мастер из Аринока слыл легендой, когда я занялась этим ремеслом, — а ведь ты к тому времени уже десять лет как вышел из игры. Удар твой всегда был смертелен, а сам ты не знал ни ран, ни плена — для нас ты был героем.

Я сплюнул на землю и ответил ей на обычном языке. Разумеется, я знал этот кровавый жаргон, но ненавидел его и те воспоминания, которые он мне навевал. Хватит и того, что мне пришлось прибегнуть к нему несколько дней назад, когда я общался на наймите с теми двумя парнями.

— Дуроплясы! Если меня и называли так, то только за моей спиной, да к тому же на почтительном расстоянии, чтобы я не слышал.

Не думал, что ты была в их рядах.

— Как и ты сам, не забывай! — огрызнулась она. — И если я владею кровавым жаргоном, это еще не значит, что я только и делаю, что промышляю убийствами. Да, в свое время я убивала, как в честном бою, так и подло, но редко шла на такое за деньги и уж тем более никогда не делала этого для собственного удовольствия. Не тебе меня судить, Джемет из Аринока.

Я мельком глянул на Ланен. Она задумчиво смотрела в огонь; но когда она подняла на меня взор, я не увидел в ее глазах осуждения, которого так страшился. Выходит, она и впрямь принимала меня таким, какой я есть и каким был прежде. Я был благодарен Владычице и за это.

Вновь я повернулся к Релле:

— Я бы и не посмел тебя судить, госпожа Релла. У тех, кто состоит в Безмолвной службе, на все свои причины и свои источники знаний. Да и как мне судить тебя, когда собственное мое прошлое расстилается передо мной во всей своей уродливости? Нет, сударыня. Скорее я сочувствую тебе всем сердцем и надеюсь, что ты оставишь свою Службу прежде, чем она приведет тебя к погибели.

Она собиралась ответить, но тут вмешался Вариен. Я совсем о нем позабыл; теперь же, когда он заговорил, мне показалось, что его мутит.

— Госпожа Релла, ты хочешь сказать, что убивала своих же соотечественников из-за кхаадиша?

Услышав от него такие слова, я еще раз убедился в правдивости их с Ланен истории. Для человека он был слишком уж наивен.

— Чего? — не поняла Релла.

— За золото, за деньги, — пояснила негромко Ланен. Следует отдать женщине должное — не отводя взгляда, она ответила:

— Да, Вариен. Это так.

Он сейчас же встал и, скрестив руки на груди, потоптался у огня. Он немного оберегал свое поврежденное предплечье.

— А ты, хозяин Джемет? Ты тоже поступал так же? Я глянул на него.

— Последний раз мне пришлось убить человека прошлой осенью, иначе он сам прикончил бы и Ланен, и меня. А до этого я не погружал клинок в плоть тридцать лет; но в те годы — да, к великому своему прискорбию, я убивал ради денег. И только мать Ланен, Маран... — Тут я осекся: не стоило сейчас говорить об этом. — Ну, да это не важно... Да, и я поступал так же.

Вариен развернулся и, не говоря ни слова, скрылся в темноте между деревьями. Ланен встала, не зная, последовать ли за ним или остаться.

— Иди к нему, девочка, — сказала Релла тихо. — Если сейчас он не нуждается в твоем присутствии, вскоре ты ему все равно понадобишься. И не дай ему забрести далеко. Это вам не увеселительная прогулка.

Ланен последовала за Вариеном, всколыхнув темноту.

— Что ж, сударыня Релла, — сказал я, вновь садясь и грея руки над огнем.

— Что ж, мастер Джемет... впрочем, если позволяешь, я буду звать тебя Джеми.

— Джеми всего лишь конюший, госпожа. Он убивал лишь тогда, когда необходимо было защищать собственную жизнь.

— Годится. А меня зови просто Реллой. — Она окинула меня взглядом. — Знаешь, мне лишь однажды пришлось польститься на деньги. А так мы обычно знаем много разных языков, какие подвернутся, те и учим — вот я и подумала, что это наречие мне тоже когда-нибудь да сгодится.

— От него горчит на языке и гадко делается на душе, — отвечал я. Меня вдруг словно окутало былым, до ужаса знакомым мраком, и я ничуть не обрадовался этому. — Я порвал с прежней жизнью, потому что ненавидел сам себя. Если бы не Маран тогда, я не знаю, что с собой сделал бы.

— Да, она мне рассказывала.

Сам того не замечая, от изумления я широко разинул рот, пока Релла не посоветовала мне его закрыть. Хоть не смеялась при этом, и на том спасибо. Наконец мне удалось выговорить: