ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воган дал понять Гуверу, что если ФБР застукают за нарушением закона, то это под его ответственность. Белый дом будет отрицать, что ему известно о незаконном прослушивании телефонных разговоров.
Трумэну, возможно, понравился вкус первых политических разведданных, но он не верил Гуверу. 4 мая 1945 года он сказал директору по бюджету Белого дома Гарольду Д. Смиту о своей обеспокоенности, что Гувер «создает гестапо »[190]. Время от времени президент возвращался к этой теме. Эти слова имели определенный резонанс в ту неделю, когда Адольф Гитлер совершил самоубийство в своем бункере и Третий рейх рухнул. «Нам не нужны ни гестапо, ни тайная полиция, — написал президент Трумэн в своем дневнике 12 мая. — ФБР имеет склонность к этому направлению. Они барахтаются в сплетнях о сексуальной жизни и занимаются простым шантажом… Это должно прекратиться».
Это не прекратилось. Две недели спустя президент, мучимый подозрениями, решил, что не может доверять министру юстиции Фрэнсису Биддлу. Он без долгих рассуждений уволил его. Это было одно из неудачных решений в период его пребывания на посту президента США. Биддл прекрасно продолжил свою карьеру, начав работать в Международном военном трибунале над нацистскими военными преступниками в Нюрнберге. Трумэн заменил его продажным политиканом Томом Кларком — профессиональным лоббистом нефтяных интересов из Техаса, который пришел работать в министерство юстиции в качестве юриста по антимонопольным делам и поднялся до начальника отдела по расследованию уголовных дел. Много лет спустя Трумэн пришел к выводу, что Кларк был неплохим человеком, просто «бессловесным сукиным сыном»[191].
Гувер понял это с самого начала. После того как Том Кларк вступил в должность 1 июля, Гувер немедленно подготовил письмо для министра юстиции, которое тот должен был отправить президенту. В письме говорилось, что Франклин Делано Рузвельт дал Гуверу полномочия прослушивать телефонные разговоры без ордеров. Но Гувер опустил ключевой факт: Рузвельт также приказал ему свести прослушивания к минимуму и ограничить их, насколько возможно, иностранцами. Кларк механически утвердил это письмо и послал его президенту Трумэну под своим собственным именем после праздника 4 июля. Трумэн дал согласие. Через два месяца работы при новой администрации Гувер вновь получил полномочия подслушивать телефонные переговоры по своему усмотрению[192]. С того момента министр юстиции предпочел придерживаться курса сознательного неведения, когда речь заходила о прослушивании телефонных разговоров, прослушивающих электронных устройствах и несанкционированных проникновениях в помещения сотрудниками ФБР. Он не хотел знать, что делает Гувер за рамками закона.
В ту неделю президент снова обратился к теме полномочий ФБР. Он одобрил еще на шесть месяцев секретное финансирование Белым домом Специальной разведывательной службы в составе ФБР, но с явным отвращением. Он сказал своему директору по бюджету Гарольду Смиту, что хочет «ограничить ФБР территорией Соединенных Штатов»[193] и что «ФБР следует как можно скорее сократить расходы». Трумэн доверял Смиту. Президент надеялся, что тот выяснит, что на самом деле происходит в правительстве. Директор по бюджету знал все о секретных финансовых средствах Белого дома, которые Рузвельт выделял для тайных операций Соединенных Штатов во время Второй мировой войны. Конгресс, в котором работал Трумэн, ничего не знал об этих деньгах, хотя по Конституции президент не может потратить и пенни без разрешения конгресса. Смит точно знал, сколько Рузвельт выкачал из казначейства — 10 миллионов долларов в год на шпионаж, 2 миллиарда долларов на Манхэттенский проект и создание атомной бомбы.
«Новое оружие небывалой разрушительной силы»
7 июля 1945 года Трумэн отправился на крейсере «Августа» в свою первую со времен Первой мировой войны поездку в Европу. Восемь дней спустя в Антверпене его встретил генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр — Верховный главнокомандующий экспедиционными союзными войсками в Европе. По суше они добрались до Брюсселя и вылетели в Берлин — когда-то четвертый по величине город мира. Американские и английские боевые самолеты бомбардировками превратили большую часть Берлина в камни, а русские уничтожили то, что осталось. 16 июля с кортежем автомобилей Трумэн проехал по городу. Руины источали запах смерти. Трупы разлагались в развалинах домов, и одичавшие собаки грызли их кости. Цивилизация находилась в состоянии коллапса. «Я подумал о Карфагене, Баалбеке, Иерусалиме… — написал Трумэн в своем дневнике. — Надеюсь на какой-то мир — но я боюсь, что машины опередили мораль на несколько веков и, когда мораль догонит их, в ней не будет смысла». В Берлине была вторая половина дня, а в Америке утро. Над пустыней у Аламогордо, штат Нью-Мексико, возникла ослепительная вспышка, которая была ярче восходящего солнца.
Трумэн встретился с Черчиллем и Сталиным в Потсдаме восточнее Берлина на территории, удерживаемой побеждающей Красной армией. Они собрались во дворце Цецилиенхоф, который когда-то был летней резиденцией кронпринца Вильгельма Прусского. Трумэн был не уверен, как использовать огромную власть, сосредоточенную в его руках. Черчилль выглядел старым и уставшим: на той неделе его не выбрали премьер-министром. У Сталина было непроницаемое лицо, по которому ничего невозможно было прочитать. Трумэн написал в своем дневнике, что «дядя Джо выглядел уставшим и съежившимся, а П. М. казался потерянным». На следующий день президент получил сообщение из Нью-Мексико. В тот вечер он прибыл на банкет, устроенный Сталиным, чрезвычайно довольным.
Семнадцатидневная Потсдамская конференция решила один серьезный вопрос: бомба должна упасть на Японию. Трумэн и Черчилль встретились со своими военачальниками 24 июля в 11:30. В конце того дня Трумэн отвел Сталина в сторону. «Я мимоходом сказал Сталину, что у нас есть новое оружие небывалой разрушительной силы, — написал Трумэн в своих мемуарах. — Русский премьер не проявил особого интереса. Он лишь сказал, что рад слышать это, и выразил надежду, что мы «правильно используем его против японцев».
Благодаря усилиям советской разведки Сталин уже знал о бомбе.
Через две недели секретное оружие уже не представляло собой секрета. Две атомные бомбы убили в Хиросиме и Нагасаки, наверное, 200 тысяч японцев, почти все из которых были гражданскими лицами. Когда вторая бомба была в пути, «Августа» пришвартовалась в Вирджинии. Гарри Трумэн возвратился в Белый дом, миллионная советская армия вторглась в Маньчжурию, а император Хирохито собрал свой военный совет в Императорской библиотеке в Токио, чтобы решить, как вынести невыносимое. Весть о капитуляции Японии достигла Вашингтона 14 августа 1945 года.
«Тайная разведка, охватывающая весь мир»
Теперь президент Трумэн понимал, как мало он знает о том, что происходит в мире. Он не знал, как получить эти знания. Гувер пообещал доставить то, чего желал президент. В обмен он хотел власти.
«Будущее благополучие Соединенных Штатов делает необходимым и требует работы эффективной разведывательной службы, охватывающей весь мир», — написал Гувер министру юстиции 29 августа. ФБР «вполне подходит для такой работы, — утверждал Гувер. — Фактически, как вы знаете, программа Специальной разведывательной службы, осуществляемая Федеральным бюро расследований в Западном полушарии, была полностью успешной»[194].
6 сентября Гувер сильнее забарабанил в дверь президента, отправив ему краткое письмо, в котором были две описки, которые, по Фрейду, выдавали его гнев. Разругав «планы Донована на создание своей династии»[195] и «его убийственные секреты», Гувер потребовал принять решение.
Он его получил. Трумэн уволил Донована 20 сентября и закрыл Управление стратегических служб. В конце лета 1945 года Соединенные Штаты оказались без разведки.
На следующий день Гувер лично вложил свой план в руки министра юстиции и убедил его немедленно послать его президенту. Он был озаглавлен «План ФБР по созданию секретной разведывательной службы Соединенных Штатов, охватывающей весь мир»[196] и делал Гувера непререкаемым надзирателем за национальной безопасностью Соединенных Штатов.
Под руководством Гувера агенты ФБР должны были шпионить за Советами за границей и внутри страны; их работа должны была подвергаться анализу разведчиками-аналитиками из Государственного департамента. Гувер должен будет согласовывать свои секретные операции с министром обороны и госсекретарем. Он хотел, чтобы президент знал, что деление американской разведки на зарубежную и внутреннюю приведет к беде. Он уже начал посылать Трумэну разведывательные сводки, включая стостраничные доклады о подрывной деятельности дюжины иностранных посольств в Соединенных Штатах.