Дары силы - Виктор Безмага

       Вы объединили определенные взаимоисключающие, по моим представлениям, понятия которые позволили вам считать себя непогрешимыми. И этим нарушили равновесие сил добра и зла в своем мире. Даже не так, на определенной территории вашего мира, которую вы, считаете своей. Представляешь, что будет, если концентрация магических сил в вашей Соромее достигнет максимальной, как пар в той колбе, ведь будет тоже самое.

       Так вот, - он отхлебнул еще - погибнет не ваш мир, как вы об этом вещаете, погибнет ваш вид, ваша культура, и мир станет темным. А место кто-нибудь заселит, сам придумай, кто например.

       - Орги, - вдруг выдохнул Ворон, - эти полудикие бестии, вот кто заселит этот мир, весь мир заметь, весь. Через тысячи лет они построят свои города, в которых по прежнему будут жрать друг друга. Они создадут свою культуру. Они будут рассматривать нас, через увеличительное стекло своего понимания наших проблем. И удивляться какие мы дураки, возимся с противником, берем в плен, тратим еду, силы, чтобы его охранять. А его просто можно съесть живьем. - И вдруг он пьяно захохотал, затем успокоился и с несвойственным пьяным четким голосом сказал:

       - А ведь ты прав повелитель, ты карты видел, они в замке есть. Не те древние карты, которые сделаны на шаре, а реальные, те места которые мы знаем. Ведь мы до сих пор не знаем Ко, который знаем мы, это тот Ко который обозначен на круглых картах или нет. Мы только точно знаем, где на этих картах Соромея и пять королевств, а вот где пустыня Соха уже не знает никто, где-то на восходе, но на пути стоят орги. Вычислить путь по старым шаровым картам мы не можем, а по новым не так все и далеко.

       Произнеся эту речь, Ворон грузно опустился в кресло и захрапел. А Федор остался рассуждать. Привыкшему к русским напиткам, выпитое сейчас количество алкоголя было только для разминки. А слова Ворона принесли кучу мыслей, которые как назойливые пчелы кружились в голове, перебивая друг друга.

       Так, выходит их Соромея, вроде нашей Айкумены, только дожившей до средних веков. Магия позволяет им идти далеко впереди других, и они уже в уровне вооружения шагнули на уровень девятого века, в смысле латы и т.п. а в смысле знаний как древние Греки, даже не Римляне. Ну, с оргами все ясно, это варвары, а ведь скоро найдется ведь Атилла, коль магия слабнет. Класс боярин.

       Дальше. Глобус у них есть, кстати, почему я еще не видел, надо полюбопытствовать, откуда. Какой был дурак, все по географии проходил, жаль мимо. Хотя, может, какие колдовские штучки помогут, чего-то вспомнить. Спросим, спросим...

       Слушай, а если это наш Крым, то выходит где-то до Дона земли известные а дальше, конь не валялся, Скифы, родня. Так, это, стало быть, я сейчас на побережье Азовского моря. Ага леса там, щаз...

       Заснул Федор под утро, так и не придя ни к какому решению.

       Утро для Федора было жарким, через чур, ярким, и мягко говоря, сложным. Кроме того, после сотворения звезды, его стал преследовать непонятный, мелодичный звон, звон не прекращался ни на минуту, сначала можно было спать, сказывалась боевая усталость. Но на утро звон становился только сильнее. В данном случае два звона не перемешивались, очень хотелось задать Антону вопрос типа: "Малыш угадай в каком ухе у меня звенит?".

       На пятый день звон превратился в равномерный гул, который не давал возможности сосредоточится, ни на чем. На седьмой появились голоса, невнятный шепот на фоне непрерывного гула. Шепот выбивал из колеи, мешал слышать других, заставляя судорожно вслушиваться в непонятное бормотание. Шестым чувством он ощущал, что если такое состояние продлится достаточно долго, крыша у него поедет конкретно. Это, собственно и явилось основной причиной того, что он позволил Ворону, до такой степени себя упоить.

       Кроме того, последнее время его настораживало и поведение окружающих, Федор никогда не страдал ни подозрительностью, ни тем более, манией величия. Но поведение женщин казалось странным, или Сунильда или Нея с Селией постоянно присутствовали где-то рядом, казалось, что между ними существует договор, не оставлять его в одиночестве, и по этому они были возле него постоянно, даже их с Вороном пьянка не осталась без пристального женского внимания. Ему начало казаться, что все чего-то ждут, и вот сейчас это что-то наступило.

       Он проснулся утром, на огромной, закрытой балдахином, постели барона, чувствуя непонятную слабость. Внутри его словно прокатывались волны, обдавая то жаром, то холодом, ощущении не из приятных. Когда он попытался принять вертикальное положение, в голове словно разорвалась зажигательная бомба. Федора скрутило так, как бывает только с эпилептиками, казалось мышцы, не желают слушать хозяина, непроизвольно и волнообразно сокращаясь, желудок тоже, не желал оставаться в стороне от всеобщего веселья, Федора обильно вырвало, прямо на простыни, он с трудом добрался до края кровати, и откинул широкий полог. "Ни фига себе похмелье" - посетила его поздняя мысль. Но это было не похмелье.

       Первые лучи солнца только перевалили за край горизонта, и освещали все багровым светом, печатая вокруг зыбкие тени. Тем не менее, комната была полна народа. Как только Федор показался из-за полога, его подхватили за плечи и попытались поставить на ноги. Эффект был невероятным, Федора пронзила холодная, незнакомая раньше боль, боль, которую может испытать человек неожиданно оказавшийся в ледяной воде, боль перехватившая дыхание и заставившая тело согнуться калачиком, повиснув на державших его руках. Но как только ноги оторвались от земли, внутри вспыхнуло пламя. Обжигающий поток полетел по венам, словно горела сама кровь, Федор беззвучно, как ему казалось, заорал, и выгнулся в длину, как ударом хлыста пораженный холодом, в тот момент, когда ноги коснулись земли. Дальше он чувствовал, что его волокли по коридору, так, чтобы ноги волоклись по земле, а он молча и обессилено висел на чужих их руках.

       В себя, его привел толчок, который видимо, ознаменовал его падение на пол. Звон в голове превратился в монотонное гудение одного колокола, языком которого являлся Федор. Голоса до этого только о чем-то невнятно шептавшие, вдруг, заговорили в полный голос. Они обещали все муки ада, если он продолжит то, что начали его сподвижники, и все радости земли, если он от этого откажется, они кричали и делали предложения одно заманчивей другого, перебивая друг друга, словно каждый пытался перекричать остальных. Несмотря на весь этот шум, болевые судороги прекратились, и Федор смог оглядеться. Он находился внутри звезды, которую он создал в приемном зале, на лучах ее стояли ястреги, каждый в своем знаке, три женщины и Ворон стояли позади них и образовывали квадрат. Все присутствующие пели какую-то песнь, смысл которой он не улавливал, но интуитивно осознавал, что голоса и колокол своим ревом, стараются ее заглушить. Он понял еще одно, нужно как угодно, но дойти до центра звезды, нужно вернуть силу, тогда все будет хорошо.