РЯВанш! - Дмитрий Никитин

           - Эх, напоследок! - крикнул какой-то здоровущий молодой матрос, бросаясь к торпедному аппарату, который держали на случай ближнего боя, и вручную разворачивая его на японцев.

           Прежде чем Беренс успел остановить энтузиаста, из трубы вырвалась торпеда и нырнула в воду.... Отходившей вражеской флотилии мешала ее многочисленность. Три дивизиона эсминцев, сбавив скорость, выстраивались в кильватерные колонны. От дрейфующего далеко в стороне полузатопленного "Муравьева" не ждали никакого сюрприза. Но тяжелая 20-дюймовая торпеда, которыми немцы дополнительно вооружили в прошлую войну построенный по русскому заказу крейсер, дошла до японцев. "Ямакадзе" исчез в считанные секунды после сверкнувшего яркой вспышкой взрыва. На других кораблях успели заметить лишь поднятый вверх нос уходящего вертикально в воду эсминца,а потом с неба сыпались куски обшивки и вырванные заклепки. Причиной мгновенной гибели японского эсминца, очевидно, стал подрыв запасных торпед, как до того случилось с русским "Владимиром".

           - Это тебе, сволочь, за наших! - сплюнул сквозь зубы матрос, выпустивший торпеды

           - Толян, ты ж кочегар! Как попал? - удивлялись его меткости обступившие товарищи

           - Устал, нахрен, ждать!

           К чуду-торпедисту подошел Беренс.

           - Как фамилия, герой?

           - Железняков, ваш благородь!

           Взрыв "Ямакадзе" привел Кодзо Сато в бешенство. Адмирал был готов собственноручно растерзать "Муравьева". Но подходивший свежий русский отряд уже не оставлял на это времени. Ладно, если боги будут милостивы, сегодня, возможно, 2-й минной флотилии удастся пустить на дно не жалкий крейсерок, а дредноут русских! "Кума" взяла курс на ост, набирая скорость. Адмирал Сато спешил принять участие в главной схватке. В последний момент Кодзо вспомнил приказ принца Хироясу - встретить и выделить сопровождение поврежденному "Хиэю". Собственно, пока не темно, линейный крейсер сам может постоять за себя против любых легких сил. Но приказ есть приказ! Сато распорядился идти и встать в охранение "Хиэю" тем эсминцам, которые уже расстреляли свои торпеды - "Икадзути", "Акебоно и "Оборо" - трофеям из Германии.

           Дмитрий Дараган потрясенно разглядывал избитый снарядами "Муравьев-Амурский" - трубы издырявлены, мачты сбиты, на палубе следы разрывов и пожаров, на правом носовом орудии обгрызен щит, форштевень полностью скрылся под водой. Пожалуй "Цесаревич", на котором Дараган был мичманом в 1904 году, выглядел лучше после того памятного боя, когда полученные в бою с японцами повреждения заставили его спешно идти интернироваться в Циндао. А дойдет ли "Муравьев" до Владивостока? Крейсера наскоро обменивались семафорными сообщениями, радио на "Муравьеве" было тоже разбито. Капитану Евгению Беренсу передали, что линкор "Петропавловск" подорван, но брат его Михаил - жив. С "Муравьева" известили о печальной новости - гибели "Гавриила", "Константина" и "Владимира", видимо, со всеми командами. Капитан Беренс попросил оставить один эсминец, чтобы перевести на него с "Муравьева" всех раненых и часть экипажа. Выделив для этого с согласия Алеамбарова "Орфея", Дараган задумался о дальнейших своих действиях. Преследовать отошедшие легкие силы японцев? Возвращаться с "Муравьевым" к отряду Коломейцева?

           - Ероплан!- закричали с марса, указывая рукой. - Бомба!

           В небе над крейсером действительно пролетал, снижаясь, аэроплан. Было видно черную точку, устремившуюся от него вниз прямо к кораблю. На палубе все замерли, не зная, куда спрятаться от воздушного снаряда. Но бомба не разорвалась, а зацепилась за фок-мачту зачем-то приделанной к ней лентой. К зениткам кинулись расчеты, короткие стволы противоаэропланных орудий поползли вверх...

           - Не стреляй, свой!

           Теперь уже все разглядели, что на широких нижних плоскостях аэропална не красные, а белые круги. Покачав крыльями, аэроплан набрал высоту и полетел на север. Капитан Дараган велел достать и принести сброшенную с неба "бомбу". Это оказался смятый жестяной пенал. С трудом раскрутив его, обнаружили внутри написанную торопливым почерком записку: "Курс на ост. Атаковать..." Далее было неразборчиво. Но подпись читалась четко: "Адм. Колчак"

           Александр Васильевич Колчак нетерпеливо щелкал пальцами. Там, на севере, за горизонтом, в это самое время идет генеральное сражение войны, а он, командующий, где-то в стороне! Там без него, он чувствует, накомандуют... Рвануть к оставленной на Развозова эскадре с эсминцами, вперед "измаилов". Но гонять эсминцы так долго на максимальном ходу, значит оставить их без топлива для возвращения на базу... Да и эсминец будет идти слишком долго. А что если.

           - Лейтенанта Ивановича на мостик! Срочно!

           Иванович прибыл на удивление быстро.

           - Каково состояние вашего аппарата?

           - Да, ничего... Дырки от пуль с последнего вылета, да осколками фюзеляж чуть порвало, когда фугас за трубой рванул...

           - Готовьтесь к вылету!

           - Тогда я летнаба предупрежу...

           - Я с вами за наблюдателя!

           Иванович опешил с глупой улыбкой на лице:

           - Ваше Высокопревосходительство! А вы летали хоть раз?

           - Летал, летал, не беспокойтесь!

           Колчак не стал уточнять, чем закончился его последний полет пять лет назад. Тогда от безделья он, офицер штаба командующего Балтфлота, увлекся авиацией и участвовал в учебных вылетах под Гельсингфорсом. Всё было хорошо, пока как-то вместо полигона он не отправил бомбу в чей-то дворик. Столица Финляндского великого княжества оказалась под бомбежкой первый и последний раз за всю войну.

           Адмирал торопливо писал указания, которые капитану Кетлинскому надлежало срочно передать с "Афона" на другие корабли. Дредноутам "Бородино", "Кинбурну" и "Наварину" под командой контр-адмирала Веселкина идти возможно быстро курсом на норд-ост для скорейшего соединения со 2-й и 3-й бригадами. При встрече с главными силами японцев - атаковать и уничтожить. Легким крейсерам "Адмиралу Нахимову", "Адмиралу Корнилову" и "Адмиралу Истомину". сопровождать линейные крейсера вместе с тремя дивизионами эсминцев. Оставить близ поврежденных японских линкоров легкие крейсера "Адмирал Спиридов" и "Трапезунд" с одним минным дивизионом. С наступлением темноты им надлежит добивать вражеский отряд торпедами, потом самостоятельно следовать во Владивосток

           Торопливо дописал, отдал листки Кетлинскому и бросился бегом по палубе к правой башне главного калибра. Ствол ее 280-мм орудия использовали как стрелу крана, готовясь спустить на воду стоявший на шкафуте "Морской Лебедь".

           - Александр Васильевич! - попытался вмешаться в происходящее капитан Кетлинской. - Это же чистое безумие! Да и запрещено летать высшим офицерам! Прямо запрещено!

           Такой запрет действительно ввели, после того как в 1914 году попал в австрийский плен генерал-лейтенант Мартынов, чей аэроплан, заблудившись, сел в неприятельском тылу...

           - Так это генералам летать запретили, - улыбнулся Колчак. - Про адмиралов ничего не говорилось!

           Колчак занял место в кабине позади пилота, "Лебедь" повис над водой, потом плюхнулся на волны. Лейтенант Иванович деловито готовился к взлету. Кажется, в первый раз адмирал должен был прибыть к своей эскадре по воздуху.

           Взлет при немалом волнении сильно отличался от давнишних стартов с озерной глади базы балтийской морской авиации. Чуть зубы себе не откусил! Вдобавок, выяснилось, что адмирал совсем зря не взял с собой пилотские очки. На знакомых Колчаку летающих лодках мотор стоял сзади и всю гарь и масленные брызги относило к хвосту. У "Лебедя" двигатель стоял впереди, и Колчаку приходилось либо отворачиваться, либо смотреть вбок, закрывая лицо ладонью. К тому же он успел страшно замерзнуть от продувающего открытую полотняную кабину воздушного потока. Эх, не догадался одеться потеплей.

           Первым был замечен идущий полным ходом одинокий "Измаил" - с полубаком, заваленном обломками мостика. Там уже знали о появлении главных сил японцев, ведь переданную "Михаилом" радиограмму первыми приняли на сопровождавшем "Измаил" "Изяславе", который уже и отрепетировал ее отряду Колчака. Видимо, приданный линейному крейсеру дивизион эсминцев ушел вперед, к месту сражения. На самом "Измаиле" радио не действовало. Адмирал велел пилоту снизиться и пролететь над дредноутом, а сам быстро написал записку, в котором запрещал командиру "Измаила" вступать в бой, а при встрече с противником - уклоняться, используя превосходство в скорости. Даже для такого сильного корабля встреча в одиночку с главными силами японцев была бы слишком опасна. Когда "Лебедь" пролетал над "Измаилом", Колчак ловко швырнул на его палубу вымпел с приказом. Давняя практика учебного бомбометания не прошла даром!