Зажги свечу - Мейв Бинчи

чтобы им было проще поговорить друг с другом. Она считает, что нет особой надежды на то, что они решат остаться вместе, но, возможно, они сумеют договориться о решении официальных вопросов, если им не придется оглядываться на меня. Думаю, она права.

У Моники есть ужасный парень, он ей как бы не совсем подходит, но она от него в восторге. Я поживу у нее, и тогда мы сможем все вместе гулять, а ее мама будет думать, что мы с ней только вдвоем.

Передавай привет всему семейству. Тетушка Эйлин написала, что Доналу стало хуже. Мне очень жаль, я надеюсь, он уже поправился.

Целую,

Элизабет

Дорогая Элизабет,

Донал чувствует себя хорошо, его соборовали, ты ведь помнишь, что это такое? Это когда мажут руки и ноги освященным маслом, так делают только для умирающих. Но он поправился. Иногда соборование вылечивает. Донал выздоравливает, он уже садится в постели и смеется. В его комнате топят камин, хотя на дворе июль.

Джоанни тоже завела себе парня, его зовут Дэвид Грей, он из семьи протестантов. Такой красавчик, но об их отношениях никто не должен знать. Он пишет ей записки и обещает отвезти нас обеих на следующей неделе в Уэксфорд на машине двоюродного брата. В Уэксфорд! На машине! С одним из Греев!

Теперь ты небось жалеешь, что не приехала погостить к нам, вместо того чтобы пожить у Моники? Кстати, почему ты не приехала?

Целую,

Эшлинг

Когда Элизабет вернулась в дом на Кларенс-Гарденс после недели, проведенной у Моники, первым делом ей бросилась в глаза грязь повсюду. Вокруг мусорного ведра на кухне валялись остатки еды, заляпанную плиту покрыла пригоревшая корка, которая въелась в эмаль. Пахло скисшим молоком. Камин в гостиной не вычистили, а пол перед камином усыпан золой, словно в прошлый раз его почистили кое-как. Корзина для белья в ванной стояла открытой, одежда валялась на полу. Мокрые полотенца лежали свернутыми в углу, воняло затхлостью.

Возле кровати отца стоял поднос с остатками завтрака. Молоко в кружке скисло, над джемом вились осы.

За окном виднелся заросший и неприветливый садик: крапива и колючки задушили растения, которые Элизабет помогала посадить весной. В этом году впервые снова разрешили сажать цветы, раньше на участке возле дома позволялось выращивать только овощи.

Элизабет посмотрела на брошенную на пол пижаму отца. Он оставил записку, что ушел на консультацию с юридической компанией, которая занимается делами банка, но, по словам менеджера банка, к ним можно обратиться и по личным вопросам.

Подумать только! Отец сидел за грязным столом на кухне в доме, который выглядит как помойка, и писал про юридическую компанию и личные дела! Он даже посуду в раковину не поставил, не написал, что рад возвращению Элизабет.

Ничего удивительного, что в его жизни сплошная черная полоса.

На Элизабет внезапно нахлынула волна раздражения. Это несправедливо! Совершенно несправедливо! Люди должны оставаться на своих местах. Тетушке Эйлин тоже много чего не нравится, но она же не сбегает из дома! Ей не нравится, как дядюшка Шон отзывается о британцах и войне; не нравятся друзья Имона, которых все называют хулиганами; не нравится, когда Эшлинг огрызается и когда Морин привозит целую сумку грязной одежды из Дублина, чтобы ее постирали на выходных дома. Ей не нравится, что челка Пегги падает на глаза и что почтальон приходит потискать Пегги, когда никого нет дома. Ей не нравится, когда Ниам закатывает истерики, чтобы добиться своего. Тетушка Эйлин сильно сердится на Донала, если тот выходит из дому без пальто и шарфа или если кто-нибудь заговаривает про безумных ирландцев, которые вступили в британскую армию. Но тетушка Эйлин как-то с этим справляется! Она поджимает губы и с головой уходит в работу. Даже мама Моники Харт, про которую говорят, что у нее «нервы», как-то справляется, если что-то идет не так. Когда мистер Харт вернулся, у них были сложности, но она ведь не собрала чемодан и не бросила их! А подумать только, что чувствовала бедная миссис Линч, мама Берны, когда ее ужасный муж заявился к О’Коннорам и напугал их до смерти, когда его находили пьяным на остановках… и много чего еще. Но миссис Линч ведь не уехала из города!

Мама поступает очень плохо – и очень глупо. А вдруг что-то пойдет не так с Гарри Элтоном? Она ведь не может все время убегать! Ей нужно посмотреть правде в лицо. Монахини всегда говорили, что жизнь не должна быть легкой. Господь дал нам неугомонность, чтобы потом, когда мы в конце концов попадем на небеса, мы бы успокоились и познали умиротворение. Похоже, так оно и есть, особенно про неугомонность, она присуща всем. Так почему же мама ей поддается, а все остальные как-то справляются?

Элизабет вздохнула, собираясь вскипятить воды и заняться уборкой, но вдруг разозлилась еще сильнее. Отец любил ее не больше, чем маму. Он вообще не способен никого любить, он настолько занят самим собой и собственными проблемами, что даже не замечает присутствия кого-то еще.

Она поставила кастрюлю на место. Долгие месяцы она переживала за него, пыталась утешить, играла с ним в шашки, не упоминала ничего, что могло бы его расстроить, сглаживала углы и старалась поддерживать в доме видимость нормальной жизни. Да только нет тут ничего нормального! Они с мамой терпеть друг друга не могут. Оба говорят, что любят ее, и, надо полагать, желают ей только добра и чувствуют себя виноватыми за то, что все вышло совсем не так, как надеются молодые родители, когда у них появляется ребенок.

И если все в жизни вверх дном, если мама и папа целую неделю решали совершенно ненормальный вопрос о том, должен папа развестись с мамой из-за ее измены или повести себя как джентльмен и съездить в Брайтон с какой-нибудь дамой, притвориться, что провел с ней ночь, чтобы следователь мог сказать, что это отец совершил измену, то что тут вообще осталось нормального!

Элизабет решительно встала. С какой стати она должна притворяться, что все в порядке? Почему она одна из всех должна делать вид, что ничего не случилось? Теперь она поступит так, как ей самой хочется. Похоже, все остальные о других вообще не думают и что хотят, то и творят. Так чего же ей хочется? Именно так и надо будет сделать!

Убегать в Килгаррет неохота. Во-первых, поднимется слишком много шума, будет настоящая истерика, и тетушке Эйлин придется