Королевские чётки. Зерно чужестранца - Мари Мальхас

– Почему именно здесь? Этот изменщик что, жил на островах?

Женщина развела руками:

– Возможно. Этого узнать не удалось.

– Зачем же она мстит мимо проплывающим судам?

– Душа её после смерти не нашла покоя, приняла образ чудовища! Такие души лишены разума, они несут смерть и разрушение всему живому. Их ведёт лишь гнев и слепое чувством мести.

Тогда история показалась мне нелепой, ведь мы знали, что это зерно создаёт проклятье, а не наоборот. Я также знала, что большинство таприканских шаманов давно утратили дар провиденья и попросту выдумывали различные сказки.

– Так значит, семя? Вроде маленького камушка?

– Да-да, именно так. Оно лежит в середине смерча.

– Значит, плыть надо на юг?

– Да, но, встретившись с чудовищем, вы там погибнете, – она помолчала. – И мы здесь, видимо, тоже.

Глава 13

Рассказ о чудовище Бута воспринял скептически:

– Десятки раз я плавал между островами и Таприканом, и штормило там не чаще, чем в других районах.

Дарган же только пожал плечами:

– Такие артефакты обрастают легендами.

Я согласилась с этим.

Бали мы ничего говорить не стали, она и не спрашивала, просто на рассвете села с нами на корабль. Но моя ночная знакомая с семерыми детьми, кстати, её звали Нека, наотрез отказалась плыть на юг. Мы оставили ей припасы еды и пообещали вернуться на обратном пути.

Погода с утра стояла тихая, ветер еле-еле раздувал паруса, море переливалось пурпурными красками рассвета. Не верилось, что ночью оно чуть не погубило нас.

Я заметила, что Бали не поднимается на палубу и решила поговорить с ней. Она сидела на скамье возле каюты, безразлично глядя в стену.

– Значит, вы вернётесь в Серенид вместе с нами? – начала я.

– Да, – коротко ответила она, даже не подняв взгляда, – у меня там много дел.

– Это может быть опасно, мне кажется, Уолу настроен против вас.

Я не стала говорить ей, что Уолу хотел нанять меня, чтобы «свершить правосудие». Что-то подсказывало мне, что лучше не лезть в их тёмные дела.

– Да что вы! Думаю, вышло недоразумение, – сказала Бали. Голос звучал ровно, в растянутых словах и пустом взгляде не было ни капли тепла.

Стало жутко, захотелось сменить тему:

– Бали, а как вы оказались на острове одна?

– Думаю, вы и сами знаете, – фроксианка грустно усмехнулась. – Меня смыло в море. Бушевал шторм и, когда я проходила у борта, накатила волна, я не удержалась, – она вытянула руки кверху, потягиваясь с грацией пантеры.

– А потом?

С поднятыми руками, она дёрнула плечами:

– Плыла, захлёбывалась, пока не вынесло на берег. Не пойму, чего вы от меня хотите? Что, по-вашему, может запомнить человек в штормовом море?

– Понимаю. Это ужасно, Бали.

Она кивнула, водянистые глаза замерли на мне, отливая ледяным блеском. Стало неуютно, по коже пробежали мурашки, бросив что-то вроде «Рада, что вы в порядке», я поднялась на палубу.

Солнце уже припекало, Бута на корме припал к фляге.

– А где леди Фроксия? – крикнул он, оторвавшись от горлышка.

– На нижней палубе, – ответила я, подойдя к нему.

– Растаять боится, – капитан рассмеялся от него пахнуло спиртным.

– Или за борт упасть, – не выдержала я. – Что-то здесь не так, её толкнули или она сама упала?

– Вопрос сложный. Порой очень нелегко понять причину падения, – послышался голос Даргана.

Он растянулся на палубе, подложив руки под голову. Распахнутая рубаха трепетала на ветру, обнажала накаченную грудь. С прикрытыми глазами и обрамляющей губы щетиной он напоминал мужчин с портретиков за три серебряные, что покупали одинокие дамы и мечтательные девицы. Не хватало только длинных спутанных волос.

– Эй, белокожий, не обгори! – хмыкнул Бута. – А насчёт Бали, её корабли возят не только кожу и меха из Фроксии, но и ракушки с Телийских островов. Выкупают у островитян.

– И что?

– И кому нужно столько ракушек? – подмигнул Бута. – Оказывается, алхимикам! Большую часть ракушек скупают они. Зачем – никто понять не может. Мало ли причуд у этих ребят! А, оказывается, всё дело в корзинах!

– Корзинах?

– Да, корзины для ракушек, их Бали тоже каждый раз покупала новые. Островитяне плетут их из водорослей, а водоросли называются…

– Прейа? – Дарган приподнялся на локте

Бута кивнул, фыркая от смеха:

– Они прейу в ремесле используют, тапркианцам-то она, что вам нирама. Трава и трава, только морская. Они и не думают, что вы, берники, от неё теряете разум во всех смыслах.

– Серенидцы курят корзины? – от удивления я готова была сесть, где стояла.

– Ага, звучит странно, да? – смеялся Бута. – Хотя к прейе, говорят, быстро привыкаешь, и потом эффекта никакого. Поэтому алхимики перерабатывают её на всякие препараты, в том числе "звёздочку". На этой "звёздочке" во времена Бернарда Двадцать Третьего вся экономика держалась. Работорговля, и та, на втором месте. Крутая империя была: рабы и наркотики!

– Ну всё, хватит! – буркнул Дарган и сел.

– Что? Это твоя история! Хочешь сказать, не так? Обкуренные хозяева гоняли несчастных рабов, которых "звёздочка" не брала. Если бы не таприканская рабочая сила, страна бы плесенью поросла. Что удивительного, что война берников врасплох застала? Половина рыцарей отходила от наркотического опьянения уже на том свете.

– Довольно! – подскочил Дарган. – Хватит! Я не хочу это слушать!

– Вот вы, серенидцы, Бернарда Двадцать Четвёртого не любите, а если бы не он – от Серенида бы только строчка в истории осталась! Освободил он, видите ли, рабов, ввёл кодексы! Пришлось бросать трубки, поднимать задницы и наводить порядок! Да что бы вы делали, если бы не этот порядок! А вот к норсам ему бы быть построже, а то вон что делается, советник прейей торгует.

– Сам советник, значит, замешан? – Дарган поджал губы, взгляд заметался.

– Умоляю тебя! Бали – его подруга, причём с тех самых пор, как резко повысился спрос на ракушки. До этого Уолу в порту раз в два месяца появлялся, и хорошо – воздух чище был.

Наш путь затянулся, время шло как никогда медленно. Солнце палило всё сильнее, воздух наполнился запахом перегретого дерева и солёных водорослей. Шум моря расслаблял, волны с лёгким шелестом прилипали к борту, оставляя влажный след, который тут же высыхал на горячих досках. Со всех сторон окружал сине-голубой мир, природный флаг Серенида, лишь иногда меж двух полотен прорезались очертания островов.

Ближе к полудню мы подплыли к месту, где, по мнению моряков, бушевали смерчи и свирепствовало чудовище. Но, словно в насмешку, водная гладь встретила нас зеркальным блеском.

Жаркое солнце пекло голову, а на палубе не осталось ни пятнышка тени, чтобы укрыться. Утирая пот,