«Странная война» в Черном море (август-октябрь 1914 года) - Денис Козлов

С момента бомбардирования Воинский Начальник Подполковник Левашев находился при мне.

Считаю необходимым отметить, что подрывная команда сапер под начальством Прапорщика Тюльпанова, находясь на восточном берегу бухты, невдалеке от Старого Цементного завода, где хранится динамит команды, заняла укрытое место на берегу, и когда миноносец очутился не в далеком расстоянии, Прапор[щик] Тюльпанов и один из лучших стрелков — сапер с большой осторожностью, не открывая себя, выпустили по миноносцу двадцать редких выстрелов, вследствие которых на миноносце заметно было замешательство, и он отошел дальше в море.

Перевязочные пункты намечены были в городских больницах.

Общий резерв — 233 Дружина — прибыла около 9 час. вечера.

[…]

Начальник Новороссийского отряда Генерал Майор Соколовский

Начальник Штаба Полковник Саламанов

РГВИА. Ф. 2100. Оп. 1. Д. 767. Л. 44-51 об.

Командир Средиземноморской дивизии контр-адмирал В. Сушон — кайзеру Вильгельму II, от 3 ноября 1914 г., Халки

Maschinenschrift (Abschrift) 249. Ganz geheim!

Eurer Kaiserlichen und Koniglichen Majestät melde ich tiber die Eroffnung der Feindseligkeiten der Turkei gegen Rußland alleruntertanigst.

Aus langwierigen mundlichen Verhandlungen mit den Ministern des Krieges und der Marine und dem Großwesir hatte ich die Uberzeugung gewonnen, daß die beiden Minister den baldigen Ausbruch des Krieges zwar wollten, niemals aber mit ihren Ansichten beim Gesamtministerium und am allerwenigsten beim Ministerpräsidenten, dem angstlichen Großwesir, durchdringen wurden.

Es gab fur mich deshalb keine andere Möglichkeit, den Ausbruch des Krieges herbeizufuhren, als im Vertrauen auf Enver Paschas Stern, sein politisches Gewicht, seine Verantwortungsfreudigkeit und seine Ehrenhaftigkeit ohne oder gegen den Befehl des Gesamtministeriums vorzugehen. Enver hatte sich unter vier Augen damit einverstanden erklart, daß ich mit der Flotte auslief und die Feindseligkeiten beginne; er hatte sich dafur verburgt, daß mir der Bosporus zur Ruckkehr offengehalten wurde; schlimmsten Falles konne er in die Lage gedrangt werden, mein Vorgehen hinterher als Eigenmachtigkeit des deutschen Admirals bezeichnen zu mussen, das wurde aber keine weiteren Folgen haben.

So entschloß ich mich zu einem moglichst kraftvollen gleichzeitigen Angriff des Feindes an moglichst vielen Stellen. Mit dem nachfolgenden Operationsbefehl ließ ich die Schiffe am 27. Oktober abends vor dem Bosporus los. Den vor dem Bosporus stationierten russischen Hilfskreuzer zog dabei die Flaggschiffgruppe in der Mondscheinnacht so weit nach Osten ab, dasB er von einem Vormarsch gegen die russische Kuste nichts melden konnte. Der Angriff erfolgte am 29. Oktober frtih morgens und gluckte uber Erwarten gut. […]

Wenn auch nicht vergessen werden darf, daß die ganze Unternehmung außerordentlich von Gluck und Wetter begunstigt gewesen ist — bei der Jammerlichkeit des türkischen Personals und Materials ist kaum auszudenken, was mit den türkischen Schiffen geschehen ware, wenn Schlechtwetter oder eine Gegenwirkung des Feindes eingesetzt hätte —, so ist der voile Erfolg zuruckzufuhren auf die vortreffliche Haltung und Berufsausbildung des deutschen Personals. Unter Anstrengungen, die an die Grenze dessen gehen, was ausbildende Offiziere und Mannschaften an Berufsfreudigkeit, Entsagung, eisemem Willen und Zahigkeit zu leisten vermogen, haben namentlich die auf den türkischen Schiffen kommandierten Deutschen in den eingetretenen Erfolgen den Lohn fur die schwere ernste Arbeit der letzten Monate empfangen. In Findigkeit und Schneid zur Uberwindung von Hindernissen ist an vielen Stellen ganz Hervorragendes geleistet worden.

Das türkische Personal hat fast ausnahmslos schmachvoll versagt. Der Marineminister unterstutzt mich zwar energisch in der Ausmerzung der feigsten und unfähigsten Elemente, ausreichende Besserung wird sich aber wahrend des Krieges nicht erreichen lassen. Dazu ist die Faulnis zu stark. Ich werde mir zu helfen suchen dadurch, daB ich zu Aktionen die türkischen Schiffe von Fall zu Fall mit noch mehr als bisher deutschem Personal besetze, ihnen namentlich Geschutzfuhrer und Maschinenpersonal gebe; andernfalls wurden die Schiffe wehrlos sein.

Als Bild der Verhaltnisse auf den türkischen Schiffen fuge ich ein paar Seiten des Kriegstagebuchs des Kleinen Kreuzers „Berk" alleruntertanigst bei. Ahnlich geht es auf alien türkischen Schiffen.

gez. Souchon

* * * 

Машинопись (копия)

249. Совершенно секретно!

Ваше Императорское и Королевское Величество, всеподданнейше докладываю об открытии враждебных действий Турции против России. Из длительных устных переговоров с военным министром, морским министром и великим визирем я вынес впечатление, что оба министра, хотя и желают скорейшего начала войны, ни разу не высказывали своих намерений на совете министров и тем более премьер-министру — внушающему страх великому визирю.

Поэтому у меня не было иной возможности способствовать началу войны, кроме как довериться звезде Энвер-паши, его политическому весу, его ответственности, честолюбию и действовать без приказа совета министров или вопреки последнему. Энвер в беседе с глазу на глаз согласился с тем, что чтобы я вышел с флотом и начал враждебные действия. Он пообещал, что мне будет обеспечено возвращение в Босфор, в худшем случае он может вмешаться в ситуацию и выдать мои действия за самоуправство немецкого адмирала, что в дальнейшем не будет иметь никаких последствий.

Так я принял решение о как можно более мощной одновременной атаке противника в нескольких пунктах.

Я отдал боевой приказ о выходе кораблей из Босфора вечером 27 октября. Находившиеся у Босфора русский вспомогательный крейсер отошел так далеко на восток, что не мог сообщить о выходе флагманской группы в лунную ночь к русским берегам. Атака была проведена 29 октября утром и, вопреки ожиданиям, прошла хорошо. […]

Нельзя также забыть, что всей операции чрезвычайно способствовали удача и погода. При этом страшно подумать, что случилось бы с турецкими кораблями, учитывая жалкое состояние турецкого личного состава и материальной части, в плохую погоду или при сопротивлении противника. Полный успех можно отнести на образцовые действия и профессиональную подготовку немецкого личного состава, его профессионализм, железную волю и ожесточение. Командированные на турецкие корабли немцы были вознаграждены успехом за тяжелую работу последних месяцев.

Турецкий личный состав проявил себя без исключения полностью неспособным. Хотя морской министр энергично поддержал меня в удалении наиболее трусливого и бесполезного элемента, достаточного улучшения добиться не удалось. К тому же слишком велика леность. Я решил помочь себе тем, что время от времени направлял на турецкие корабли немецкого персонала еще больше, чем раньше, особенно артиллеристов и машинистов. В противном случае эти корабли были бы абсолютно беззащитными.

Чтобы показать условия на турецких кораблях, я всеподданнейше привожу пару страниц из журнала боевых действий малого крейсера «Берк». То же происходит на других турецких кораблях.

Сушон

Die deutsche Seekriegsleitung im Ersten Weltkrieg. Dokumentation. Vierter Band. S. 24, 25. (Перевод С.А. Липатова.)

Начальник Морского генерального штаба вице-адмирал А.И. Русин — главному командиру Севастопольского порта вице-адмиралу Н.С. Маньковскому,

от 22 октября (4 ноября) 1914 г., № 3037

Прошу передать Ненюкову, что Турецкое правительство сообщает о разрыве с Россией в следующем смысле — 14 и 15 октября русская эскадра следила за маневрами турецкого флота, мешая ему. Утром 16-го октября «Прут» и три истребителя в сопровождении угольщика быстро направились к Босфору с очевидной целью ставить мины. Когда следившие за путями турецкие суда приблизились, русские открыли огонь. «Произошло сражение, при чем были потоплены русские миноносец и истребитель. Турками спасены и доставлены в Константинополь три офицера и 72 нижних чина. Считая, что русские начали войну, турецкий флот дошел до Севастополя и бомбардировал его. Зайдя в Одессу, турецкие суда потопили один и повредили другой русский крейсер, потопили пароход Добровольного флота, повредили нефтехранилища и ушли, когда с берега по ним открыли огонь. В Новороссийске турецкие суда разрушили нефтяные склады, радиостанцию, элеватор.

Имея только краткие телеграммы Янушкевича и командира Севастопольского порта, Генмор не может выпустить официального сообщения, необходимого по мнению Министерства иностранных дел, о чем оно телеграфирует в Ставку.

№ 3037. Русин

Верно: За адъютанта Главного командира Севастопольского порта поручик Квашнин-Самарин

РГА ВМФ. Ф. 609. Оп. 1. Д. 376. Л. 212.

Начальник Военно-морского управления при Верховном главнокомандующем контр-адмирал Д.В. Ненюков — начальнику Морского генерального штаба вице-адмиралу А.И. Русину,

от 23 октября (5 ноября) 1914 г., № 185

На номер 3037.

Наш флот до нападения турок на Одессу не встречал ни одного турецкого судна. Турецкое сообщение сплошной вымысел. Посылаю проект сообщения.

16-го октября в три часа утра два турецких миноносца вошли в Одесскую гавань, имея отличительные огни и русский флаг, и атаковали стоящие в гавани канонерские лодки «Кубанец» и «Донец». Первая мина попала в «Донец», который затонул. «Кубанец» открыл огонь, который заставил получавшие повреждения миноносцы покинуть гавань. Об обстоятельствах, сопровождавших атаку, производится расследование, потери «Донца» и «Кубанца» выясняются. Того же числа в шесть с половиною часов утра крейсер «Гебен» в тумане подошел к Севастополю, но был своевременно открыт и встречен огнем батарей. «Гебен» открыл огонь по рейду, на котором стоял Черноморский флот, но через четверть часа, получив повреждения от огня батарей, быстро удалился по направлению на Ост, где встретил транспорт «Прут», возвращающийся из Ялты в Севастополь. Транспорт пробовал уйти от неприятеля, но был настигнут и сильно обстрелян. Находившийся в море дозорный дивизион миноносцев, желая облегчить тяжелое положение «Прута», самоотверженно пошел в атаку на «Гебен», чем заставил его обратить огонь на себя. «Прут», получив сильное повреждение и будучи отрезан от берега, был затоплен командиром. Команда спаслась частью на шлюпках, частью на койках и поясах. Часть команды была подобрана турецкими миноносцами, сопровождавшими «Гебен». По имеемым сведениям, погибли священник, два офицера и двадцать шесть нижних чинов. На миноносце «Лейтенант Пущин» шесть убитых и семь раненых. Поведение команд было выше всяких похвал. «Прут» пошел ко дну с поднятыми стеньговыми флагами при громких криках «Ура» плававшей в воде команды. Наш флот вышел в море тотчас же по очистке фарватеров от неприятельских мин заграждения. Один из снарядов «Гебена» попал в госпиталь, при чем были убиты двое больных нижних чинов и тяжело ранены восемь. В крепости убито семь и ранено четырнадцать. Других потерь не было, и суда флота повреждений не получили.