Метро 2033: Сумрак в конце туннеля (сборник) - Раиса Полицеймако

Парень исчез, а Кухулин с помощью бинокля еще раз осмотрел автопарк.

Он уже давно перестал бороться со своим обожествлением. Для многих, главным образом благодаря пропаганде отца Арсения, он стал воплощением небесного провидения, для кого-то – бессовестным циником и лгуном, для кого-то – исчадием ада. Но никто не знал, кем он был на самом деле. Все, буквально все принимали его лишь за того, за кого хотели принимать. И в то же время каждый из них был по-своему прав, ибо видел ту маску, в которую в тот момент облачался Кухулин. Всякое разумное существо многолико по природе своей, но со временем оно привыкает к какой-то одной или, быть может, двум или трем маскам и мнит себя тем, что надето на его лице. У Кухулина таких масок насчитывалось бесчисленное множество, потому что он знал: любая личина – прах, ибо ее можно сорвать. Если ты служишь личине, значит, ты поклоняешься тлену, тому, что конечно, что рано или поздно обречено исчезнуть. Кухулин с горечью сознавал, что подобной личине, фетишу, созданному отчаянием голодных и бесправием бессильных, поклонялись многие в Новомирье. И этим идолом стал святой Эрнесто.

Был ли он, пришелец издалека, воплощением божественной воли? Разумеется, был. Когда на следующий день после Великой мистерии, посоветовавшись со своими спутниками, Кухулин, выступив с пламенной речью, объявил о наборе в Революционную армию Новомирья, он уже не принадлежал себе. Он добровольно, пусть и на короткий срок надел на себя маску святого Эрнесто. Нет, слезы священника почти не смягчили его сердце, но чаяния сотен, тысяч новомирцев, вопиющая несправедливость, творящаяся в этих землях, заставили задержаться его в этой местности. Ведь глас народа – глас Божий. А значит, сейчас он являлся рукой провидения.

Был ли он бессовестным циником и лгуном? Конечно, был. Люди всегда и во все времена слишком жалели себя, при этом страдая чувством собственной важности. Они – косные и инертные – с легкостью вылепливаются в те формы, которые нужны власть имущим. Они жалуются на проблемы, скулят, сетуя на сильных мира сего, но при этом всегда находят причину, по которой не могут вступить в борьбу за свои права, за свою честь, за свою свободу. Что ж… инертное тело движется по пути наименьшего сопротивления – закон физики. И чтобы добиться победы, приходится хитрить.

В Лукино, где по странному стечению обстоятельств жило много бывших деятелей коммунистической партии и левых движений, Кухулин говорил о свободе и равенстве, о возрождении принципов справедливого распределения прибавочного продукта. В Бессоново, богатом селении, он возвещал о попранных правах собственников. В Покровском, где были сильны веяния ортодоксального православия, в Революционную армию шли во имя Отца, Сына и Святого Духа. Наконец, в Кирьяновке он просто явил чудо, подъехав к деревенскому частоколу на спине волкоеда – огромного, до трех метров в холке, черного шерстистого чудища, чем-то схожего по внешнему виду с медведем, но только более проворного. В зубах зверюга держала свежий труп волкодлака…

Являлся ли Кухулин исчадием ада? Однозначно – да. Десятки шли воевать добровольцами, но сотни, если не тысячи, оставались в своих домах, в душе сочувствуя восставшим, надеясь при этом попользоваться плодами победы, не испачкавшись в крови и ничего не предложив взамен. Только вот революция, как известно, в белых перчатках не делается. И тогда был издан чрезвычайный декрет «Об обязательной воинской повинности», и в короткий срок более тысячи человек встало под ружье. Отказ от службы наказывался конфискацией личного имущества и обращением в рабство на пять лет. Да, он был для многих воплощением зла, ибо потревожил их мелкий быт, заставил претворять мечты о свободе в реальность, принудил быть соучастником общего дела…

– Ну здравствуй, дорогой! – улыбающийся коротышка Вазген, прервав размышления Кухулина, обнял его.

– Долгих лет жизни святому Эрнесто! – не менее радостный отец Арсений отвесил полупоклон.

Заметив мертвого Валеру, оба революционных вождя перестали улыбаться.

– Сразу к делу, – приказным тоном начал Кухулин. – Враг хорошо укреплен, и, полагаю, провизии у него на два месяца. Мы должны взять автопарк до заката. Вазген, ты со своими молодцами пройдешь за складами, чтобы враг тебя не заметил, и присоединишься к основным подразделениям на севере. С тобой пойдет Ирма – она знает пароли и введет тебя в курс дела, а заодно покажет самое слабое место в обороне верхоянцев. Я думаю, часа времени вам на передислокацию вполне достаточно. Через час двадцать минут я и еще тридцать бойцов пойдем в атаку. Спустя семь минут после того, как услышите стрельбу, атакуйте сами. Враг, – а ему я устрою сюрприз, – скорее всего основные силы бросит на южные укрепления, тут вы и прорвете оборону…

Вазген, Ирма и большая часть солдат ушли выполнять приказания, а Кухулин, постояв несколько минут и велев окружающим его солдатам ничего не бояться и ничему не удивляться, вдруг издал жуткий вопль. Несколько секунд спустя откуда-то издалека раздался протяжный рев. Ленора, осознав планы любимого, подбежала к нему, заглянув в глаза:

– Позволь мне вместо тебя… – шепнула она.

Кухулин помолчал с минуту, а затем спросил:

– Знаешь, почему на Безымянке я лично расстреливал твоих подельников?

Ленора покраснела, потупившись.

– Потому что я возглавлял операцию и нес личную ответственность за каждого убитого, как врага, так и друга. Вот и сейчас я несу ответственность за всех тех, кто погиб в этой войне, и не время мне отсиживаться за спинами своих солдат.

Ленора понимающе кивнула. Он с нежностью обнял ее, а затем как-то совсем мягко проговорил:

– Ты свободный человек и можешь остаться здесь.

– У меня нет выбора, – прошептала она, прижавшись к его груди, – я пойду в атаку с оружием в руках вслед за тобой.

– Это твое решение…

Неожиданно раздались испуганные вопли солдат. Кухулин, отстранив от себя Ленору, обернулся. Перед ними стояли пять косматых волкоедов, все – выше человеческого роста.

– Всем спокойно, – засмеялся Кухулин, подбежал к самому рослому из чудовищ и щелкнул кулаком его по носу, отчего монстр недовольно фыркнул, – это Кирьян с дружками. Я назвал его в честь Кирьяновки. Если бы не эта зверюга, нам бы пришлось брать деревню штурмом. Знаете, когда-то давно мне пришлось убить одного гигантского пса-мутанта, которого пули не брали. За это и получил свое прозвище. Так что не бойтесь, волкоеды вас не тронут.

Кухулин сделал жест рукой, и Кирьян послушно улегся на землю.

– Волкоеды и я верхом на одном из них пойдем вперед, – обратился Кухулин к своей маленькой армии, – а вы последуете вслед за мной. Мы должны отвлечь основные силы противника на себя. Возможно, не все из нас вернутся живыми, возможно, никто, но это наш долг.

«Да, – подумал он, – Стругацкие были правы: трудно быть богом. Я ведь уже слышу победные крики своих бойцов. Увы, мы обречены на победу. А что будет после, когда идея борьбы с единым врагом канет в прошлое? Я обречен на вечные скитания…»

До последнего решающего боя Революционной армии Новомирья с силами диктатора оставалось не более получаса…

Багровое солнце коснулось горизонта. Холодный ветер дул в спину провожающим. Никто из них так и не понял, почему, одержав победу, добившись власти над всем Новомирьем, он уходил…

Две фигуры, отчеканенные чернотой на фоне закатного неба, удалялись в туманную неизвестность. Олег Протасов, Вазген Артурян, Ирма, отец Арсений и еще несколько десятков человек смотрели на запад. Туда, куда уходил Избавитель и его верная Ленора.

Каждый думал о своем. Отец Арсений припоминал слова молитвы-пророчества и убеждался, что она исполнилась до конца.

«“Продолжаем идти вперед, будто следуя за тобой, и вместе с Фиделем скажем – прощай навсегда, команданте!” Здесь все очевидно: “фиель” – почти “Фидель” – на языке Избавителя значит “верный”, но мы и есть верные последователи дела святого Эрнесто, и сейчас мы ему говорим: “Прощай навсегда!”

Ну почему, почему он ушел?..

Ладно, – решил для себя отец Арсений, – он святой – ему видней. Он ушел, а мы остались. И что теперь следует предпринять? Разумеется собрать Первый Новомирский собор и объявить эрнестианство единственно верной религией, а остальные учения осудить как еретические. И стоит, конечно, учредить новую должность: наместник престола святого Эрнесто».

Отец Арсений не сомневался, кто будет первым избран на этот престол…

Олег тоже не понимал своего товарища, который спас его когда-то от неминуемой гибели. Он пытался уговорить его, но Кухулин, улыбнувшись, сказал:

– Я вам больше не нужен.

– Кух, что ты такое буровишь… – попытался возразить Олег.

Кухулин поднял руку и устало произнес:

– Ты не поймешь. У Достоевского в «Братьях Карамазовых» есть глава о Великом Инквизиторе… так вот, я вам больше не нужен. Я ведь мутант. И главная моя мутация не в теле, не в черном наросте вдоль позвоночника. Главная мутация здесь, – и Кухулин стукнул себя в грудь, – в душе. Что-то случилось со мной после Катастрофы. Я не могу быть простым человеком. Одержать победу и тянуть на себя одеяло, пожинать лавры, нет, это не для меня. Вы ведь все привыкли к маске святого Эрнесто, и если я ее сорву с себя, вы не увидите за ней Человека, а другую маску на моей физиономии вы лицезреть не захотите, поскольку привыкли к старой. И значит, рано или поздно вы попытаетесь убить меня.