Конец веры.Религия, террор и будущее разума - Сэм Харрис

Хотя разум противоречит вере, мы увидим, что он не противоречит любви или духовности. Это утверждение основывается на простой мысли. Любой опыт человека предполагает разумное обсуждение причин и последствий этого опыта (или стремления игнорировать этот опыт). Хотя это открывает дорогу для многих экзотических вещей, для веры дверь остается закрытой. Возможно, у кого-то есть основания верить в парапсихологические явления, в существование инопланетян, в перевоплощение, в целительную силу молитвы и так далее — но такие представления должны опираться на доказательства и факты. Однако доктрина веры не может с этим согласиться. С точки зрения веры правильнее рабски подражать поведению предков, чем пытаться найти новые истины в настоящем.

Разумеется, кроме веры существуют и другие источники иррационализма, но все они обычно не определяют направление государственной политики. В Верховном суде не принято прославлять американцев за то, что они полагаются на астрологию, постоянно наблюдают за НЛО или верно следуют предрассудкам, которые, как это знают психологи, практически всегда встречаются у людей[219]. Только религиозный догматизм находит неоправданную поддержку у правительства. Но религиозная вера игнорирует неопределенность там, где неопределенность явно присутствует, и позволяет неведомому, неправдоподобному или откровенно ложному господствовать над фактами.

Возьмем нынешнюю дискуссию об исследованиях стволовых клеток эмбриона человека. С точки зрения религии проблема проста: исследователи разрушают зародыш человека. Этот эмбрион выращивают in vitro (в лаборатории, а не в утробе женщины) в течение трех-пяти дней. На данном этапе развития его называют бластоцистой. Такой эмбрион состоит примерно из 150 клеток, образующих маленький круг. Внутри бластоцисты находится группа из примерно 30 эмбриональных стволовых клеток. Два свойства этих клеток привлекают к ним особое внимание ученых: во-первых, они могут оставаться неспециализированными и размножаться делением в течение продолжительного времени (популяция таких клеток, живущих в специальной среде, называется клеточной линией); во-вторых, они плюрипотентны, то есть потенциально могут стать любыми специализированными клетками тела — нейронами головного и спинного мозга, клетками поджелудочной железы, производящими инсулин, мышечными клетками сердца и т. д.

Вот что нам пока о них известно. И нам понятно, что исследование стволовых эмбриональных клеток поможет нам узнать много нового. Среди прочего мы можем лучше понять законы деления и дифференциации клеток. А это, в свою очередь, неизбежно прольет новый свет на наше понимание некоторых медицинских проблем, таких, как рак и врожденные дефекты развития, которые явно связаны с нарушениями процесса деления и дифференциации. Мы также знаем, что для исследования эмбриональных стволовых клеток необходимо разрушить эмбрион человека, состоящий из 150 клеток. У нас нет ни малейших оснований думать, что на этой стадии эмбрион может чувствовать боль, страдать или как-то еще ощущать, что у него отнимают жизнь. Зато мы знаем, что есть миллионы людей, обладающих такой способностью и страдающих из-за повреждений головного и спинного мозга. Другие миллионы страдают от паркинсонизма и болезни Альцгеймера. Миллионы страдают от инсультов и болезней сердца, от ожога, диабета, ревматоидного артрита, дегенерации клеток Пуркинье, мышечной дистрофии Дюшенна, от нарушений зрения и слуха. Мы знаем, что стволовые клетки могут стать источником обновления клеток тканей и органов, что в не столь уж далеком будущем поможет облегчить все эти страдания.

И здесь на нашем пути стоит вера. Мы живем в мире, где политики, получившие прекрасное образование, предлагают запретить подобные исследования, потому что их беспокоит судьба одной-единственной клетки. Их волнует то, что исследователи разрушат конгломерат из 150 клеток. Хуже того, они беспокоятся и о судьбе единственной человеческой зиготы (оплодотворенной яйцеклетки) и они призывают защищать ее так же, как защищают жизнь вполне сформировавшегося человека.

Ведь эта яйцеклетка потенциально может стать таким человеком. Тем не менее благодаря развитию биологии клонирования сегодня то же самое можно сказать практически о любой клетке тела человека. Если говорить о потенциале, то в тот момент, когда наш президент чешет свой нос, он совершает дьявольское убийство многих душ.

Встав на защиту не слишком ясно сформулированной христианской доктрины (в конце концов, Библия нигде не говорит, что убийство человеческого эмбриона или даже плода равносильно убийству человека), 27 февраля 2003 года Палата представителей США проголосовала за запрет исследования эмбриональных стволовых клеток.

Разумный подход к этике никогда бы не загнал нас в подобный тупик. Наша официальная позиция по вопросу стволовых клеток человека определяется представлениями, никак не связанными с разумными догадками о живых системах и их «переживаниях». С точки зрения неврологии мы причиняем больше страданий живым существам на земле, когда убиваем муху, чем когда убиваем бластоцисту человека, не говоря уже о зиготе (в конце концов, только в мозге мухи содержится 100 тысяч клеток). Конечно, вопрос о том, когда человек становится в полной мере человеком и о нашей способности страдать остается открытым. Но когда человек заявляет, что все это присуще клетке с момента оплодотворения, он не вносит в диалог ничего нового, кроме собственного невежества. Люди, которые по религиозным мотивам препятствуют исследованиям стволовых клеток в медицине, подобны сторонникам теории плоской земли — как с научной, так и с этической точки зрения. И нам следует принимать это во внимание, когда мы обсуждаем подобные проблемы. В этой сфере публичной политики наши уступки религии только во множество раз увеличивают страдания людей на протяжении грядущих десятилетий.

Влияние религии не ограничивается этой сферой. Президент Буш решил прекратить финансирование организаций, которые занимаются планированием семьи и предоставляют информацию об абортах. Как пишет New York Times, это «привело к тому, что 16 стран перестали получать презервативы, а еще 13 стали получать их меньше, причем в этих странах самые высокие показатели по распространенности СПИДа в мире»[220]. Христианские представления о греховности сексуальной жизни вне брака заставили правительство США потребовать от фондов для борьбы со СПИДом в Африке, чтобы они учили местное население хранить воздержание, вместо того чтобы пользоваться презервативами. Можно без преувеличений сказать, что в результате только этого решения, принятого под воздействием религиозных доктрин, могут погибнуть миллионы людей. Как сказал Николас Кристоф, «секс убивает, и то же самое делает ханжество»[221].

Тем не менее даже люди, которые понимают, насколько ужасно такое решение, воздерживаются от критики самой веры. Возьмем в качестве примера того же Кристофа: он показывает, что в мышлении членов правительства США господствуют идеи Средних веков и что их решение приведет к ужасающим последствиям в других странах, и здесь же смеется над теми, кто считает, что в этом повинны верующие с их представлениями о мире:

Я не могу достичь согласия с евангелическими христианами почти ни по одному конкретному вопросу, и я думаю, что на них следует нападать, указывая на плачевные последствия решений, принятых под влиянием религии. Так, христиане настороженно относятся к использованию презервативов и сексуальному просвещению, а из-за этого правительство принимает такие меры, которые повлекут за собой еще больше смертей от СПИДа в Америке и других странах, не говоря уже об увеличении числа беременностей и абортов.

Но, похоже, либеральными критиками нередко движет тот же «благородный гнев», что и политиками, которых поддерживают евангелические христиане. В чем-то этот гнев оправдан, но иногда он переходит в насмешки над самой верой консервативных христиан. Издеваться над самой верой непозволительно. И нередко либералов больше интересует религия Афганистана, чем Алабамы, и их больше привлекает чтение Упани-шад, чем чтение книги Откровение[222].

Это темная логика. Кристоф прямо говорит о «плачевных последствиях» веры, но прославляет сам источник этих последствий[223]. В самом деле, негласные правила публичного дискурса требуют, чтобы Разум надевал на голову покрывало, когда на сцену выходит Вера. Но эти правила просто необходимо изменить.

Вера вбивает клин между этикой и страданиями. Некоторые действия никому не причиняют ни капли страдания, но религиозные догматики все равно считают их дурными и достойными наказания (гомосексуализм и некоторые формы полового акта, использование марихуаны, убийство бластоцисты и т. п.). В то же время вокруг нас полно страданий и смерти и иногда причины этих явлений верующие считают благими (сокращение средств на программы планирования семьи в третьем мире, преследование людей, которые не совершали актов насилия, за наркотики, запрет на исследование стволовых клеток и т. д.). Эта странная расстановка приоритетов ведет к страданиям невинных людей и напрасной трате ресурсов и, что еще хуже, совершенно искажает наши представления об этике. Настало время, когда нам нужен более разумный подход для ответа на вопрос, что правильно, а что нет.