Стены Иерихона - Тадеуш Бреза

Фирма дедов и внуков, в которой не осталось ни одного человека под сорок, быстро шла в гору. Наверняка это не было результатом столь удачно подобранного коллектива, но i .^лько в подобных обстоятельствах и могла сложиться та особая атмосфера, которая воцарилась в фирме. Канули в прошлое всякая грубость, а с нею вместе и известный тип тупой и настырной амбициозности, свойственной возрасту, для которого солидный заработок и власть превыше всего.

Костопольский симпатизировал Сяносу. Ему по душе были его разумный размах в мыслях, его счастье, которого он добивался, относительно немного отбирая у других. С какими же людьми, совсем на Сяноса не похожими, сталкивался Костопольский в жизни. Если самому ему хотелось чем-нибудь завладеть, с какой силой приходилось давить. А какую атаку некогда предприняли против него! Его даже вынудили расстаться с политикой. Где деньги, где должность, там сразу же и хищничество. А тут вдруг вовсе не такое уж пустячное дело ведется, как в сказке.

- Столько о вас разговоров. - Лицо Сяноса приняло озабоченное выражение, хотя услышанные им слова Костопольского согревали его сердце. А никто не знает, в чем ваш секрет. Ваша человечность в фирме-что это анахронизм или музыка будущего?

Сяноса подобные вопросы ставили в тупик.

- То вы мне напоминаете о Диккенсе, а то об Уэллсе, - добавил Костопольский.

Метка растроганно воскликнула:

- Ну что Янеку на это отвечать!

И еще раз взглянула на него своими сказочными глазами.

Конечно же, он был таким милым. Как ребенок! И она чувствовала, что при нем, как при ребенке, нельзя на кое-какие темы говорить. А она так любила порассуждать о проблемах пола.

Янека она стеснялась. Куда-больше, чем, к примеру, Костопольского. А ведь он не волновал ее. Она перевела взгляд на Костопольского. Ничегошеньки в нем нет! - утвердилась она в своем мнении.

Так что же так ломает в ней всякое сопротивление? Его зрелость?

Он наклонился к Сяносу и зашептал:

- Вы достаточно думаете о будущем?

Как это? Только о нем и думаю! Но он не так понял.

Костопольский пояснил свою мысль.

- Вы имеете в виду завод, каким он станет когда-нибудь. Вы его развиваете. Но жизнь не всегда прямая линия. Бывают внезапные, крутые повороты.

Голос его повис в тишине. Слова Костопольского не произвели на Сяноса должного впечатления.

- Держимся, - Сянос искал, но так и не нашел слова поскромнее, - прима! - проговорил он и опустил глаза.

- Знаю, знаю. - Костопольский похвалил его. - Скоро вы станете миллионером. На ваш комнатный бильярд натыкаешься на каждом шагу. Фантастическая идея!

Его собственная! Сяносу опять пришлось покраснеть. Несколько лет назад он купил патент. Но чгобы^ расставить бильярд повсюду как собственность фабрики-на такую мысль он напал не сразу. В каждом кафе, клубе, пансионе сумел найти уголок для бильярда. Небольшой. Не более двух квадратных метров. Перед столом счетчик для двадцатигрошовых монет. Плата ча четверть часа игры, которой хозяин делился с заводом. А на нем и-! - ча этого так много новых людей. Двадцать пять одних только "летучих голландцев", как называли агентов, мехакикои, сборщиком денег. Наконец-то игрушечный эанод мог отыграться. Не то время Костопольский выбрал, чтобы путать Сяноса.

А ему так хотелось выразить им свою симпатию! Искреннюю, А по отношению к Метке - даже и с походом, Но что же такое хороший сонет без столь же хороших аpгументoв Ноли они у нею'' Можно ;IH ему косшгп.чов.гп.ея ими'' Коси.пючьский ifiTox"ут. Не должен он Почему они нс хотят мерин" ла слоно, 'по ;i.(':w 11.4(1х11- Сам он- i! 'лом, кстяти, Костонольс^ий причнался Метке- уе т/кает. Порой он даже обнипя'! себя и том. что. юиоря точнее, бежит Моральное ираио ГЯ.ЕЧО на ею стороне. Так ли уж л'о верно'' Прошло целых носемь лег как он перестал быть министром То самое нремя, когда он из кожи лез вон, чтобы стать премьером' Затем.. пересчитав нее ступеньки карьеры, соскользнул "низ Сегодня должность н небольшом частном балке Он-Хирам! - бесспорный председатель самых крупных то'"яйс'п"снпых институтов. Где он очутился. За что'' За пессимизм. За бельмо, которое закрывало от него силы страны. За нее свое беспокойство, из-за которого он не верил, что сами угонимся за временем. От его памятных записок отворачивались с нсприязнью Печататься он не пытался, предчувствуя, что наверняка зарежу! И все реже говорил и своих опасениях. Не ровен час, попадешь еще в дом для душевнобольных. Он взрастил в себе какую-то хворь, беспокойство, страсть к снетке, манию, что нависла какая то угроза. ЕСЛИ страна как целое могла бы страдать неврастенией, он был бы ее выразителем. Так говорили о нем настроенные к нему благожелательно. Нынешний премьер определил это иначе: "Трус, вот что, достаточно одного слова-трус.

Баста. Точка. Конец!" Костопольский исследовал все, что касалось его положения. Путь передо мной открыт-пришел он к выводу.

В мыслях он чаще всего уезжал в Аргентину. Туда и искры из Европы не долетят. Континенты разделяет огромный вал воды.

Оказаться за ним! Костопольский не думал, что будет потом.

Увильнуть-вот единственное, чего он страстно хотел. Он еще раз обвел взглядом лицо Метки, затем Сяноса. Ему так хотелось дать им хороший совет. Они никак не могли его понять! Даже если в известной мере они и последуют за ним, то не потому, что он их убедил, а из суеверия или на всякий случай. Он уже чувствовал, что улыбка, которая то и дело пробегает по толстым губам Сяноса, вызвана тем, что у него такое серьезное выражение лица. Он не хотел менять его. Им завладел страх, непереносимые жизненные трудности, с которыми он столкнулся, подточили его спокойствие. Его бросало в дрожь от ужаса, что вдруг что-то случится и он не Успеет. Неужели же он, который все предвидел, он, который предостерегал Сяносов, позволит в последний момент застать себя врасплох?

- Пока хорошая погода! - прошептал он. - Вы держитесь великолепно. Дай вам бог подольше так. - Вдруг он несколько раз топнул ногой, но ковер приглушил звук. - Но почва, почва, - зашипел он. - Вы отдаете себе отчет, на какой почве!

Сянос веселился, но сумел скрыть это. Костопольский скорее раздразнил его, чем напугал. Агенты, которые объезжали приграничные области, случалось, возвращались с такими же глу постями.

- Война? - спросил он.

Толпы, приманенные бильярдами Сяноса, оставляют кии, чтобы освободить руки для винтовок. Такое когда нибудь должно наступить, как смерть. Но Сятюс никак не мог себе представить, что и то и другое может коснуться его самого. Монеты в двадцать грошей, круглые, словно кровяные шарики, серебряной рекой отовсюду стекались в его конторы. Наверняка воды в этих реках со временем поубавится, может, они и пересохнут, по ведь не теперь же. Мяса, цвета, сил должно набрать его дело, еще не растаяли все долги, счета в банках не обросли жирком. Успех пока лишь латал старые дыры, через месяп^другой будет пройден рубеж, когда Сянос сможет выровнять положение и начнет подниматься вверх на чистых прибьыях. Разве он все так хорошо отладил затем, чтобы бросать дело? Это, казалось Сяносу, мало соотносилось с действительностью. Камень катится под гору, чтобы вдруг остановиться. Как?

Костопольский, по-видимому, тоже исключал подобную возможность.

- Война! - Он чуть вытянул губы, тихо дунул и, как мог категоричнее, покачал головой. Нет! Война, нет! Но и это его вовсе не радовало. Ибо, говоря так, он отнюдь не имел в виду, что будет мир. Он знал великое множество вариантов. Отбросил самый кровавый. Но и остальные розовыми не назовешь.

- Здесь что-то произойдет. - Костопольский огляделся по сторонам. Давление в мире растет, вот-вот оно достигнет такого уровня, что нынешний порядок вещей лопнет. Все решат гигантские мобилизации и непосредственно после них мирная конференция. Нынешние достижения статистики, существование различных методов интегрального исчисления позволят людям тотчас же приступить к подведению баланса. Поля сражений-это ведь не единственно возможные счеты.

Сянос спросил:

- И вы полагаете, что мы не смогли бы подсчитать как надо?

Костопольский проглотил слюну. Прикрыл глаза. Гражданское мужество, которое он сумел воспитать в себе, обошлось ему очень дорого. И он наслаждался вкусом его плодов.

- Сегодня нет. - Слова эти он произнес очень выразительно.

Значит, завтра-да! Сянос облегченно вздохнул. Всякую вещь он всегда трактовал так, чтобы это выходило ему на пользу. Он не любил разговоров о духах, как не любил и пессимистов. В конце концов, не было случая, чтобы мир не справился с каким-нибудь несчастьем. Человек, если он очень хочет, тоже справится.

- Сегодня-вполне определенно нет. - Костопольский смело не оставлял настоящему никаких шансов, ибо выхода не видел. - Труднее всего как раз помнить, что мы живем сегодня.