Анархия – мать порядка - Александр Шубин

Попытка Каменева, воспользовавшись экстремальной ситуацией, заставить Махно беспрекословно довериться центральным властям, успехом не увенчалась – батька ответил довольно двусмысленно: "Честь и достоинство революционера заставляют нас оставаться верными революции и народу, и распри Григорьева с большевиками из-за власти не могут заставить нас оставить фронт"[289].

12 мая собрался "военный съезд", то есть совещание командного состава, представителей частей и политического руководства Махновского движения, дабы решить вопрос об отношении к Григорьевскому выступлению.

По воспоминаниям В. Белаша Махно говорил: "Большевистское правительство Украины опекает трудящихся. Оно наложило свою руку на все богатство страны и распоряжается им, как собственностью государства. Партийная бюрократия, этот вновь вернувшийся на нашу шею дворянский привилегированный класс – тиранит народ. Они издеваются над крестьянами, узурпируют права рабочих, свободно не дают дышать повстанчеству. Издевательство над нами и григорьевцами большевистского командования, тирания Чека против анархических и эсеровских организаций – все говорит за возврат к прошлой деспотии"[290].

Несмотря на то, что Махно в своей речи провел аналогию между григорьевским и своим движениями, оснований для разрыва с красными у него было недостаточно, а визиты Антонова-Овсеенко и Каменева давали некоторые надежды на сохранение союза. Совещание решило "оружием протестовать против Григорьева немедленно" и "сохранить дружественные связи с большевиками". Это же совещание "под шумок" приняло решение развернуть бригаду в дивизию и начать (в соответствии с договоренностью Махно и Антонова-Овсеенко) переговоры с советским правительством о предоставлении автономии Мариупольскому, Бердянскому, Мелитопольскому, Александровскому, Павлоградскому и Бахмутскому уездам – то есть махновскому району и его ближайшей периферии[291].

Одновременно с этим Махно послал в район мятежа своих эмиссаров для прояснения положения. Это было воспринято как попытка наладить союз с Григорьевым, "лазутчики" были задержаны большевиками, что оттянуло окончательное определение махновцами своего отношения к Григорьеву до конца мая. Эмиссары Махно были вскоре отпущены и сумели ознакомиться с результатами григорьевских налетов – трупами жертв еврейских погромов. Одновременно к Махно попало воззвание Григорьева, которое было расценено им как шовинистическое.

В своем воззвании "Кто такой Григорьев" Махно пишет об "Универсале" восставшего комдива: "Братья! Разве вы не слышите в этих словах мрачного призыва к еврейскому погрому! Разве вы не чувствуете стремление атамана Григорьева порвать живую братскую связь революции Украины с революцией России? ... Мы уверены, что здоровое чутье революционера подскажет им (пошедшим за Григорьевым бойцам. – А.Ш.), что Григорьев обманул их, и они уйдут от него вновь под знамена революции"[292].

Однако Махно не был бы собой, если бы снова не встал в "третью" позицию: "Мы должны сказать, что причины, создавшие все движение Григорьева, заключаются не только в самом Григорьеве... Всякое сопротивление, протест и даже самостоятельное начинание душились чрезвычайными комиссиями... Это создало в массах озлобление, протест и враждебное настроение к существующему порядку. Этим воспользовался Григорьев в своей авантюре.., требуем к ответу коммунистическую партию за Григорьевское движение"[293]. Еще более категорична была анархистская пресса района: "Ни для кого не секрет, – писал Я. Алый в газете "Набат", – что вся деятельность большевистской партии направлена лишь на то, чтобы удерживать в руках своей партии власть и не давать другим течениям возможность проповедовать свои идеи..." Комиссары "своей неумелостью, своим властным духом восстановили повстанцев против большевиков и дали черносотенцам козырь в руки... Только неумелая и анти-революционная политика большевистской власти могла дать возможность Григорьеву и его компании использовать недовольство масс и повести их на черное, предательское дело"[294].

Выступление Махно против Григорьева уже не могло изменить позицию большевистского руководства в отношении повстанцев. Поводом к новому резкому обострению отношений стало развертывание 3-й бригады в дивизию. Парадоксальная ситуация, когда бригада составляла большую часть армии, мешала и соответствующему снабжению, и взаимодействию командования с огромной "бригадой", и управлению ее частями. Предварительная договоренность о преобразовании бригады в дивизию была достигнута еще с Антоновым-Овсеенко. 9 мая наркомвоен Украины Межлаук телеграфировал в штаб 2 армии: "против переформирования бригады Махно в дивизию препятствий не имею"[295]. Скачко санкционировал переформирование. Вскоре после решения совещания 12 мая об изменении статуса бригады, 16 мая ВРС объявил, в соответствии с предыдущими договоренностями, о ее преобразовании в 1-ю Повстанческую дивизию. Это решение было еще относительно скромным. Мотивируя его, заместитель начальника штаба махновцев В. Белаш говорил: "наши силы достигают 50000 бойцов, и участок, нами занимаемый, длиннее участка 13 кр. армии или 8-й... По штату Красной армии мы имеем право на Армию..." 23 тысячи бойцов были вооружены, остальные находились в резерве[296]. Полки «бригады» сами имели структуру и численность бригад. Так, бригада Куриленко в составе «бригады» Махно имела 7300 штыков, 300 сабель и пулеметную команду в 250 бойцов[297].

В это время махновцы наступали, заняв Кутейниково в тылу белых. Однако над новой дивизией, которая фактически составляла собой всю 2-ю армию, сгущались тучи. За пределами "Махновии" о ней стали распространяться самые ужасные слухи, которые пришлось опровергать комиссару Петрову в послании наркомвоену Украины: "У вас носятся нелепые слухи. Якобы т. Колосов и все политкомы, находящиеся в войсковых частях т. Махно, расстреляны. Считаю нравственным долгом заявить через посредство вас в печати, что это явная провокация, исходящая, как видно, от контрреволюционеров, пользующихся случаем Григорьевской авантюры столкнуть советские круги с т. Махно и войсковыми частями"[298]. Петров пытался убедить руководство, что новая дивизия и дальше будет служить советской власти: "Настроение очень хорошее, массовые наплывы добровольцев в ряды крестьянской армии... Есть дефекты, но они постепенно сглаживаются и должны постепенно отойти в область предания для будущей истории"[299]. Но отношение к махновцам определялось уже не представлениями об их боеспособности. Махно все более расценивался как потенциальный противник, а противник тем лучше, чем слабее.

22 мая прибывший на Украину Троцкий по согласованию с РВС Южного фронта телеграфировал: "произвести радикальный перелом в строении и поведении войск Махно, истребовав для этого из Козлова (штаб Южного фронта – А.Ш.) необходимое число политработников и командирского состава. Если в двухнедельный срок окажется невозможным произвести этот перелом, то РВС 2-й Армии должен войти с рапортом об открытом сопротивлении Махно. Развертывать непокорную, недисциплинированную бригаду в дивизию под тем же командованием есть либо предательство, либо сумасшествие. Во всяком случае, подготовка новой Григорьевщины"[300].

25 мая на заседании Совета рабоче-крестьянской обороны Украины под председательством Х. Раковского обсуждался вопрос "Махновщина и ее ликвидация". Было решено "ликвидировать Махно" силами полка[301].

Причиной активизации действий против Махно несомненно был страх повторения григорьевщины. Большевикам казалось, что неизбежный мятеж Махно развалит фронт также, как Григорьев по существу взорвал выстраивавшийся фронт против Румынии. Большевистские умы не учитывали то, что фронт уже разваливается по другим причинам, и действия против Махно могут попросту открыть дорогу Деникину на Украину.

26 мая в адрес РВС 2-й армии пришла сердитая телеграмма командующего Южным фронтом Гиттиса, педантичного офицера с дореволюционным стажем: "Утверждение сверху самочинно создавшейся дивизии реввоенсовет признает шагом назад в намеченной линии поведения и потому считает невозможным"[302]. 27 мая заместитель наркома военных сил УССР В. Межлаук, под влиянием конъюнктуры уже поменявший свое мнение, докладывал наркому Н. Подвойскому: "Неприятие своевременных мер обещает повторение Григорьевской авантюры, которая будет опасна ввиду огромной популярности Махно среди крестьянства и красноармейцев"[303]. Теперь популярность союзных движений среди местного населения становилась источником смертельной угрозы для большевистского режима. В ходе наращивания антикрестьянской политики (особенно – после введения продразверстки на Украине в апреле) коммунисты стали воспринимать союзника как большую опасность, чем военный противник.