Кот по имени Сабрина - Майкл Коуни

— Еще одна страница истории! Отлично помню, как Эймей уезжала с гостиничной стоянки!

— Как насчет бутерброда с арахисовым маслом, Тед?

Но он уже приглядывался к большой картине в деревянной раме. На ней была изображена девица, лежащая на траве в странной позе и созерцающая не менее странное сооружение. Эймей, должно быть, потратила немало времени и сил, соображая, какие мысли крутятся в головке этой нарисованной девицы. И пока Тед старательно крушил картину о спинку стула, Ханна вдруг поняла, что, уничтожая еще одну связь с прошлым, он старается и для Эймей.

— Знаете, как это называется? Катарсис! — выкрикивал Тед, набивая книгами посудомоечную машину, — Вот какого слова я никак не мог найти. Эймей всегда ловко управлялась со словами. Еще бы, она просто глотала все эти книги. Ка-тар-сис! — Он нажал кнопку, и машина принялась жевать и перемалывать свою добычу.

— Лечебное слово, — сказал Фрэнк, поглаживая рукой футляр.

— Поосторожнее с этой штукой, — резко проговорил Тед. Он вытянул футляр из-под руки Фрэнка, отнес его в другой конец комнаты и поставил у двери. Потом принялся складывать пожитки Эймей в кучу. Посреди комнаты росла гора картин, ковров, подушек. Казалось, он собирает материал для костра. Наконец он вытащил из буфета бутылку виски и сел на пол, поставив на колени футляр с кларнетом.

— Плесните и себе выпить, — сказал он.

Ханна потянулась за красным вином, произведенным, естественно, на лучшей калифорнийской винокурне. Эймей наверняка объездила эти места строго по путеводителю, беседуя с людьми, конечно же НАСТОЯЩИМИ людьми, такими, как, например, нелегальные эмигранты. ТЕБЕ НАДО, ХАННА, ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ БЫВАТЬ СРЕДИ НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ МОШЕННИКОВ ИЗ ВИКТОРИИ, А ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. ТЫ ВЕДЬ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?

Тед улыбнулся ей.

— Я чувствую себя просветленным и очищенным, — счастливо произнес он. — Вот они, пластинки. Боже правый, как я ненавидел эту музыку Эймей! Никакого ритма, визгливые голоса, непонятные иностранные словечки. У вас найдутся спички?

Фрэнк покачал головой:

— Знаете, Тед, что я думаю? По-моему, поджигать всю эту гору вещей слишком опасно. Мы можем устроить пожар, весь дом сгорит от малейшего дуновения ветра. А здесь, кажется, полно старых людей.

— А на что тазы с водой?

— Но тогда, — вмешалась Ханна, — мы убьем стариков токсическими выбросами. Они просто задохнутся. Мой покойный муж Чарльз никогда ничего не сжигал. Он выбрасывал мусор в яму с компостом. Жестянки плющил молотком, а бутылки и банки обрезал и превращал в пивные кружки. Все остальное непременно отправлялось в компостную яму. Он утверждал, что так сохраняется природное равновесие, а кроме того, получается отличное удобрение и не нарушается озоновый слой в атмосфере.

— И все растет намного лучше, верно?

— Этого никто не знает, потому что коза мгновенно съедала все отходы: кухонный мусор, газеты, старую одежду, даже обрывки изоляционной ленты. Чарльз не расстраивался, он успокаивал себя тем, что коза только ускоряет процесс переработки. Наконец-то, говаривал он, коза оправдывает все затраты.

— Жаль, что у нас нет сейчас здесь козы. — Тед мрачно поглядывал на кучу барахла.

Вино сначала мягко растекалось по всему телу, но потом неожиданно возымело обратное действие: отрезвило Ханну. О чем они тут думают, видя, как рушится любовно обустроенное жилище Эймей? Такое могут вытворять только вандалы в кожаных куртках. А сама Эймей тем временем прячется в спальне, слышит каждое слово и накапливает в себе то, что потом выплеснет на нее, Ханну. Это будет оружием похлеще, чем Кубок Мак-Виртера.

— А что там? — Тед кивнул в сторону закрытой двери спальни. Катарсис рассасывался. Он снова зловеще поигрывал спичками и косился на футляр.

— Там ничего нет.

— Но ЧТО-ТО есть! — Щека у него задергалась от тика. Дурной знак. — У вас хитрый вид. Будто вы от меня что-то скрываете, — Он встал, подошел к двери и подергал ручку, — Дверь закрыта изнутри на защелку. Это мне кое о чем говорит.

— Наверное, просто ее перекосило. Дом очень старый.

— Это спальня Эймей. Она там прячется! — Он попятился, собираясь таранить дверь плечом. — Даю тебе последний шанс, Эймей! Открывай дверь! — взревел он.

— Отвяжись, Тед! — донесся изнутри спальни испуганный визг.

Тед обернулся и впился глазами в Ханну:

— Вы толковали что-то насчет чтения этикеток в супермаркете? Наглая ложь!

— Это… это было в наших общих интересах.

— А я-то вам верил. — Он опять нацелился на дверь, прерывисто дыша и все больше и больше распаляясь.

Футляр с кларнетом валялся на полу. Ханна старалась не смотреть, как Фрэнк осторожно встал и как он медленно двинулся к футляру.

— Ну, берегись! — Тед бросился на дверь. Стены сотряслись. — О-ой! — застонал он, отскакивая назад и потирая плечо. В поисках сочувствия он поглядел на Фрэнка, который как раз открывал футляр, — Поосторожнее с этой вещью! — крикнул Тед.

— Стойте где стоите! — Фрэнк выхватил кларнет и наставил его на Теда.

У Теда отвалилась челюсть. Затем губы растянулись в усмешку.

— Не думаете же вы, что я таскаю с собой заряженный кларнет?

Дверь спальни распахнулась, и на пороге возникла Эймей, бледная, но решительная. Она мгновенно оценила весь ужас разорения.

— Ты ответишь за это, ублюдок!

— Кажется, я вывихнул плечо.

— Мало тебе. — Она выхватила у Фрэнка кларнет, — Я добавлю. — Эймей занесла его над столом.

— Не делай этого, Эймей!

Она с силой шмякнула инструментом по столу. Кларнет переломился надвое, и обе половинки скреплялись только искореженной металлической трубкой. Она швырнула обломки на пол и принялась топтать их, раскидывая ногами по полу.

— Как же давно я хотела сделать это, — удовлетворенно произнесла она. — Вы и вообразить себе не можете, что значит жить с человеком-оркестром. — Ей попалась на глаза бутылка виски, она схватила ее и стала пить прямо из горлышка. — Так-то лучше. Гораздо лучше. — Она оглядела комнату, остановила взгляд на сломанных вещах, потом снова посмотрела на жалкие остатки кларнета и спокойно уставилась на Теда. — Квиты?

Он, стеная, держался за плечо.

— Рассчитались.

— Зря ходил в ружейный клуб?

— Никогда не умел попасть в цель. И к тому же не мог узнать, куда ты уехала. Пришлось нанять частного детектива. Он проследил за тобой до того проклятого острова. Ты когда-нибудь имела дело с частным детективом? Мой тебе совет: держись от них подальше. Мне это стоило целого состояния.

— И все это ради мести?

— Мести? — Он обвел взглядом разоренную комнату. — Сам не знаю, как это получилось. Все вышло под влиянием момента. Ты же знаешь меня. Я просто потерял власть над собой, когда увидел наши прежние вещи, половина из которых МОИ. А вообще я поговорить пришел. Повспоминать наши с тобой времена. Вот так-то.

Ханне показалось, что глаза у Эймей повлажнели.

— Ты нанял частного детектива, чтобы только потолковать о прежних временах?

— Но это были добрые времена, во всяком случае большая их часть.

— Ты прав.

После долгой паузы Тед медленно произнес:

— Ты не могла бы отвезти меня в больницу?

— Застарелая боль в плече? Да-да, конечно. О прежних временах мы сможем поговорить и по дороге.

Как только они ушли, Фрэнк пробормотал какие-то невнятные извинения и выскользнул из дома, а Ханна принялась за уборку. На это ушло немало времени. Тога справилась бы куда быстрее. Но теперь коза, свободная и дикая, бродила по холмам, и ветер теребил ее густую, мягкую шерсть. По справедливости эту мерзкую скотину, вероломную Тогу, должна бы сожрать пума.

Погруженная в свои мысли и в работу, она вздрогнула от неожиданно скрипнувшей двери. Неужто вернулись Эймей и Тед, умиротворенные, рука об руку? Но это оказался Фрэнк. Смущенно улыбаясь, он выпалил:

— Не откажетесь ли вы поужинать со мной на корабле? Я приготовил карри. По рецепту мамы. Карри был ее коронным блюдом.

— С удовольствием, Фрэнк.

— Да? Ну… — Он вытащил из-за спины подарочную коробку и поставил ее на стол. — Увидимся в шесть? — Покраснев, он заторопился наружу. Галантные тонкости были не по его части. Ханна подошла к окну и смотрела, как он почти бежит к «ЗОЛОТОЙ ЛАНИ», будто спешит укрыться в надежном убежище. Около пристани за ним увязался Сабрина, но догнать капитана не мог. Кот выглядел усталым и, кажется, прихрамывал. Стареет, бедняга.

Но что же в коробке? Какой-нибудь корсаж, чтобы надеть его к ужину?

Она разорвала бумагу, откинула коричневую крышку и замерла на секунду, а потом ее захлестнула теплая волна счастья.

— Ура-а! — закричала она.

В коробке лежал колеблющийся от налитой в него воды плотный пластиковый мешок.