Последний - Катя Дорохова

— Что? Почему? А, черт, ладно, потом разберусь, — махнул рукой на спавшего с лица парня, понимая, что требовать ответы нужно не с него.

Виктория предупредила почти сразу, что деревня под их защитой. Как и я когда-то, высшие договорились — помощь за кровь.

Я быстрым шагом вышел в холл. Гонец ожидал там. Совсем молодой, почти ребенок, парень. Испуганный, едва сдерживающий слезы. Ко мне он бросился, как к явившемуся богу, едва не рухнув на колени.

— Идем, покажешь, где деревня. — Остановил его жестом, не позволяя тратить время на бесполезные завывания. — Только прямо, а не на дорогу.

Смелый мальчишка, выбраться из дома, когда рядом гуки решится далеко не каждый даже из иных.

Парень, кивнув, бросился к выходу.

— Там! — указал он пальцем в предполагаемое место размещения поселка.

Больше не отвлекаясь, взмыл вверх и со всей возможной скоростью полетел в сторону деревни. Гуки или уики, по издаваемым ими звукам, а по-простому свинорылы, еще те твари. Жирные свиноголовые, человекоподобные монстры. Как и свиньи настоящие, имели мерзкий характер и паскудную привычку жрать все, что плохо лежит или медленно бегает. При этом жили стаей штук по десять и были очень сильными и шустрыми для своей комплекции. Такая стая, когда выходила на поселок, могла выжрать его полностью. И если люди еще могли спрятаться в доме и сидеть там тихо-тихо, дожидаясь, пока твари уберутся, то скотина была обречена. А без нее обречены были уже жители.

Вообще, в наших местах люди держали псов, огромных серых, больше похожих на волков, чем на собак. Потому как, выйдя в лес без такого, можно было не вернуться вовсе. Эти псы могли порвать гука, но тупые твари их не боялись, огрызаясь и пытаясь сожрать. При таких схватках стая на стаю побеждали обычно деревенские псы, но с огромными потерями и, если была возможность прогнать гуков, не рискуя своим защитником, люди предпочитали воспользоваться ей.

Зависнув над деревней, чтобы оценить обстановку, смотрел, как шестеро свинорылов медленно идут по центральной улице, что-то вынюхивая. Еще шестеро носились вокруг, пытаясь догнать заполошно орущих кур. Вот один из них взвизгнул и, ускорившись, двинулся к огороженной частоколом хатке, из которой тянулся, поднимаясь и рассеиваясь сизый дымок.

— Вы там что готовите? — удивленный таким выбором свинорыла, буркнул себе под нос.

Ждать дальше было опасно как для людей в доме, так и для меня: внутри, за забором, было слишком мало места. Сложив крылья, спикировал вниз, вновь раскрывая их почти у самой земли.

— Привет, — обратился к попятившемуся гуку.

— Уи-и, — злобно взвизгнул тот, отходя от шока и бросаясь вперед, в попытке сцапать появившуюся цель.

Убивать гуков без оружия было сложно. Большой слой жира не давал достать до жизненно важных органов, приходилось откручивать головы или поднимать повыше.

Украсив землю внизу тремя живописными лепешками, спикировал на очередного, но тварь, увернувшись, зацепилась за крыло хваткими руками и вонзила зубы в плечо.

Взрыкнув от боли, выдрал руку из пасти гука, оставив там кусок плоти.

— Н-на, — вложив все силы в удар, со всей злостью стукнул тварь в лоб. Поглядел на разлетевшийся череп и взмыл вверх, шипя от пульсирующей боли. Не хватало еще какую заразу от его гнилых зубов подхватить.

Больше старался промахов не делать, но сообразительные твари выловили меня на очередном снижении.

Их оставалось шестеро. Я спустился еще за одним, стараясь двигаться на максимально возможной скорости. Перевизгивающиеся гуки резко бросились мне наперерез и успели ухватиться кто за что. Я рухнул вниз, пропахав дорогу. Обрадованные победой свинорылы, не отпуская уже захваченных частей, постарались забраться дальше, параллельно откусывая от доступных участков. Я взвыл, почувствовав, как меня в прямом смысле разрывают на части, дернулся под весом жирных туш, стараясь подняться, скинуть их. Заорал, явно различив, как дробится кость крыла в стальном захвате челюсти. Можно было бы убрать крылья, но тогда трое из них переключаться на тело, существенно снизив шансы на победу своим весом и аппетитом.

— Тварь, — рычал я, медленно воздвигаясь вверх. Одна рука была зажата гуком, рвущим куски от плеча, к ногам прицепилось еще по одному и с каждым их движением мои шансы выжить уменьшались. Забавная будет смерть для перворожденного вампира, пережившего не одну войну.

Дернувшись, вцепился свободной рукой в нижнюю челюсть того, что грыз мне правую ногу. Чувствуя, как смыкаются зубы на пальцах и, понимая, чем чревато промедление, резким движением дернул, вырывая ее. Дикий визг отшатнувшейся твари подсказал, что я добился успеха. С трудом подтянув освободившуюся ногу и сделав на нее упор, вздернул себя вверх, одновременно повторяя маневр с челюстью на висевшей на руке твари. Уже двумя свободными порвал оставшегося на ноге гука и переключился на тех, что на крыльях. Через пару минут все было кончено. Обессиленно опустился на окровавленную землю. Склонил голову и, стиснув зубы, пытался привыкнуть к боли.

Захлопали ставни и двери, выпуская наружу людей и издаваемые ими звуки.

Голоса приближались. Мужские, сначала испуганные, затем восторженно-брезгливые.

— Спасибо вам, — совсем рядом прозвучал сиплый голос.

— Стой! — прохрипел, подняв здоровую руку ладонью вперед. — Не подходи.

— Огар, приведи, — командным тоном позвал все тот же голос. — Ничего, господин. Мы отблагодарим.

Гул голосов сливался с шорохом шагов. Люди убирали последствия, стараясь не подходить ко мне слишком близко. Страх сменялся довольством, обжигая обострившиеся чувства.

— Вот, господин, — очень скоро протянули мне руку прямо под нос.

Приподняв голову, взглянул на здорового, заросшего до самых бровей мужчину. Он с беспокойством следил за протянувшей руку крепко сбитой женщиной и бросал на меня полные ужаса взгляды. Вот она благодарность, выражена в этом взгляде полностью. Все вокруг ликуют, а его душит страх, не за себя, за близкого человека.

— Не надо. Ты боишься, — произнес, отворачиваясь и пытаясь встать на ноги. Получилось, хоть и не с первого раза — повреждения восстанавливались очень медленно.

Крепкая рука схватила за здоровое плечо, останавливая, и грубый голос, с оставшимися еще нотками страха, но вполне уверенно произнес:

— Господин, я не