Выход 493 - Дмитрий Матяш

— Сколько еще времени займет ремонт? — спросил Крысолов не столько для себя, столько для того, чтобы Стахов понял ответ на свой вопрос.

— Часа два, а если кто поможет, то где-то полтора, — передернул плечами Змей. — Эти, блин, мудаки из слесарки все мне тут напутали. Они же думают что это им в «зилке» сто тридцатом ступицу поменять. А это ж техника!

— Ладно, мужики, не будем тогда минорить, — бодряще подморгнул сталкерам Крысолов. — Думаю, у нас должно получиться. Всё, — он прихлопнул в ладоши, — даст Бог, свидимся.

— Ну тогда возьмите хоть еще добровольцев что ли, — поднял руку Тюремщик, когда Кирилл Валериевич уже повернулся к ним спиной.

— Да, — последовал его примеру Рыжий, — для подстраховки?..

— Нет, — без дополнительных объяснений обрубил Кирилл Валериевич.

— А, может…

— Отставить, Никитич. Пожелайте нам лучше удачи.

— Удачи вам, командир, — кивнул Стахов и его голос тут же подхватила толпа, многоразовым эхом повторив одно и то же слово.

Они вышли, когда по небу, от края до края, сверкнула первая молния, отразившись в осколках слез мертвого города своим белесым светом. Затем вселенную сотрясли раскаты грома.

Снова собирался дождь.

Глава 7

К моменту, когда на землю упали первые капли дождя, вздымая при падении, словно микровзрывы, маленькие облачка пыли, криокупол уже был сложен и упакован. Не факт, что с соблюдением всех правил хранения, но зато, что более важно, сухим.

Им повезло в этот раз с местом стоянки, удачно примостив машины под хоть и дырявым, но достаточно широким мостом, на дне высохшей реки. Только благодаря этому, несмотря на то, что солнце давно утонуло в море серости, внутри «коробки» все еще было тепло и сухо. Несомненно, холод со временем проникнет в него, как в тело умирающего где-то в арктических льдах полярника — постепенно, неизбежно, бесстыдно пробираясь под одежду, проскальзывая в поры, перекрывая едва теплящееся дыхание… Потом останется еще немного, и тепловизор никогда не распознает в присыпанной снегом куче лохмотьев живое тело. Еще немного, и на его экране все будет синим-синим…

Небо в нескольких местах разрезала широкая молния и земля сотряслась от очередного могучего раската грома. Долгого, перекатистого, словно на небесах прогрохотал по рельсам исполинский поезд. Дождь, начавшийся с мелких, одиночных капель, быстро перерос в полноценный ливень, заставив разогретое железо машин шипеть и потрескивать под контрастным душем из холодной воды.

Андрей сидел на полу Базы-1, обняв колени руками, и, прильнув к толстому стеклу иллюминатора, всматривался в обесцвеченную, мерцающую, пустынную даль. Еще недавно вон за тем каменистым пригорком, раньше бывшим берегом реки, исчезли две громоздкие, мерно пошатывающиеся, до божественности величавые в его глазах, фигуры поисковиков. Теперь же за пеленой дождя, беспросветной ширмой отделявшей его от мира, там не было видно ничего, как и самого пригорка. Вместо него за окном возникло размытое коричневое пятно с неясными очертаниями, но Андрей продолжал внимательно всматриваться, будто его задачей было, как взобравшегося на мачту моряка, первым увидеть землю.

— Ты вообще как? — словно у подельника, попавшегося с поличным на краже, спросился Рыжий.

В ответ Андрей скорчил кислую гримасу, ясно намекая, что вспоминать, а тем паче, говорить о произошедшем ночью казусе ему совсем не хочется. И вообще он предпочел бы остаться сейчас один, подумать, помечтать о чем-то своем, но указать Саше на люк в полу, ведущий к Базе-2, где тот должен был нести службу, он постеснялся. И даже не потому, что не было в нем столько хамства и пофигизма, чтобы вот так просто указать человеку на дверь, мол, знаешь, в инструкции-то написано, что в базе должен находиться один стражник, так не пора ли тебе восвояси? А потому, что хоть у него с заносчивым хитрюгой и хулиганом Сашкой дружеские отношения завязывались пока не самым лучшим образом, все же они имели место быть.

— Я слышал, ты держался молодцом, — отметил Саша, либо так и не поняв намека, либо решив развить эту тему во что бы то ни стало. — А у Тюремщика рука тяжела. Говорили, он и самого Крысолова с шестого раунда выносил, хоть у того ведь тоже…

— Сань, — оборвал его Андрей не оборачиваясь, — давай не будем об этом, а?

Ему даже показалось, что ушибленные места снова заныли, а в переносице аж запекло, словно он сунулся в духовку.

— Хорошо, — неожиданно быстро согласился тот. — Я просто подумал… Чего ж ты такой мрачный-то весь сидишь? Случилось что?

— Да нет, ничего. Ты вот лучше скажи мне, — решившись на отчаянный шаг, выдохнул Андрей, — знаешь кто такая Юлия?

— Юлия? — переспросил Саша, приподняв одну рыжую бровь. — Какая еще Юлия?

— Та, что в медблоке работает.

— А-а-а, эта… — понимающе вскинул подбородком Саша, загадочно улыбнувшись. — А что, уже успел втюриться?

— Ничего я не успел, просто спрашиваю.

Андрею оставалось лишь надеяться, что зардевшиеся щеки и вспыхнувшие, как две сигнальных лампы, уши не выдают его с потрохами. Но, как говорится, можно скрыть радость и горе, а вот скрыть стыд…

— Чего покраснел-то весь, как флаг коммуны? — подобрав, как ему показалось, очень удачное сравнение, хитро заулыбался Сашка.

— Слушай, ну чего ты прикалываешься? — обиженно взглянул на него Андрей, успев несколько раз пожалеть, что решился на этот разговор, но, тем не менее, продолжая. — Я же тебя серьезно спрашиваю.

— Ладно, ладно, извини, — словно сдаваясь, поднял руки тот. — Просто смешно как-то получается. Каждый кто о ней заговорит — все влюбленные в нее по уши. А спросишь, так сразу начинают отрицать: «нет, не понравилась, просто интересуюсь» или еще что-то в этом же духе. Ну, да ладно, я все понимаю. Она девчонка что надо, да вот только… странная какая-то что ли?

— Почему «странная»?

— Кто ж ее знает? Ну ты подумай сам — какого черта такой красавице здесь делать? Ей что, больше нечем заняться, кроме как с мужичьем сталкеровать? За ней столько пацанов вон упадает, а она то в «учебке» днями пропадает, то в выходы подается. Причем вояжеры на выездных точках себе своим делом занимаются, а она — своим, и никто не знает каким. Говорят, охотится, а на кого и зачем… — Рыжий повел плечом.

— А ты знал, что она входит в состав экипажа? — захлопал ресницами Андрей.

— В принципе, я ее еще не видел, но ты меня не удивил. Она есть везде, где есть Крысолов.

Он для нее как отец, — поспешил объяснить Саша. — Вот она без него и шагу ступить не может. Куда он, туда и она.

— А где ее настоящие родители?

— Они из «толпы» были. Отца вроде как военные ранили в перестрелке, а мать… Да ладно тебе, Андрюха, — снова посветлев лицом вскинул бровями Саша, — признайся, понравилась тебе Юлька?

— Понравилась, — честно ответил Андрей. — Но теперь, после всего, что ты сказал, думаю, шансов у меня не останется никаких. Раз за ней упадало столько парней и она ни с кем не захотела…

— Ну что я тебе скажу по этому поводу? — лицо Сашки посерьезнело, будто у врача перед неизлечимо больным пациентом. — Утешительного здесь действительно мало. Во-первых она старше нас года на четыре. А насколько я знаю, у некоторых девчонок есть в голове пунктик на эту тему, — он демонстративно постучал указательным пальцем по виску, — ну, что парень не должен быть младше. Знаю таких, что им важен даже день, не говоря уже о месяце. Так что захочет ли водиться она с парнем младше себя еще вопрос. А во-вторых, характер, я слышал, у нее не ангельский. Вся в отчима. Знаешь, какая у нее клика? — Андрей выгнул губы и помотал головой. — Оса! Можешь себе представить, за что она ее получила. Так что смотри, чтоб не ужалила при случае.

Андрей отвернулся к иллюминатору.

Сашка рассуждал уже не как пятнадцатилетний парнишка, а как видавший виды залихватский сталкерюга, научающий жизни молодых вояк в баре. И о всем-то он знает, обо всем-то он наслышан. А Андрей, получается, ничего еще не сведущий сопливец, к тому же выставляющий себя влюбленным дураком.

Что тут скажешь? Андрея действительно это зацепило за живое даже больше, чем то обстоятельство, что Юлька начала ассоциироваться у него с неприступной крепостью. И что его армия перед ее стенами всего лишь жалкая горстка ополченцев с вилами и кольями в руках, которые не вызывают у нее ничего, кроме смеха.

Но при всем этом, провалиться бы Вашему покорному слуге на месте, если Андрей думал в эту минуту о Юлии, о своих чувствах к ней или о том, какие раны нанес ему разговор с Сашей. Сам не зная о причине возникшей внутри него злости, обжигающим спиртом разлившейся по свежим ранам, он думал только о мести. Не понимая, что причиной для этого служит его собственное невежество, болтливость, и презрение к себе за то, что позволил сделать себя уязвимым.