Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки - Александр Тюрин

— Да, мы — именно то самое.

Человек с перьями кора-кенке щелкнул пальцами и пума, на которой я сидел, дрогнула и зарычала, а потом снова застыла. Человек с перьями кора-кенке хлопнул в ладоши и где-то раздался раскат грома, хотя небо было предельно ясным.

— Да, мы — Властелин всея Земли.

Великий был простым и близким, но величия от этого не терял. Мне стало хорошо и благостно оттого, что я приобщился к великим таинствам владычества, однако не пострадал при этом. А он по-прежнему обращался ко мне:

— Ты думаешь, легко управлять светилами, просить о чем-то Солнечного Отца Инти, Морскую Мамакочу, Земную Пачамаму, Небесный Огонь Париакаку? Ведь, между нами говоря, не всегда они хотят действовать по справедливости и угождать людишкам, которые для божеств что-то вроде микробов. А Супайпа — он вообще не склонен сотрудничать.

— Я не думаю, Повелитель.

— А надо бы, милый мой, хоть иногда. Высшие Силы, Владыки Судеб так далеки от людей, на людей им по-большому счету наплевать. Были бессмертные божества раньше homo sapiens и будут после. Вот тебе, наверное, не по нраву, что у нас на любой проступок одно наказание — даже если чихнул не в ту сторону, сразу хана, высшая мера. Ты спрашиваешь, почему такая жестокость? А я отвечаю. Во-первых, недостаток протеинов, — ты, наверное, такое словцо забыл, — поэтому приходится кушать друг друга и находить для этого любой благоприятный повод. Поголовье едоков не должно превышать поголовья еды. Во-вторых, при нашей неприветливой среде обитания требуется образцовый порядок, и чтоб никакой разболтанности. В-третьих, что значит конкретная песчинка в общем урагане жизни, который метет нас всех? Но при том, заметь, нет у нас трагической оторванности людей от себе подобных, от общества, государства и природы, никаких тебе неврозов, рефлексий, истерик.

— Дозвольте спросить, Повелитель, отчего я жив до сих пор?

— А вот это особый разговор, Егор. Давай оставим его на потом. Для начала я верну тебе часть памяти и соображения.

Он стукнул посохом, от него пошла волна, которая закружила меня вокруг собственной оси и вынесла на поверхность слова и мысли. Время резко ускорило свой ход, я в мгновение ока вспомнил и постиг все забытое, я снова поставил перед собой цели и задачи.

— Но почему вы говорите таким странным языком? Откуда вы знаете слово «протеины»? — почти выкрикнул я.

— Ого, очнулся, заголосил. Я еще знаю песню «не слышны в саду даже шорохи, все здесь замерло до утра…» Ты бы лучше спросил, отчего это ты вдруг заговорил на инкском «сима руми», то есть, старокечуанском языке?

Уайна Капак протянул руку и из середины моего лба вылетел попугай. Как бы небольшое пернатое облачко. Раньше были серебряные нити, а теперь это…

— Вот это твой переводчик, который помогает ушам и движет голосовыми связками.

— Ну что, поц, усек? — спросил попугай, вернее дух в птичьем обличии. Проникающие из-за стены звуки разговора стражников теперь казались настоящей тарабарщиной. Растаяли в голове даже названия некоторых сосудов и украшений. Я сразу стал нулем по части понимания кечуанских слов.

Но вот попугай снова влетел за мой лоб и имена с названиями встали на свои места. А странный Повелитель продолжил:

— Раскрою тебе секрет, я тоже пришелец в этом мире, но настолько давний, что могу называться старожилом. Нас было много на челне — тех, кто проник сюда. Но иных съели ягуары, других — акулы, третьих погубили злые демоны Супайпы, от четвертых остались только многочисленные дети. Да, еще до нас в этом мире стали возникать и появляться люди. Все они говорили на кечуа и имели повадки индейцев полутысячелетней давности. То есть всецело одобряли повальное людоедство, в том числе кровохлебство и жранье сырого мяса, уважали человеческие жертвоприношения, плотски любили верблюдиц-лам, сексуально эксплуатировали подчиненных и военнопленных, имели отвращение к колесу и так далее. Понимаешь, даже культуру людоедения и то приходилось им прививать.

— Этот мир имеет границы?

— Да, он имеет географические пределы: на юге и востоке — море, на западе и севере — джунгли. У него есть определенные границы в каждой точке, за которой начинаются верхний и нижний миры.

— И вы, товарищ Верховный, не пробовали продраться хотя бы через эти джунгли «за бугор»?

— Конечно, пробовали. И без толку. Просто на каком-то этапе джунгли становятся непроходимыми. Более того, мы строили из хлопчатобумажных просмоленных тканей приличные воздушные шары. Но они сталкивались с непреодолимыми ветрами. Впрочем, чего скрывать, есть у нашего мира «окошки», мы пользовались ими и еще не раз воспользуемся. А однажды пришлем вашему базовому миру-метрополии от нашего периферийного провинциального мирка очень дорогой подарочек. Алаверды так сказать.

Я сразу вспомнил таинственных «среднеазиатов». Значит, не только мы прорываемся в «карман», но из него непрошенные гости тоже жалуют к нам.

— Кстати, Хвостов, где твой приятель Крейн? Да-да, нас интересует этот господин, а еще больше доставшийся ему навигационный кристалл.

— Не знаю. Ну, хоть пытайте меня, не знаю я, — чистосердечно признался я.

— Ладно, ты не напрягайся так, Егор-Ягуар. Жить надо проще. И вообще, пора нам сообща из кубка пригубить.

Уайна Капак щелкнул пальцами и тут возник кое-кто с золотым кувшином в руках… Я удивился больше, чем при появлении Властелина всех людей. Возник Коля Кукин, прибарахленный как вся личная стража в красноперый плащ и шкуру ягуара, имелись и кольцо в носу, и волосы были упрятаны в трубочки, на шее висело ожерелье из когтей пумы, живот защищал широкий пояс, на которым были отштампованы оскаленные морды, шлемом служила черепушка какой-то матерой анаконды, на плече лежал нехилый топор, а внушительные бицепсы были украшены орнаментом-татуировкой и густо смазаны маслом.

— Ну ты и пугало, Колька.

Кукин слегка оскалился, но не отозвался.

— У него отключена большая часть памяти, — пояснил Уайна Капак. — Он живет как растения, животные и простые индейцы в замедленном и замкнутом времени, ему не требуется ничего нового, у него нет никаких личных притязаний. Он просто идеал.

Отключенный Кукин прилежно разлил спиртной напиток по кубкам и удалился. Из увеселительного сосуда Властелин пил гораздо ловчее, чем я, который то и дело заливал манишку.

— Зачем вам все это? — наконец спросил я. — Вы, похоже, пришелец из цивилизованных краев, где есть автомобили, унитазы. Я хотел добавить «магнитофоны», но не мог вспомнить, имелись ли они в продаже полвека назад.

— Ну-ну, друг Егор, у вас, увы, несистемный подход. Какие автомобили и магнитофоны может построить жалкая кучка людей, даже если она и ввалились из базового цивилизованного мира? Для этого нужна промышленность, разные ее отрасли, сотни тысяч рабочих и инженеров, тонны проектной документации. У нас есть тут сотни тысяч, но это — пустоголовые полудикари. Начать на голом месте и провести индустриализацию — это, значит, просто прикончить их психическими и физическими нагрузками.