Округ Форд. Рассказы - Джон Гришэм

— Да.

Теперь Джим расхаживал туда и обратно возле кровати Майкла, говорил со Стэнли, поглядывал на четверых мужчин, выстроившихся вдоль стены.

— Майклу уже одиннадцать, так что ты, выходит, ошибся, адвокат Уэйд?

Спорить означало одно — только усложнять ситуацию, да и к чему оспаривать правду?

— Да.

— Ложь номер один, — торжественно объявил Джим и поднял указательный палец. Затем он шагнул к кровати, снова прикоснулся к сыну. — А теперь большая часть его еды проходит через вот эту трубочку. Особый состав, стоит восемьсот долларов в месяц. Время от времени Бекки впихивает в него и твердую пищу: ну типа пудинга, мороженого, — но понемножку. И еще он принимает кучу лекарств против разных там инфекций, судорог и прочего. И его лекарства обходятся где-то в тысячу в месяц. Четыре раза в год мы возим его в Мемфис, показать разным там специалистам. Уж не знаю, какой в том толк, ведь эти типы ни черта не могут сделать, но возим, они велят приезжать. И одно такое путешествие обходится в полторы тысячи баксов. Каждые два дня на Майкла уходит упаковка памперсов за шесть долларов. Набегает сотня в месяц — вроде бы не так много, но далеко не всегда можешь себе это позволить, так что памперсы тоже кусаются. Ну и еще тратимся на разные там мелочи; в итоге в год на содержание Майкла уходит тридцать тысяч.

Джим расхаживал по комнате, излагал свое дело и был при этом чертовски убедителен. Отобранное лично им жюри присяжных было целиком на его стороне.

— Насколько помню, твои так называемые эксперты подвергли сомнению каждую цифру; сказали, что больше десяти тысяч на содержание никак не потребуется. Припоминаешь, адвокат Уэйд?

— Э-э… вроде бы. Да.

— Может, думаешь, мы врем? У меня сохранились все счета.

— Да, все счета тут. — И Бекки указала на черный металлический шкафчик. Это были первые ее слова за все время.

— Я вам верю.

Джим поднял два пальца.

— Ложь номер два. Тот же самый эксперт подтвердил, что наш Майкл не нуждается в круглосуточном медицинском уходе. Причем подал все это так, будто наш парень проваляется на диване, как какой-нибудь зомби, года два, а потом умрет и все будет нормально. Он не согласился с мнением, что Майклу нужен круглосуточный уход. Бекки, может, скажешь пару слов о круглосуточном уходе?

Длинные волосы миссис Крэнвел поседели и были собраны в конский хвост. Глаза печальные, усталые. Она даже попыталась припудрить темные круги под ними. Встала и подошла к дверке возле кровати. Открыла ее, выкатила узкую постель-раскладушку.

— Я тут сплю почти каждую ночь. Иногда Дойл спит, иногда Джим, но кто-то обязательно должен быть с Майклом по ночам. Потому как судороги случаются ночью, уж не знаю почему. — Она задвинула раскладушку в нишу, закрыла дверцу. — Кормлю его четыре раза на дню, всякий раз по капельке. А писается он пять раз на дню, ну и по-большому ходит минимум два раза. Когда именно это случится, догадаться нельзя. В самое разное время. Вот уже одиннадцать лет. Купать его приходится тоже два раза в день. И еще я ему читаю, рассказываю разные истории. Я редко выхожу из этой комнаты, мистер Уэйд. И когда выбираюсь, меня мучает совесть за то, что оставила ребенка одного. Словом «круглосуточный» все это вряд ли можно описать. — Она уселась в старое кресло у изножья кровати и уставилась в пол.

Джим продолжил:

— Если помните, на суде наш эксперт говорил, что ребенку необходим круглосуточный уход, сиделка, которая все время была бы при нем. А ты сказал жюри присяжных, что это баловство, глупые фантазии. «Бред собачий» — именно так ты тогда выразился. Еще одна попытка отнять положенные нам деньги. Сделать так, чтобы мы выглядели шайкой алчных лжецов. Припоминаешь, а, адвокат Уэйд?

Стэнли кивнул. Дословно он свою речь не помнил, но в разгар судебных слушаний выразился именно в этом смысле.

Три пальца взметнулись вверх.

— Ложь номер три, — объявил Крэнвел жюри, четверым мужчинам одинаково плотного телосложения, с одним и тем же цветом волос, суровыми лицами, в рабочих штанах из грубой хлопчатой ткани. Таких же, как у Джима. Стэнли подумал, что все они родственники. Джим меж тем продолжил: — В прошлом году я заработал сорок тысяч баксов, адвокат Уэйд, и заплатил из них налоги. Не прибегнул к разным там отпискам и уловкам, как делаете вы, умники. До рождения Майкла Бекки работала помощницей учителя в средней школе в Кэрравее. Но теперь, по понятным причинам, она работать не может. И не спрашивай, как нам удается сводить концы с концами, потому как мы сами этого не понимаем. — Он махнул рукой в сторону четверых мужчин и добавил: — Нам помогают друзья и местная церковь. От штата Миссисипи мы не получаем ровным счетом ничего. Как-то неправильно это, тебе не кажется, адвокат Уэйд? А доктор Трейн вышел сухим из воды, не заплатил ни цента. И его страховая компания, эта шайка жуликов с Севера, тоже ничего не выплатила. Богатые причиняют ущерб, и им все сходит с рук. Можешь объяснить это, адвокат Уэйд?

Стэнли молча покачал головой. Спорить бесполезно, он ничего этим не добьется. Он слушал и пытался догадаться, что ждет его самого. Как бы не пришлось вновь молить о пощаде.

— Давайте вспомним еще об одной лжи, — предложил Крэнвел. — Наш эксперт заявил, что за тридцать тысяч долларов в год, это минимум, можно нанять сиделку на неполный рабочий день. Тридцать тысяч сиделке, тридцать — на прочие расходы, получается шестьдесят в год, на двадцать лет. Подсчитать особого труда не составляет: миллион двести. Но это до смерти напугало нашего адвоката, поскольку ни одно жюри присяжных в этом округе никогда и никому не назначало выплаты в миллион долларов. Самое большее, что можно было выцарапать в то время, восемь лет назад, это двести тысяч. Но даже такая сумма показалась нашему адвокату чрезмерной. Задницы вроде вас, мистер Уэйд, а также страховые компании, для которых вы просто служите подстилкой, и политиканы, продающиеся за большие деньги, постарались сделать так, чтобы мы, мелкие алчные людишки, а также нанятые нами адвокаты знали свое место. Наш адвокат предупреждал: просить миллион долларов опасно, поскольку никому еще и никогда не выплачивали в округе Форд миллион баксов. Так с какой стати давать его нам? Мы говорили об этом часами еще до начала суда и наконец пришли к выводу, что надо просить меньше миллиона. Ну, тысяч девятьсот. Помнишь, адвокат Уэйд?

Стэнли снова кивнул. Он хорошо это помнил.

Крэнвел приблизился на шаг и ткнул в грудь Стэнли пальцем.

— И ты, ты жалкий сукин сын, это ты сказал присяжным, что у нас просто духа не хватило потребовать миллион. Что на самом деле мы хотели получить миллион баксов, заработать на сыне. Извлечь из него доход. Таковы были твои слова, мистер Уэйд? Не жадность, не алчность. Алчными ты нас не обзывал. Как он нас назвал, Бекки?

— Ловкачами, — ответила она.

— Да, именно. Ты указал на скамью, где мы сидели с нашим адвокатом, в десяти футах от тебя и жюри присяжных, и назвал нас ловкачами. Никогда еще мне не хотелось так врезать какому-то гаду по физиономии. — С этими словами Крэнвел подскочил к Стэнли и со страшной силой ударил его по правой щеке. Очки адвоката слетели на пол. — Ты, жалкий вонючий кусок дерьма, — злобно прошипел Крэнвел.

— Не надо, Джим, — взмолилась Бекки.

Повисла долгая напряженная пауза. Стэнли ощупывал онемевшую щеку, потом попытался сфокусировать взгляд. Один из мужчин неохотно наклонился и подал ему очки. Казалось, это внезапное нападение ошеломило всех, в том числе и самого Джима.

Он подошел к кровати, похлопал Майкла по плечу, затем обернулся и уставился на Стэнли:

— Ложь номер четыре, адвокат Уэйд, хотя лжи было так много, что можно сбиться со счета… Я прочел копию стенограммы суда раз сто, там было свыше девятисот страниц, и всякий раз находил новую ложь. Ну, к примеру, ты сказал присяжным, что выплата больших сумм по ущербу нежелательна, просто вредна, поскольку это повышает стоимость медицинского обслуживания и страховки. Помнишь, адвокат Уэйд?

Стэнли пожал плечами, сделав вид, что не уверен. Шея и плечи ныли. Даже пожать плечами было трудно. Щека горела, в ушах стоял звон, брюки были мокрые. И еще что-то подсказывало ему: это только первый раунд, самый легкий, а одним раундом ему не отделаться.

Джим посмотрел на собравшихся мужчин и спросил:

— Ты помнишь это, Стив?

— Ага, — ответил тот.

— Стив мой брат. Он доводится Майклу дядей. Тоже был на суде и слышал каждое слово, адвокат Уэйд. И ненавидит тебя не меньше моего. Ладно, вернемся к вранью. Если жюри присяжных назначает небольшую сумму по ущербу или вовсе отказывает в иске, это приводит к уменьшению стоимости медицинского обслуживания и удешевлению страховки, так, что ли, по-твоему получается, адвокат Уэйд? Отличный аргумент. И присяжные на него купились. Разве можно позволять этим алчным адвокатам и их жадным клиентам доить нашу систему медобслуживания, обогащаться за ее счет? Нет, сэр. — Джим покосился на свое жюри присяжных. — Вот что, ребята. Поскольку адвокату Уэйду удалось заполучить нулевой вердикт для своего клиента, этого врачишки и его страховой компании, стало быть, медицинские услуги в нашей стране здорово с тех пор подешевели. Верно?