Б.В.Г - Ольга Макарова

Они радостно встретили конец бессмысленной бойни под закрытым небом — куда милее им казалось растить и учить своих детей и жить в мире. Когда появились дети Онабу — смешные пушистики, так похожие на людей, Приморцы не устроили на них охоту, не польстились на легкую добычу — мясо и теплых мех — они встретили их как равных, даже завели торговлю: пушистые малыши охотно меняли пойманную морскую живность на любые вещички с корабля…

Старик-ученый, единственный на Черном Аполлоне, кто еще помнил довоенные времена, пытался учить пушистиков человеческому языку или хотя бы научиться понимать их мурлыкающее наречие. Но безуспешно: барьер между двумя расами был столь высок, что его не удалось перейти.

Почему это не вызвало войны? Может, потому, что пушистики, маленькие и безоружные, не выглядели конкурентами? Или Приморцы тоже почувствовали охватившее весь мир равнодушие к войне?.. Кто знает…

Лён, выросший на корабле, мог бы пройти по нему с закрытыми глазами. Все здесь казалось ему родным и знакомым. И он очень любил Черный Аполлон, величественное творение прошлого. И даже не совсем верил, что люди, такие же люди, как он сам или его отец, построили такую громадину. Но верил, что раньше она могла плавать. Из одного конца мира в другой.

…Многие считали, что старый ученый с длинным довоенным именем Александр начал выживать из ума. Эта его идея-фикс о том, что настанет день — и Черный Аполлон вновь выйдет в открытое море… Отец Лёна, прямой потомок настоящего Капитана, того, что до войны водил по волнам этот корабль, мягко и рассудительно объяснял Александру и проникнувшемуся сумасшедшей идеей сыну, что Черный Аполлон уже никогда не сдвинется с места. Даже если залить остатки горючего в баки; даже если изъеденные временем детали выдержат запуск… Нет, слишком велики раны, нанесенные Аполлону Войной…

Но Александр не внимал никаким разумным объяснениям. Его вера была фанатичной, не приемлющей ничего, кроме себя самой. Она была чем-то сродни кипучей энергии любого мальчишки, выросшего на корабле, мечте о путешествиях, мечте о море. И потому, наверное, ею так загорелся Лён…

Бывало, стоя на носу корабля, будущий Капитан вглядывался в даль, туда, где Море сливается с Небом в одну полосу. И мечтал…

Возможно, именно фанатичная вера в свои мечты делает нас непобедимыми. Возможно, это и есть стальная струна нашей души, не дающая ей распластаться и погибнуть, не выдержав тяжкой ноши мелочей жизни. В детстве мы все непобедимы… в детстве мы все несем в себе столько силы, что — умей распорядиться ею — и сдвинешь горы… но потом сила уходит… или мы сами велим ей уйти…

…Отец Лёна когда-то тоже был таким… Даже во время Закрытых Небес, когда клан «Приморцев» вынужден был защищать свои рубежи, он мечтал о дне, когда Черный Аполлон покинет порт и поплывет навстречу Неизвестной Земле… Потому он смотрел сейчас на своего маленького сына и восхищался силой и верой, так похожей на его собственную лет пятнадцать назад…

Утренний ветер погнал к берегу легкие перистые облака, в коих Лён углядел очертание человеческой руки. Призрачной белой длани, стелющейся над миром. Собственная догадка его удивила и даже насторожила. Почему, он не знал сам…

— Лён! — окликнули его ребятишки. Будущий Капитан порывисто обернулся и побежал друзьям навстречу.

Их было трое. Девочки-близняшки Алла и Нира, коротко постриженные и потому в точности похожие на мальчишек… Лёну ровесницы. И рыжеволосый мальчик с пиратским именем Дрейк, на два года младше Лёна.

Эта дружная компания сложилась давно и почему-то держалась особняком от остальных детей. Неповторимая четверка — так называли их Приморцы постарше, удивляясь какой-нибудь очередной их проделке…

Сегодня они спустились на берег пораньше, надеясь к полудню добраться до запретных городских развалин, а к вечеру поспеть домой. Суровый марш-бросок, что и говорить, но четверка была настроена серьезно. Котомки с едой оттягивали плечи. Дрейк прихватил еще и масляный фонарь, на всякий случай. И — по замыслу никто не должен был ничего знать! Потому уходили на рассвете.

Романтически настроенные ребятишки о хичах и прочих не слишком приятных личностях, которые порой рыщут по округе, даже не думали. Но прекрасно понимали, что, узнай родители об их затее, и им это почему-то не понравится. Следствие вполне очевидно: не отказываться от приключения, а скрыться незаметно.

— …Хорошо идем! — подбодрил друзей Лён, когда корабль отдалился настолько, что люди на нем начали казаться точками. — К вечеру обернемся. Никто и не заметит!

Дрейк жутко волновался, но, помятуя о своем пиратском имени, держался храбро. Девочки не жаловались тоже, но вид у обеих был обеспокоенный.

Мало-помалу, словно скрывшийся вдали Черный Аполлон потерял неповторимую четверку из виду, чувство тревоги улеглось, отступило и забылось…

…Путешественники с любопытством провожали взглядом череду древних руин, от которых веяло вечностью: еще бы! Ведь они стояли здесь не просто до Войны… а гораздо, гораздо раньше нее. Высоченные, устремленные в небо обломки колонн. Когда-то белоснежные, а теперь запятнанные копотью. Ни Лён, ни трое его спутников никогда не видели ничего подобного. Будто строили все это иные люди, для которых имело значение, чтобы все не просто было прочно и целесообразно, а еще и красиво. И вечно.

Покалеченные Войной, прекрасные колонны торчали то там, то тут из снега, впиваясь острыми зубами в небеса, где плыла белая Длань… А до городских развалин было еще далеко. На самом деле на плечах давно повисла первая усталость, но дух, растревоженный непознанным, гнал четверку вперед. Они шагали по довоенной дороге. Когда-то асфальт раскрошился и промялся под гусеницами танков, а потом в трещины забился снег, который то таял, то вновь замерзал, расширяя раны…

…Солнце поднялось высоко. Сегодня был очень яркий свет. В такие дни у тех, кто помнит Купол, слезятся глаза…

…Перегородив дорогу и разворошив по ее краям асфальт, сквозь снег пробился болезненный послевоенный лес. Через него пришлось прорываться закрыв лица капюшонами, но царапин все равно нахватались. Черные, колючие, злобные деревья… казалось, они злопамятны и мстительны… Мелкие зверюшки, похожие на сильно изменившихся крыс, шныряли меж ветвей без всякого для себя вреда, и лишь люди рвали кожу в кровь и оставляли на иглах клочки одежды…

Лён и компания выбрались на открытое место исцарапанными до жути и смутно осознали, что теперь-то уж незамеченным их поход не останется. Тем не менее, назад поворачивать было уже поздно — вот город, рукой подать… Видя по солнцу, что не успевают, перекусили на ходу…