На обломках рая - Олег Северюхин

Я придвинул к дивану журнальный столик и налил себе газированной из местного источника минеральной воды.

— Можно мне прочитать, что вы написали в тетрадках? — спросил я.

Подвинутые мне тетрадки были знаком согласия.

— А я вам поставлю хороший старинный фильм, — предложил я и включил проигрыватель с фильмом "Унесённые ветром".[161]

Тетрадь ЕГО.

Елизавета была инженю[162] в нашем театре и скоро должна была стать гранд-кокет,[163] ей очень благоволил наш директор. Мы полюбили друг друга и предложил ей стать моей женой, но против выступили все её родственники и директор театра, который собирался уволить меня. Тогда мы решили остаться вместе навечно, и выпили одновременно яд. Сейчас мы с ней постоянно вместе и так же любим друг друга.

Тетрадь ЕЁ.

Леонид был вторым салонным любовником в нашем театре и вполне мог быть и героем-любовником, если бы имел более покладистый характер, но он всегда имел своё мнение и часто критиковал там, где нужно было бы и помолчать. Конечно, Леонид всегда отличался в лучшую сторону от всех наших мужчин, но вот вероятность попасть с ним в какую-нибудь историю была чрезвычайно велика. Мои папа и мама были категорически против нашего брака, а директор театра напрямую намекнул мне, что я могу скатиться в субретки,[164] а потом и в дуэньи.[165] И Леонида обижать очень не хотелось. Настроение было паршивое препаршивое. И Леонид на последние деньги повёл меня в ресторацию. Время провели весело, а потом пошли в театр, в гримёрную Леонида, он обещал, что там нас ждёт бутылочка лафита.[166]

— Нам не дают быть вместе, — патетически сказал он и предложил способ быть вместе навечно.

— Мы сбежим? — предположила я, но он предложил отравиться одновременно припасённым им ядом, как Ромео и Джульетта. — И нас похоронят вместе, — сказал он.

— Но самоубийц не хоронят на кладбище, — возразила я.

— А кто узнает, что мы были самоубийцами? — спросил он. — Мы просто пили вино, в котором оказался яд. Мы же не будем никому оставлять записки и все видели нас в ресторации беззаботно веселящимися актёрами губернского театра.

— Я боюсь, — сказала я.

— А ты любишь меня? — спросил Леонид.

— Да, люблю, — ответила я.

— Тогда пьём, — безапелляционно сказал он и налил в бокалы вино. — На счёт три.

Я ничего не успела ответить, как он начал считать — раз, два, три! — затем чокнулся своим бокалом об мой и быстро выпил. А я не смогла, мне было страшно. Я поставила бокал и вышла из гримёрки. По лестнице снизу ко мне полз белый едкий дым. Наш деревянный театр горел. То ли его подожгли православнутые[167] горожане, считавшие лицедейство великим грехом, то ли начало отопительного сезона преподнесло свой сюрприз возгоранием прошлогодней сажи. Я побежала в гримёрку, где лежал бездыханный Леонид, и открыла окно, чтобы позвать на помощь, и тут меня накрыла волна огня, устремившегося к свежему воздуху. Вот так мы с Леонидом остались вместе, навечно.

А стихи ваши понравились, как будто про нас писали.

Занятная история.

— А чем вы занимались всё это время в театре? — спросил я.

— НЕ МЕШАЙТЕ СМОТРЕТЬ КИНО? — написали мне в другой тетради.

Мои гости прекрасно освоились в моём доме, сами регулировали громкость звука и включали и выключали телевизор и проигрыватель. Похоже, что они и не собирались возвращаться в свой театр. Ладно, пусть поживут здесь, я сплю в отдельном блоке, и они мне не будут мешать.

2 сентября.

Для России день окончания Второй мировой войны. В этот день подписали акт о капитуляции Японии перед союзными державами. Что-то все забывают, что творили японцы в ту войну, потому что всё внимание переключили на ядерные бомбардировки американцами Хиросимы и Нагасаки. А ведь специально для Японии был устроен Международный военный трибунал для Дальнего Востока. Ещё те фашисты были. Зато сейчас Америка с Японией кореша не разлей вода. Главное, что против России дружат.

Телевизор работает без перерыва, фильм за фильмом. Нужно будет съездить в видеосалон и взять ещё пачку разных фильмов. Похоже, что мои гости совершенно одичали в своём театре и кроме сцены и артистов не видели ничего. Пусть навёрстывают упущенное. Кто его знает, может мне удастся провести материализацию духов или научусь видеть их. Безграничны возможности человеческого организма. Для этого нужно какую-то прививку из субстанции духов делать. А для этого нужно кого-то из них поймать и сделать вакцину. Фу, ужас какой. Пусть они живут сами по себе, и я буду жить сам по себе.

Сделал объезд объектов, запасся продуктами со складов. Что-то не нравится мне дизель в приёмо-передающем центре. Как-то он вздрагивает через определённые промежутки времени.

3 сентября.

День Победы СССР над Японией и День солидарности в борьбе с терроризмом. Тесть мой всегда отмечал день победы над Японией, входил в Китай на благовещенском направлении, дрался с воинами "непобедимой" Квантунской армии,[168] научился кушать помидоры с сахаром и говорить: "Капитана шанго. Саньга, лянга, ига". Даже медаль за победу над Японией отчеканили бронзовую, где Сталин повернут головой в восточную сторону, а на медали за победу над Германией голова Сталина повёрнута в западную сторону. Как двуглавый орёл на нынешнем гербе.

По телевизору снова крутят "Унесённые ветром". Они, по-моему, зациклились на Скарлетт О'Хара в исполнении Вивьен Ли.[169]

На приёмо-передающем центре дизель начал постукивать. Наш инструктор говорил, что любой двигатель может звякать, но хороший стук вылезет всегда. Будем ждать, когда он вылезет.

4 сентября.

Рабочий день. Снова "Унесённые ветром".

— Вы не соскучились по своему театру? — спросил я своих гостей.

— НЕТ, НЕТ, НАМ ЗДЕСЬ ОЧЕНЬ ХОРОШО. СПАСИБО, — получил я записку.

Съездил ещё в два театра. Театры молодые и в них никаких духов и домовых не нашёл. Зато в соседних магазинах нашёл три варианта экранизации романов Льва Толстого "Война и мир" и "Анна Каренина".

Отъезжая от театра "Галёрка", увидел в окне фигуру человека, машущего мне рукой. Я остановил машину и стал вглядываться туда, где я видел фигуру человека. Через пять минут человек снова появился и помахал мне рукой. Как же так? Почему я полгода не мог отыскать ни одной живой души, а тут розовощёкий человек стоит у окна пятом-шестом этаже и машет мне рукой. Вот он, появился снова. Шестой этаж. Похоже, что это третий подъезд. Немедленно едем туда.

Железная дверь в подъезд прикипела ржавчиной. Магнитный замок давно не работает, это природная замена замку. Кое-как при помощи "фомки" открыл дверь. На всякий случай проверил, заряжен ли пистолет, и потихоньку стал подниматься на шестой этаж. Тишина. Подошёл к той двери, где находится нужная мне квартира, и стал стучать в дверь. Ни шороха, ни звука за железной дверью. Примерно полчаса стучал и всё без толка.

Я вышел на улицу и на машине объехал дом, чтобы посмотреть на нужное мне окно. Через каждые пять минут в окне появляется человек. С помощью бинокля я разглядел, что это не человек, а большой портрет, который механически выдвигается, а потом убирается. Но как же он движется, когда последние электроны, вырабатывающие электрический ток, есть только у меня. Как бы то ни было, но причину этого феномена нужно выяснить.

Дверь "фомкой"[170] мне не открыть. Ручной гранатой тоже. Нужна механическая пила "болгарка"[171] или взрывчатка, типа тола[172] или пластита.[173] А для этого нужно ехать на военный склад, брать взрывчатку, капсюли-детонаторы, бикфордов шнур,[174] специальные пассатижи, если будут, то электродетонаторы и подрывную машинку. Вообще-то, давно думал об этом, чтобы был запас взрывчатки для разных целей. Положить в железный ящик и возить с собой. Взрывчатка в одном месте, а детонаторы в другом, чтобы самому не подорваться. Взрывчатка сама по себе не опасна. Говорят, в ту войну солдаты толом печки топили. Хорошо горит, только чадит, вот они и ходили зимой чумазые.

Часа через два я приехал в интересный дом с взрывчаткой. Сам процесс подготовки заряда не особенно интересный. Главное, самому не оказаться в опасной близости от взрыва.

Взрыв лупанул по всей лестничной клетке вверх и вниз, распугав всё, что можно было напугать. Но зато открылась дверь в тамбур, где были входы в две квартиры. Потребовался ещё один взрыв, чтобы выломать другую железную дверь. Газы, образовавшиеся при взрыве тринитротолуола — тола, разъедали глаза и вызывали приступы кашля.