Право первой ночи для генерала драконов - Екатерина Владимировна Скибинских

сжался, предчувствуя разговор. На заднем дворе я нашла мужчину у поленницы. Он с

силой ударил топором по чурке, рассекая ее пополам, и только потом заметил меня.

— И кому же принадлежала «замечательная» идея принимать посетителей вечером как

всегда? Я что сказал? — с ходу выдал он угрюмо.

— Ты сказал закрыть таверну, когда посетителей станет много. А это все же понятие

довольно относительное, — натянуто улыбнулась я.

— Зубы мне не заговаривай. Маришка уже рассказала, чем все это для вас едва не

закончилось. А если бы никто не вмешался? Ты хоть представляешь, чем все могло

обернуться для Маришки, для тебя? — принялся распекать меня он.

И мне не оставалось ничего иного, как, понурив голову, слушать. Томас не кричал, не

обвинял меня во всех грехах. Но подбирал слова так, что груз вины давил все больше, а

оправдаться было нечем, потому что он прав.

— Всех денег не заработать, — наконец закончил свой спич мужчина.

— Поэтому таверне грозит вот-вот закрыться навсегда, — не выдержала я и поежилась

под пристальным взглядом Томаса. Об этом мы уже тоже говорили не раз. Причем не я

была инициатором. Точно так же Люси высказывала ему все, что думала о его умении

вести дела.

— Давай еще ты поучи меня, как распоряжаться моей таверной, — проворчал он и без

перехода спросил: — Что там с драконом? Правда, что ты сдал ему мансарду?

Я кивнула и, спохватившись, протянула Томасу монеты, полученные вчера, и сегодняшний

золотой.

— Это что? — изумленно выдохнул Томас, выронив топор, который чудом не упал ему на

ногу.

— Плата за десять дней наперед и за минувшую ночь. Я сказал, что стоимость одной ночи

десять серебряных, но сюда входит питание...

— Сколько?! — взвыл Томас, заставив несколько ворон, сидевших на ближайшем дереве, вспорхнуть с ветки. — Какие еще десять?! Да ты бредишь!

— Нормальная цена за то, что он нам клиентов будет распугивать своим присутствием. А

так всем выгода: он получил комнату с питанием, мы — плату. И бонусом в таверне станет

гораздо меньше пьяниц, только и заказывающих эль и пристающих к девчонкам...

— Десять монет, Лан. Слишком много. Верни лишнее. Можешь не сомневаться, он не

оценит обдираловку. Все драконы кровожадные твари, и то, что его занесло именно к

нам, точно не к добру. Иди и отдай ему деньги сейчас же, — тоном, не терпящим

возражения, приказал он.

Ну, тут уж я не выдержала. Резко выдохнула, сжимая кулаки, и не сдержалась:

— Томас, да ты и так за бесценок сдаешь комнаты. А еда? По качеству на уровне элитных

рестораций, а продаешь почти по себестоимости! Иногда даже и ниже, не мне тебе

рассказывать...

Томас покраснел, словно вареный рак.

— Я никогда не стану кормить людей дрянью!

Я подалась чуть вперед, окончательно поддавшись эмоциям:

— Так и бери за это нормальную цену! К нам ведь тоже не крестьяне одни захаживают, потянут...

— Да что ты понимаешь в ценах, босяк с улицы! — гневно рявкнул Томас, его голос эхом

разлетелся по двору. — У нас таверна не того класса, чтобы повысить...

— А может, и стоило бы поднять класс! Тогда не пришлось бы гоняться за медяками, —

сказала я, не отводя взгляда. — Пусть эль остается по старой цене, а уж за хорошую еду

возьми как положено! Кто сюда только за выпивкой ходит, так и будет за элем, а те, кто

знает, что у нас кормят лучше других, добавят, не пожалеют.

Томас прищурился, едва сдерживая злость.

— А то так и проживешь всю жизнь по уши в долгах, на грошах, зажмурившись, как

ребенок в темноте, — добавила я, уже сбавив тон, но все так же упрямо глядя ему в глаза.

— Я говорю неприятные вещи, знаю. Но сам подумай, что ты теряешь?

Томас сузил глаза, гневно выдыхая:

— Клиентов я теряю, дурья твоя башка!

Нашу перепалку прервал стук резко распахнувшейся двери. Высунувшаяся Кларисса с

перепуганным видом крикнула:

— Томас, дракон в зале! Требует встречи с тобой!

32.

Дрейк

Вечерние тени медленно заполняли мансарду, где, окруженный ровными стопками

папок, сидел дракон. Сквозь закатные лучи солнца он рассеянно всматривался в

документы перед собой. От каждого листа веяло неподъемной тяжестью — клубок, завязанный из тайн и интриг, отказывался поддаваться его стараниям.

Дрейк перевел взгляд на открытое окно. Слабый летний ветерок проникал в комнату, шурша бумагами, словно ненароком подталкивая его к действию. Он выдохнул и вновь

оглядел обширное полотно записей, выдержек из канцелярских книг, обрывков

переписок, отчетов от слуг и стражников. Все указывало на одно: его расследование

зашло в тупик. Множество ниточек, которые он терпеливо собирал последние полгода, переплелись в единый плотный комок. Дрейк знал, что должен быть способ распутать его, и все же... сколько бы он ни вертел его в мыслях, зацепить за кончик не удавалось.

Подозреваемых было в избытке — каждый имел свои мотивы, каждый мог таить свои

секреты. Однако одно имя выделялось среди прочих: Серхио, муж покойной

племянницы императора, Ариадны. Дрейк нахмурился, пытаясь отогнать наваждение

воспоминаний. Ее гибель стояла перед ним, как пятно, которое он до сих пор не мог

смыть. Восемь лет назад Ариадна пала в бою с демонами в соседнем мире, практически у

него на глазах. Он, являясь предводителем их войска, не успел прийти ей на помощь.

Сколько бы он ни прокручивал в голове тот день, ничего не изменишь. Дрейк подвел ее.

Серхио не раз высказывал в адрес императора кощунственные слова, но более всего

ненавидел Дрейка. Боль утраты разожгла в нем слепую ненависть, и его проклятия, звучавшие в пылу отчаяния, могли бы сломить любого. Но для дракона, потерявшего свою

истинную, такие слова были естественны, оправданны... Дрейк понимал. Чужая

ненависть, как и своя боль, словно комок льда осталась внутри, но не притупила рассудок.

И когда спустя два года после трагедии Серхио вернулся в свет, он будто преобразился, словно горя и не бывало.

Совпадение ли, что первое покушение на императора произошло вскоре после этого? С

каждым нападением тень подозрений над Серхио сгущалась все сильнее, однако Дрейк

не мог поверить, что это была просто месть. Слишком мелко для столь амбициозного

дракона, который в своем мире по праву мог занять трон.

Дрейк глубоко вдохнул, чувствуя, как гулкая тяжесть в груди отзывается