Саженец - Михаил Алексеевич Ланцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не ожидал тебя тут увидеть, — произнес он на праславянском языке, обращаясь к Вернидубу и подавая ему руку, чтобы он вылез из катамарана.
— Да я и сам не стремился сюда вернуться. — ответил на ломанной латыни седой ведун. С немалым трудом. Он, конечно, мало-мало поупражнялся с Дарьей, но все равно — тяжело. Столько лет языком не пользовался совсем.
— Вернуться? — еще больше удивился Маркус.
— По юности я в Ольвии службу нес и Фортуну пытался свою сыскать.
— Но не сложилось.
Вернидуб молча развел руками.
И тут вмешался портовый чиновник.
— Кто ты такой и какова цель твоего визита?
— Я гонец, принес сообщение командиру векселяции.
Маркус подтвердил его статус. И они безотлагательно отправились к центуриону. А к оставшимся спутникам ведуна на лодке поспешили носильщики с едой и водой. Портовый чиновник все прекрасно понял и отреагировал предельно адекватно.
О том, кто такой Маркус и какую роль играет, он прекрасно знал. И если уж он подтвердил, что явился гонец к центуриону, то дело точно серьезное.
— Что у вас там произошло? — отойдя шагов на полста, поинтересовался купец, намеренно вернувшись на праславянский.
— Ты хочешь, чтобы я дважды рассказывал? — едва заметно улыбнулся Вернидуб.
— Проклятье! Я сдохну от любопытства, пока мы дойдем!
— Столько дней как-то выжил.
— Ты, кстати, зачем прибыл-то? Что-то важное?
— Да. Сговориться о торге в новых обстоятельствах, чтобы год не терять. Ну и сообщить о том, что Беромир более на старом месте не живет.
— И где же он теперь?
— У самой рощи по правому берегу.
— Хм… а это, — кивнул Маркус неопределенно назад, — его лодка?
— Да. Сам придумал и построил. Но это уже улучшенная. Понравилась?
— А она так всегда быстро бегает?
— Летает… просто летает! Но Беромир сразу предупредил: не облизывайтесь. Будете хорошо себя вести, он вам куда интереснее «собачку» построит. Это ведь речная, а потому на морской волне будет чувствовать себя скверно. А ежели просто увеличить ее — толку не выйдет. Также резво не пойдет.
— И сколько он хочет за «собачку»?
— Договоримся, — подмигнул Вернидуб. Он, на самом деле, изначально не сильно верил в успех этой рекламной акции. И теперь чувствовал определенное вдохновение. Беромир ведь в очередной раз оказался прав…
[1] Здесь автор имеет в виду привычки, ведущие к неким автоматическим действиям. В некотором объеме они полезны, например, для формирования кризисных поведенческих реакций, тех навыков боя или стрельбы. Но, когда их становится слишком много, у человека начинается «день сурка» с жизнью «на автомате».
[2] Абстрактное мышление у человека — это приобретаемое свойство, которое можно развить только с началом полового созревания, нагружая разум соответствующими задачами абстрактного характера.
Часть 2
Глава 6
168, липень (июль), 8
— Говорят, что смотреть вечно можно на три вещи, — довольным голосом произнес Беромир.
— На какие же? — уточнила Дарья, после несколько затянувшейся паузы.
— На огонь, воду и то, как кто-то другой работает.
— Все шутишь… — фыркнула ведьма, она, чем дальше, тем больше «разрабатывалась» ментально. И уже случались моменты, когда шутки ей не требовалось объяснять. Вот как сейчас. Поэтому Беромир добродушно хохотнул, приобняв ее, и пошел навстречу плоскодонке, на которой только что привезли очередную партию луговой руды. Не мытой. Как есть…
Эти две сотни рабочих рук открыли натурально новые горизонты.
Там, у старого жилища, когда удалось «припахать» бояр с дружинниками, то и сотни работных человек совокупно не набиралось. Да и мотивация у большинства была совсем иной. Одно дело помогать из вежливости и обстоятельств, и совсем другой — прийти на оплачиваемые работы. За которыми к тому же ведуны присматривали.
И кто пришел?
Не бояре да дружинники, которые воспринимали себя элитой кланов, уступающей разве что ведунам да ведьмам. Нет. Сюда явились самые бедные и тянущие наиболее жалкое существование. Оттого и вели они себя намного приличнее. Ленились, правда, немного, но не наглели, так как видели в этих заработках свой шанс…
Работники, пользуясь инструментом Беромира, быстро вырубили довольно крупный участок леса. Не векового, разумеется. Нет. Лет тридцать назад его уже выжигали под посевы. Так что теперь что-то порядка семи гектаров окружающего пространства представляло собой живописные пеньки. С которыми, впрочем, только еще предстояло поработать.
Потом.
Сейчас же, создав определенную зону отчуждения, чтобы незваные гости тишком не подобрались, Беромир переключился на другие дела. А именно на добычу глины, железной руды, известняка и доломитов.
С камнями получилось очень удобно. Так как их выходы обнаружились вот буквально под боком[1]. Просто в процессе расчистки округи от леса.
В минералогии он разбирался умеренно, шапочно, но с этими камешками сталкивался. В свое время, для общего кругозора Иван Алексеевич посетил несколько семинаров. Его прежде всего интересовали руды, с которыми люди сталкивались в прошлом. Вот с доломитом он там и познакомился, который «докинули» просто в нагрузку, описывая футеровки в XIX веке.
Так вот.
С известняком все оказалось более-менее просто[2].
Обжог, погрузил в воду да попробовал заместить строительный раствор из осадка. Для его целей — такой подход работал более чем достаточно.
С доломитом же пришлось возиться подольше. Требовался тест соляной кислоты, чтобы отличить его от визуально очень похожего кальцита[3]. Для этого он в водяной бане упарил немного купоросного масла, привезенное римлянами, и добавил в него поваренную соль. Соляная кислота в такой реакции выходила как газ, поэтому пришлось немного повозиться. Но, учитывая совершенно незначительные объемы, которые ему требовались для теста, это не составило труда. Фактически счет шел на капли.
Раз-раз и готово.
Или, как говорили пингвины и мультфильма «Мадагаскар»: крякнуть, плюнуть и надежно склеить скотчем…
Надо ли говорить, что на его опыты ведуны смотрели с величайшим интересом. Что-то варит. Что-то мешает. Получает, в общем-то, жуткие вещи. А им ума хватило осознать силу кислот. Чародейство. Чистой воды чародейство…
Так или иначе, Беромир определил доломит и стал его откладывать в сторонку. Ибо ценность оного в текущей ситуации не имела никаких пределов. Ведь если его крепко обжечь, то он становился отличной футеровкой для печей, резко повышая их живучесть. Прямо
