Елизавета I - Маргарет Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я вверяю себя милости вашего величества, – сказал он.
– И я явлю вам свою милость, – отозвалась я. – Откуп на налог на сладкие вина, принадлежавший вашему отчиму Лестеру, прекратился с его смертью. Я жалую его вам. Он дает вам право получать пошлины на все ввозимые сладкие вина Средиземноморья – мальвазию, мускатель, вернаж.
Я уже некоторое время крутила в голове эту мысль, но внезапность решения поразила меня саму. Не успели эти слова сорваться с моего языка, как я уже усомнилась в разумности своего поступка. Стоит ли поощрять его невоздержанность? Но он так ярко сиял… Позволить ли ему поблекнуть? Дыхание Господне, блеск моего двора за последние годы сильно потускнел, – быть может, он был его последней искоркой? Отполировать его или пригасить?
– Ваше величество! – ахнул Эссекс, и на сей раз эмоции его были непритворными. – Я… у меня нет слов, чтобы выразить глубину моей благодарности.
Даже маленькие пронзительные глазки Фрэнсиса Бэкона слегка расширились.
Я тут же пошла на попятный, поспешив ограничить размах своей щедрости:
– Откуп ваш только на десять лет. Он истечет в тысяча шестисотом году.
– Это же целая вечность! – восторженно рассмеялся он.
– Эти годы промелькнут очень быстро, – предостерегла я. – Не обольщайтесь.
Прежде чем он успел опомниться и рассыпаться в благодарностях, я жестом велела ему удалиться. Скоро он будет одолевать меня письмами, стихами и подарками. Скоро он будет являться ко двору постоянно.
Час был уже поздний, и дух вечера ощутимо изменился. Придворные постарше умоляюще поглядывали на меня, томимые желанием поскорее оказаться в постели, но вынужденные дожидаться дозволения покинуть собрание. Бёрли, Ноллиса, адмирала Говарда и Хансдона я отправила по домам. Теперь молодежь могла танцевать свободнее, а музыканты – играть более фривольную музыку. Пожалуй, чтобы никого не смущать, мне тоже следовало удалиться. Я уже собиралась объявить об отъезде, когда увидела стайку фрейлин, склонившихся над чем-то так, что их спины образовывали живописную радугу – бледно-зеленый атлас, оранжево-коричневая парча, алый бархат. Все давились смехом, отчего материал их платьев мерцал в свете свечей.
– Что это вас так рассмешило? – поинтересовалась я, заглядывая им через плечо. – Книга? Бьюсь об заклад, это не Священное Писание.
Они попытались захлопнуть томик, но я успела со смехом перехватить его. Мой импульсивный подарок Эссексу привел меня в бесшабашное настроение. Я наугад раскрыла страницы и прочла несколько предложений. Щеки у меня запылали.
– Ну и язык!
Книга оказалась до неприличия фривольной – то был перевод эпической итальянской поэмы «Неистовый Роланд» про приключения и злоключения вышеупомянутого героя.
Девушки захихикали еще громче.
– Где вы это взяли? – осведомилась я.
Мэри Фиттон, Фрэнсис Вавасур и Бесс Трокмортон жеманно заулыбались, кусая губы.
– Это Джон Харингтон принес, – наконец призналась Мэри.
– Мой непутевый крестник! – воскликнула я. – Так вот на что он употребляет свое остроумие.
Сам крестник между тем как ни в чем не бывало отплясывал в конце зала с Элизабет Кавендиш. Мистрис Кавендиш, как я не преминула отметить, похоже, ничуть не скучала по Роберту Дадли. Я прервала их веселый танец. Красивое лицо Джона озарилось искренней радостью.
– Ваше величество! – воскликнул он. – Моя дорогая крестная!
Я помахала у него перед носом злополучной книжкой, и лицо его тут же вытянулось.
– Джон, это возмутительно, – сказала я. – Просто чудо, что эта книга еще не дымится. Это неподобающее чтение для моих дам.
– Я только перевожу, я не сочиняю, – попытался оправдаться он.
– Что ж, прекрасно. В таком случае извольте довести перевод до конца. Я вижу, здесь у вас только двадцать восьмая песнь, та ее часть, в которой описывается пикантная история Джоконда. Оставайтесь дома, вдали от шумных увеселений, покуда не переведете поэму целиком, все сорок шесть песен. После этого можете представить ее мне.
– Ваше величество задает мне задачу, достойную самого Геракла, – сказал он. – Будучи знатоком итальянского языка, вы, как никто другой, должны это понимать.
– Будучи знатоком итальянского языка, я возгоржусь тем, что мой крестник создал первый полный английский перевод. Ведь поэма была опубликована в Италии в тысяча пятьсот тридцать втором году. Уже очень давно.
За год до моего рождения. И в самом деле, очень давно.
– Я посвящу этой задаче всего себя, – пообещал Джон.
Он всегда умел держать удар, мой крестник. Это мне в нем нравилось. И никогда не просил преференций, подарков, привилегий. Это нравилось мне в нем еще больше.
18
Август 1591 года
Эссекс победил. Генрих IV победил. Терзаемая дурными предчувствиями, я отправила первого на помощь второму. Эссекс два часа – два часа! – на коленях умолял меня послать его во Францию. Генрих IV отправлял ко мне посланника за посланником. Испанцы вторглись на север Франции в двух местах в надежде заполучить католического союзника, покончив с еретическим королем и гугенотами. Оттуда они могли перебросить свои войска в Нидерланды, чтобы сподручнее было напасть на нас. Существовала даже опасность, что вся Северная Европа станет испанской. Ради безопасности королевства я вынуждена была снова отправить войска на континент. Решение это далось мне нелегко, я принимала его с тяжелым сердцем.
В конце июля я устроила смотр войскам Эссекса. Их было что-то около четырех тысяч, облаченных в рыже-коричневые с белым мундиры. Еще три тысячи под командованием Черного Джека Норриса уже переправились через Ла-Манш.
Эссексу минуло всего двадцать три года, и он никогда в жизни не командовал военной операцией. Он сжимал в руке шпагу Сидни, как король Артур – Эскалибур, но она, обычный кусок железа, не обладала волшебными свойствами, способными наделить своего владельца силой и мужеством. Я вынуждена была поставить этого зеленого мальчишку генералом. Правда заключалась в том, что у Англии почти не было опытных сухопутных командиров. Наша удача и наши победы были связаны с морем.
Отбыл он с ворохом инструкций. Он ни в коем случае не должен бросать войска в бой в Дьепе, пока французский король не исполнит своих обещаний, записанных в договоре о союзничестве. Он ни при каких обстоятельствах не должен посвящать никого в рыцари, кроме как за проявления беспримерного героизма. Мне претило разбрасываться титулами. Я никогда не раздавала их кому попало. Право именоваться сэром при дворе королевы Елизаветы нужно было заслужить.
Эссекс отчалил от английских берегов, унося с собой мои тревоги, в конце июля. После этого я покинула Лондон, чтобы отправиться в очередную летнюю
