Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма - Джордж Моссе

Радио было мощным орудием в руках Геббельса. О характере использования радиопередач свидетельствует программа на зиму 1936 года. Естественно, любая критика в адрес нацистского движения и национал-социалистской идеологии не допускалась, были запрещены даже «юмористические скетчи».

Управление кино контролировало выпуск кинопродукции, а кредитный банк, также находившийся в руках Геббельса, обеспечивал финансирование этой деятельности. Остававшуюся независимой крупнейшую кинокомпанию УФА министерство пропаганды выкупило в 1937 году, хотя управление кино взяло ее под контроль задолго до этого. Названия кинофильмов, представленных на международный кинофестиваль в Венеции, проходивший каждые два года, — своего рода нацистская «визитная карточка». Немецкие артисты должны были дать представление миру о германском идеале женщины в противовес накрашенным и надушенным «дегенераткам» Голливуда. Одной из них была выдающаяся актриса Паула Вессели, пришедшая в кино из знаменитого венского Бургтеатра. Но гораздо важнее ее конформизм по отношению к изображаемым в кино идеалам.

Люди готовы превозносить подлинные ценности, подчас подходя к этому интуитивно. Поэтому нацистская культура стремилась к популярности и часто добивалась ее. Во всяком случае, показатели проданных в стране литературных и иных произведений искусства, спонсированных нацистами, свидетельствуют об этом. Миллионы людей, принявших нацистский лозунг «Жизнь достойна того, чтобы жить», с энтузиазмом принимали и продукцию нацистской культуры. Более того, как мы уже отмечали, нацисты старались использовать массовые настроения, вкусы и предубеждения. Ни на какой риск они при этом не шли. Громадный аппарат контроля в области культуры всячески содействовал и реальным проявлениям искусства. Во всяком случае, альтернативы просто не существовало. Современные диктатуры стремятся распространять в широких слоях населения свою тотальную культуру, хотя она и не ведет к возвышению и облагораживанию вкусов, а наоборот — к закреплению предрассудков и пристрастий.

Герман Бурте

Интеллектуалы должны принадлежать народу

Нынешним немецким поэтам не следует опускать глаза перед выдающимися личностями прошлого.

«Искусство ничего не создает во время войн и революций», — утверждал Бальзак.

Воюющая же Германия опровергает это заявление: ее поэты «поют» и во время войны. Современная немецкая поэзия может с гордостью занять свое место в ряду других — касается ли это вопросов отыскания собственной сущности, придания ей соответствующей формы, способности самовыражения и передачи ценностей, духа и склонностей народа — с учетом трудностей в гармонизации его опыта без каких бы то ни было параллелей, а также реалистического показа чрезвычайной обстановки и неординарных событий, умения превращать пронзительные крики боли в выражение радости и способности поднять народный дух. Она стремится прежде всего понять душу своего народа, чувствовать то, что чувствуют все, и выражать это своими средствами.

Она должна помочь народу направить всю свою созидательную энергию на раскрытие, укрепление и сохранение немецкого образа жизни. Но как это поможет немецкой поэзии завоевать мир, не потеряв при этом душу?

Немецкий поэт, как правило, лучше своей репутации. Не будем называть имен. Тот, кто сегодня вынужден молчать, завтра может обрести голос. Хеббель[24], мыслитель среди поэтов, говорил:

Вы сеете в поле зерно,Как вдруг заснежитИ ничего не видно.Надейтесь на солнце:Оно вновь засияет!

Подобно Шиллеру в его время, нынешняя немецкая поэзия внушает людям и миру надежду, считаясь с их оценками. Она их уважает, но не боится.

Немцам обычно ставят в упрек их самобытность, однако они прекрасно осознают существование других народов и пытаются понять их сущность.

Шекспир принадлежит нам в той же степени, что и англичанам. Мы его хорошо знаем, а спектакли его ставим даже лучше, чем они. И мы считаем, что в нынешнем 1940 году мы, немцы, ближе к духу стиля и языка Елизаветы и английского гения Шекспира, чем современные англичане, за троном которых находится и управляет чуть ли не всем миром Шейлок, образ которого столь впечатляюще вывел Шекспир.

Гёте, будучи человеком весьма сложным и самонадеянным, смог впитать в себя многие чужестранные идеи и положения и разработать концепцию мировой литературы, согласно которой большая мировая литература происходит из различных корней, но ветви ее развиваются в возвышенной атмосфере, принадлежащей всем и простирающейся вплоть до далеких звезд космоса.

Благодаря этому поэт завоевал широкую известность. А так как прозвучало магическое слово «известность», самое время посмотреть не только на ее отдельные аспекты, но и сквозь них.

Человека, слава которого распространяется среди иностранцев и которого противопоставляют собственному народу и отечеству, да и сам он их отрицает, не признавая особого духа, можно считать жалким призраком и даже Геростратом, не выполняющим никакой миссии.

Слава поэта должна отражать народ, страну и рейх, а не только его лично. В противном случае он должен отделаться от нее, как сбрасывают загрязненную рубашку. Немец в наш воинственный век заслуживает славы и почести, если выступает в качестве обвинителя мира и бичует его за нарушение чужих прав и насилие, за несправедливость и преступное поведение, если бросает луч света, ярко освещая все вокруг, и благодаря силе своих аргументов и голосу правды вынуждает противника против своей воли признать его правоту…

Чемберлен[25] на смертном одре разделял такую точку зрения, считая, что в мире произошло обновление и замена существовавших порядков новыми гораздо хуже старых. Он написал поэму, отображающую нового человека в новом государстве. И этим человеком был Адольф Гитлер. Этот благородный герой, разъезжая по своей стране, задавался вопросом: «Скоро ли появятся книги, повествующие о жизни?» И получил ответ, что такие книги есть и будут, но что жизнь в них вдыхает человек. Это, по сути дела, была модель будущей Германии. Как дух опережает действие, так и утренний ветерок предвещает восход солнца.

Еще не приступив к действиям, великий немецкий государственный деятель, своего рода поэт и мыслитель, попытался прояснить для самого себя, как должны обстоять дела в этом мире. В связи с этим следует упомянуть Ницше, сказавшего:

«Я люблю того человека, который с силой бросает слова о своих делах с тем, чтобы они достигли цели».

И пока в Германии жив дух Гитлера, не следует опасаться трагических событий и ультимативных действий, зная, что его акции будут носить доверительный, надежный характер и двигать жизнь вперед. Не только отдельные индивидуумы, но и простой народ не должны погибнуть…

В Германии все возможно, но только не крах самого ее существования. Чтобы предотвратить такую трагедию, самое страшное из всех бедствий, необходимо исходить из принципа бытия и признания силы поэзии. Поэзия и сама жизнь должны быть единым целым! А европейская миссия немецкой поэзии является миссией германского рейха. Империя поэзии заключена в германском мире, и ее святыня находится в Веймаре.

Новый человек вышел из глубины народа. Он выдвинул новые тезисы и новые заповеди, создав тем самым новый народ, подняв его из тех же глубин, из которых поднимаются великие стихи, — от матерей, от крови, от земли.

Учитывая глубокое понимание сути вопроса, европейская миссия немецкой поэзии — то же самое, что и европейская миссия немецкого народа и его фюрера. Не суть важно, приятны ли для других или нет наш новый тип и форма, созданные в духе Фауста энергией народа. Поначалу, как мы убедились, новые дух и облик нашего народа и государства не были поняты остальным миром, оказавшись все же ошеломляющими и превосходящими их во всех отношениях в решающий момент войны. Точно так же мы полагаем и чувствуем, что физические и духовные составляющие нашей поэзии покажутся другим неожиданными и невероятными, хотя и будут нести в себе правду. Ведь поэтические произведения черпают свою сущность из тех же источников — государственных и военных ценностей. В «Истине и Поэзии» Гёте сказал, что жизнеутверждающее начало в немецкую поэзию привнесено Фридрихом Великим.

Однако еще больший вклад и большую силу в наш народ и соответственно в немецкую поэзию внес Адольф Гитлер в присущей ему манере — своим трудом и деяниями.

Если Фридрих Великий, монарх далекого прошлого, друг рационалиста Вольтера, смог оплодотворить своими свершениями нашу поэзию, то Адольф Гитлер, сын народа, вышедший из самой его глубины, закаленный нуждой и лишениями, хорошо знающий все человеческое, солдат-доброволец Первой мировой войны, смотревший в лицо смерти, способный пойти на риск, но и осмотрительный, избранник скандинавской богини судьбы Норны, обладающий силой воли, энергией и знанием людей, видящий перспективу, хороший оратор и человек действий, может дать ей еще больше. Каждый может почувствовать, какое громадное чувство удовлетворения и расово обоснованную форму сути он внес в народ, и прежде всего в интеллектуалов. Либо они принадлежат народу, либо не представляют собою ничего!