Рось квадратная, изначальная - Сергей Зайцев

– Да они ж там мелкие все, ядрёна вошь!

– Знаю, что мелкие, дед, не перебивай. Бычара же – ростом двадцать ладоней с хвостиком, плечи – в вагон не влезает, ручищи – только Махину обнимать, в общем, тот ещё нанк. А так – такой же узкоглазый и желтокожий, как и другие его сородичи. Только башка выбрита наголо, лишь на затылке длинная прядь оставлена, да ещё и в косичку заплетена, как иногда делается у русалов. Ну, время как раз после полуночи, Бычара расхаживает взад-вперёд по помосту, ходит и ходит, а желающих потешиться на кулачках всё нет и нет. Рядом, как водится, стенку спиной подпирает его ставила, Кракен, да зевает от скуки так, что аж челюсти трещат. Надо сказать, что они уже второй час так развлекались, поэтому в конце концов махнули рукой да пошли перекусить в отходную. Вот тут этот парень и забегает – прямо с порога рвёт к помосту, словно за ним по пятам мифический ханыга гонится со сворой анчуток на спине. Заскакивает на помост и кличет ставилу. Тот, конечно, выходит – кто же выгодное дельце пропустит, – оценивающе так осматривает этого тюфяка…

– Здоровяк небось, ядрёна вошь?

– Да ничего, крепенький с виду слав попался, да только по сравнению с Бычарой он всё равно что малолеток рядом со взрослым. А одет в какой-то деревенский армяк, красный, потрёпанный, правда штанцы ничего, смешные цены, по последней моде – из синего плиса. Тебе подлить, дед? Может, что покрепче? Нет? Ну, как знаешь, неволить не буду… Так вот, смешные цены, первым делом Кракен, конечно, проверяет, есть у слава матрёшка в залог, затем зовёт своего рукомахальника. Бычара выходит. Не спеша так поднимается на помост и останавливается против слава. Тот чуть за сердце не схватился, когда увидел, каков Бычара собой. Ну, народ в трактире оживился, подколы со всех сторон сыплются, все уже решили, струхнёт слав, уйдёт несолоно хлебавши – куда ж против такого громилы! – ан нет, удивил нас парень. Когда первое впечатление сгладилось, решительно скинул армяк и головой мотнул, начинай, мол. Кракен, конечно, рад стараться – попридержал его да понёсся по залу ставки собирать. Народ ржёт, смешные цены, слава уже похоронили, ставки против него один к пяти, а тот лишь хмурится, когда это слышит, и терпеливо ждёт. Видно, здорово его с бабками припёрло, до зарезу нужно для какого-то дела. Да ещё подгоняет ставилу, говорит, некогда ему, он, видите ли, торопится. Каков фрукт, смешные цены, а?

Народ как услыхал, так от смеха животики надорвал да под столы штабелями попадал. Тут из зала возвращается Кракен с целой охапкой бабок в руках, сияет, естественно, как начищенная лампада, и объявляет первый раунд. Повёл Бычара так плечами лениво, как два храма передвинул, переступил с ноги на ногу, аж помост под ногами задрожал, и грозно промычал своё коронное «Замочу!». Да и двинулся к славу, потрясая огромными кулаками в воздухе. Нормальный человек, ежели хоть капля разума осталась, наутёк бы кинулся, а тот – навстречу. Я уж решил – ненормальный попался, потому что только дудаки ничего не боятся. Или захотел таким способом, смешные цены, счёты с жизнью свести. Народ хохмит, все кому не лень подбадривают слава, хотя против него же и ставили, да тот даже внимания ни на кого не обращает, насмешки отлетают от него, как ореховая скорлупа от зубов. Лицо хмурое и сосредоточенное, в глазах решимость – дальше некуда, видно и вправду на что-то надеется.

Я помню, в этот момент даже его зауважал, смешные цены, – какую ж силу духа-то надо иметь, чтобы на этакого громилу замахнуться! Ну, выходит Бычара на дистанцию удара… Пару оплеух, он, конечно, отвесить ему должен был для виду, и нанк сделал это с блеском – в момент сбил слава с ног! И, выжидая, замер. Но наш удалец поднялся легко, как и было задумано, удары-то были скользящие. А потом Бычара подставился под ответный сам, тоже по сценарию, чтоб противник уж совсем духом не падал – что ему, морда-то что каменная. Слав, раз выпала такая оказия, и засветил ему в челюсть – видно было, что от всей души своей славской, да только Бычаре такие удары что детские щелбаны. Но положено было упасть, он и упал – рухнул как подрубленное дерево. Красиво рухнул, смешные цены, профессионально! Грохот вышел изрядный, едва помост не проломился, туша-то серьёзная. Лежит, словно и вправду слав его вырубил. Ставила подбежал к своему рукомахальнику, потормошил его, за косу на башке бритой потянул и воздел очи горе. Мол, отмахался Бычара. Что тут поднялось, смешные цены, – крики, визг, вопли, кому ж охота так по-дудацки бабки терять, шум такой, что хоть из трактира выбегай, пока уши целы. Я и подумал тогда – что-то рано Бычара сдался, надо было ещё потянуть поморочить народу голову, а то никакого представления не получилось. Но ставиле, похоже, виднее, не первый день, как говорится, замужем.

Делать нечего, вручает смурый Кракен славу выигрыш в три матрёшки, тот хватает бабки и уносится из трактира с той же скоростью, как и влетел…

– И что же тут, кхе-кхе, забавного, ядрёна вошь? Обычное надувательство.

– Да дальше слушай, дед, смешные цены! Ещё кваску? Хорош у меня квас, верно? Столичный! Мне его из самой Вершины поставляют, от егров. Да не набиваю я цену, дед! Что? Ах да. Ну, слушай. Едва слав скрылся, как в народе кто-то шибко головастый и крикнул, что, смешные цены, всё подстроено и ставилу надо уму-разуму научить. Клич попал на благодатную почву, народ поднялся как один – и к помосту! Лица гневные, кулаки вперёд, вместо дыхания – сплошной сивушный перегар, я уж постарался их накачать на славу. Кракен видит, что дело оборачивается плохо, и снова своего рукомахальника тормошить. Хватит, мол, отлёживаться, смешные цены, на защиту вставай, пока бока не намяли. А тот лежит, даже не шевелится. Кракен в непонятках – упал на колени перед Бычарой, оттянул веки, заглянул. А зенки у рукомахальника в затылок-то и смотрят.

– Ах ты, ядрёна вошь, кхе-кхе, на самом деле вырубил?!

– Тот-то и оно, дед, смешные цены, что на самом деле! Это, кстати, Кракена и спасло, а то разобрали бы ставилу на составные части, больно уж народ озлился. А как понял народ, что всё взаправду, так сразу поутих да разбрёлся обратно по местам, заливать проигрыш сивухой и прибыль мне обеспечивать. Кракен же даже не видит, что грозу мимо пронесло, застыл над Бычарой, что каменный олдь, глаза прямо ошалелые. Не верит тому, что видит. Такого ведь ещё не бывало, смешные цены, чтобы какой-то провинциальный тюфяк профессионального рукомахальника вырубил, да ещё так походя, с одной плюхи!

– Да, кхе-кхе, забавно получается. Поневоле задумаешься, ядрёна вошь, уж не нарвался ли твой Кракен на двойную подставу…

– Вот и я о том же, дед. Смешные цены! Непонятно, кто же кого надул на самом-то деле?..

Глава двадцать восьмая,

где очень к месту появиться Выжиге

Чем лучше знаешь свою меру, тем труднее её соблюдать.

Довольно ухмыляясь, армин по имени Киса пересчитывал бабки из кошеля слава. В такт сладостному звону в голове рано облысевшего торгаша (не иначе как от неисполнившихся желаний) плыли разбуженные фантазией мечты, вот-вот готовые воплотиться в реальность. Центральный бассейн Оазиса, доступный исключительно для имущих мирян, наконец-то был готов принять его в ароматные голубые воды, и в мыслях армин видел себя возле бассейна на шикарном лежаке, в окружении красивейших девиц-гетер, в задачу которых входило его развлекать, всячески обихаживать и умом, и восхитительным телом. Девицы ласкали его нежными руками, кормили с блюд изысканнейшей пищей и вот-вот должны были заключить армина в желаннейшие из объятий…

Как вдруг, едва не сорвав дверь загона с петель, в помещение ураганом ворвался новый посетитель. Грохот, сопровождаемый порывом ветра, не только выбил из головы замечтавшегося армина бассейн с девицами, но и едва не погасил мирно коптившие воздух лампады, освещавшие загон. Киса испуганно вскочил и уставился на буйного посетителя, по внешности – опять слава. Русая кудлатая голова клиента была живописно растрёпана, покрасневшие то ли от пьянки, то ли от недосыпа глаза горели мрачным огнём, будто у вышедшего на охоту степного ханыги, а длинные пшеничные усы воинственно топорщились сапожными щётками. Широко распахнутые полы помятого малинового армяка демонстрировали потемневшую местами от пота голубую рубаху. Слав выглядел так, словно в загон он пробивался сквозь огонь, водицу и канализационные трубы.

– Давай камила, строфник! – громко велел слав, останавливаясь перед Кисой и грозно сдвигая брови. Напористый вид и рыкающий голос явившегося говорили о том, что у него на пути лучше сейчас не становиться, это и дудаку было понятно, а армин Киса себя таковым отнюдь не считал. Ну что за народ! Что ни слав, так бешеный!

– Бочонок! – быстро сказал армин, интуитивно чувствуя беспроигрышную удачу.